Когда небо было синим - Оскар Шкатов
Как хорошо похвалился, аж самому приятно стало.
Но, независимо от результатов соревнований, в конце стабильно побеждала дружба, а последующая неофициальная часть перетасовывала команды, как карточную колоду, и кто с кем проснётся с утра, тут уж как карта ляжет.
ГЛАВА XXVI
Шёл завершающий этап строительства первого блока атомной станции.
Руководители предприятий сменили тёплые кабинеты на приобъектные вагончики. «Гидромонтаж» высылал подкрепления с других строек. Вместе с рабочими коллективами прибывали даже начальники управлений, которые здесь работали простыми прорабами.
Пристанционную грязь месили сотни монтажников, строителей и военных строителей. Особенно доставалось нам, землекопам.
В этот напряжённый период меня пригласила одна субподрядная фирма, которая вела земляные работы и готовила основания для укладки подземных коммуникаций. Я проверял геодезическую основу и подписывал акт передачи. Затем, уже как представитель своей основной генподрядной фирмы, которая эти коммуникации прокладывает, я опять всё это как бы проверял и подписывал уже акт приёмки. А поскольку я сдавал всё это сам себе, претензий у меня ко мне никогда не было, зарплату же платили с обеих сторон.
Тогда это считалось предательством и проституцией, хотя буквально через пару лет наступило время кооперации, и работать везде одновременно стало уже в порядке вещей.
Итак, зарплату нам привозили непосредственно на основной объект.
Как-то смотрю, два наших инженера ПТО, ответственных за подготовку документации по сдаче объектов в эксплуатацию, оба в майорских погонах, в конце дня вышли из вагончика с получкой в карманах и деловым видом на лицах и, постепенно ускоряя шаг, стали удаляться. Через пару минут начальник управления, полковник, хорошо знавший их повадки и сразу почуявший недоброе, выскочил из вагончика с красной мордой и воплем: – Держи майоров! Они сейчас опять на неделю заболеют.
А расслабляться было некогда.
Земляные работы тогда, помню, вёл прораб Леопольд. Вообще-то звали его Володя, но он держал хряка Леопольда, которым очень гордился и настолько всех достал рассказами о нём, что в результате и сам был переименован в Леопольда. Один приезжий начальник как-то осведомился у меня о Володином отчестве, чтобы вежливее к нему обратиться. Я ответил: Ефимыч.
– Леопольд Ефимович! – воззвал он, даже не подозревая о существовании оригинального, данного при рождении имени.
У своего любимого хряка Володя перенял ряд характерных особенностей и привычек. По любой грязи он перемещался в сандалиях на босу ногу. А грязи на стройке, сами понимаете, как грязи. Однажды он настолько завяз, обходя своих механизаторов, что вытащили его только бульдозером. Без сандалий.
Шесть дней в неделю Ефимыч пребывал на работе, как правило, выпивши. Нет, не по-свински (да простит это Леопольд), а вполне интеллигентно. Так удобнее было общаться с подчинёнными, так его лучше понимали. А по понедельникам, всем на удивление, выходил трезвым. Это был день сбора податей. После выходных сотрудники стабильно приносили остатки с праздничных столов на корм Леопольду. Ну, которому, уже не существенно.
ГЛАВА XXVII
Но станцию, слава богу и, конечно, нам – первостроителям, запустили в срок, и рабочий ритм с аврального перестроился обратно на нормальный.
Наше специфическое МСУ в очередной раз поменяло статус, нумерацию и руководство. Производственные отношения нормализовались. Старое руководство вместе с подхалимами постепенно выветрилось, воздух стал чище, а языку вернулось его истинное предназначение как средству общения, а не подлизывания. Ну, а в моей службе началась экспансия, в смысле, расширение ареала производственной деятельности.
Будучи руководителем геодезической службы управления в системе «Гидромонтажа», мне приходилось ездить по Литве, России и Белоруссии. География подконтрольных объектов охватывала не только ИАЭС и Снечкус, но и ещё несколько литовских городов и посёлков. А за пределами Литвы она на западе упиралась в Калининград, на севере в Финский залив, а на юге доходила до Минска.
Везде, где прокладывались трубопроводы, а также велись гидротехнические и даже водолазные работы, требовалось геодезическое вмешательство. Ну, конечно, я был не один. На основных объектах у меня были инженеры, техники или рабочие геодезисты, которых я деликатно подчинёнными не считал, поскольку всегда уважал свободу личности, а просто, как старшой, ездил, контролировал, сдавал, принимал, подписывал и тому подобное.
В Калининграде строился новый микрорайон, а мы тянули подземные коммуникации к жилым домам, изредка натыкаясь на немецкие неразорвавшиеся снаряды. Это было в порядке вещей. А там, где домов ещё не было, трубопроводы прокладывались в чистом поле. Однажды геодезист от заказчика Женя Фомин допустил ошибку в разбивке трассы, а я доверчиво подписал акт приёмки. После чего наша фирма насовала под землю много толстых и тяжёлых труб, причём именно туда, где планировали расположиться фундаменты жилых домов.
Когда это выяснилось, я на всякий случай был лишён премии, ибо сначала надо кого-то наказать, а уже потом разбираться, а засранец Женя тотчас помчался затирать нанесённые им красной краской на столбах неверные геодезические выноски, дескать, он тут не при чём. Деньги за свою халтуру он уже получил и обратно отдавать не хотел.
На сей раз несправедливость восторжествовала. А я всегда говорил своему руководству, что зарплата геодезиста должна зависеть от его масштабности, точнее от того, какой вред он способен нанести. Вон человек одним неверным действием загнал целый квартал не туда и прославился как Нерон.
ГЛАВА XXVIII
Моим северным тупиком был Сосновый Бор, а точнее – Ленинградская АЭС.
Расположение станции практически на нулевой отметке вызывало у меня живой геодезический интерес. Находящийся неподалёку Кронштадтский футшток делит всю Балтийскую систему высот на плюсы и минусы, а мы работали как бы между ними.
Волны Балтики тактично не захлёстывали наши трубопроводы. Нити стальных водоводов со спутника, наверное, напоминали гитарный гриф, но у меня тогда не было знакомого спутника. Была исполнительная схема. Несколько параллельных, как струны, магистралей оборотного водоснабжения от одного до двух метров в диаметре укладывались на дно широкой траншеи, или скорее длинного котлована, и тянулись на несколько километров от Финского залива к полигону испытания ядерных реакторов. Ощущалась какая-то гордость за нашу гидромонтажную мощь.
Это на плюсовой отметке. А ниже трудились водолазы.
В нашей гостинице в командировках я часто жил вместе с водолазами. Очень уважал я этих ребят, которые как космонавты, постоянно рискуют, и в то же время не заносятся, а считают себя обычными работягами. На своих подводных объектах, сочетая полезное с приятным, они ставили сети, и по вечерам можно было часто наблюдать такую, почему-то запомнившуюся мне картину: по гостиничному коридору один парень в тельняшке тащит ящик со здоровенными окунями, следом второй водолаз – ящик с лещами, а третий – с водкой, и обсуждаются при этом обычные бытовые темы типа:
– Чего ты вчера к Верке-то не пришёл, женился бы. А так пришлось мне.
Или что-то подобное. Профессиональная удалённость от семей делала их не только ловеласами, но и непревзойдёнными поварами.
Я сам рыбак, но так, как готовят рыбу водолазы, не готовит никто.
В первый раз в командировку в Сосняк я поехал с нашим главным инженером, моим непосредственным руководителем Палычем, место которого я впоследствии занял. Вот прочёл и подумал, а не слишком ли убийственно звучит термин «занял место». Да нет, я не вливал в его водку гадючий яд и не пихал наркоту в его косяк. Мне это место вовсе было не нужно. Просто, он потом уехал.
С Палычем мы были в дружеских отношениях, хотя он был лет на десять старше. Это руководитель средне-советского формата, который в кабинете имел стандартный сейф с соответствующим содержимым. Рядом, через секретаршу, находился кабинет генерального директора Валерича. Оба были Александры, поэтому я буду величать их по отчествам.
В отличии от описанных мной ранее бюрократических рудиментов, эти руководители были настоящими, правильными мужиками. Валерич, заслышав по утрам лязганье сейфа Палыча и последующее бульканье, некоторое время сомневался, но почуяв затем знакомый запах косяка «Беломора», успокаивался. Значит, главный инженер собирался объезжать объекты.
Так вот, Палыч ехал в Сосняк контролировать деятельность тамошнего начальника участка, а я должен был подписать акт геодезической приёмки нового объекта. Однако геодезический представитель заказчика сел на больничный, и я целую неделю валял дурака, гонял дуру и знакомился с местными достопримечательностями.
В качестве бригадира монтажников, а заодно и рабочего геодезиста с нами
