ЗАЙТИ И ВЫЙТИ - Алексей Сергеевич Суконкин
- Как он тебя сделал, - сказал Юра, когда офицеры направились обратно к Горскому, вглубь лесополосы, встречать штурмовой взвод первой роты.
- Да он ведь прав, - сказал Витя. – Он во всём прав. Мы входили на Украину опереточной армией, многие командиры которой не были готовы не только к бою, но и не умели нормально провести учения с боевой стрельбой – ибо были отучены принимать самостоятельные решения и нести ответственность. Зато все умели заполнять миллион журналов учета, контроля, наблюдения, проверок. Зато все умели делать фотоотчёты и красиво докладывать на бесконечных совещаниях по ВКС. И как только началась война, тут же все и вскрылись – кто чего стоит.
- Я потому и ушёл когда-то из армии, - сказал Трофимов. – Противно было смотреть на этот цирк, и на клоунов в больших погонах.
- А почему вернулся? – спросил Гусев.
- Да потому что цирк – это немного не та организация, которая должна уметь воевать, - ответил Юра. – Я очень благодарен Павлову, с которым я когда-то вместе служил, за то, что он создал в бригаде нештатный мобильный отряд и поставил меня им командовать. В отряде я имею возможность развивать новые формы и способы ведения войны, которые дойдут до наших командиров очень не скоро. Хотя результаты боевой работы они видят уже сейчас, очевидно даже не понимая, как это работает. Для них это всё – игрушки.
- Это ты сейчас про «Скифа»? – улыбнувшись, уточнил Гусев.
- И про него то же.
- Он тебе скажет, что не успевает за всем следить, - усмехнулся Женя. – Мол, вся бригада на нём и рутина служебная, ещё не хватало обращать внимание на всякие игрушки!
- К Михайлову у меня сложные чувства. Где-то он молодец и красавчик, а где-то я прямо слов не могу подобрать, чтобы обрисовать его поступки, в основе которых лежит его чрезмерное самомнение и небывалое тщеславие. Если ему пообещали звезду Героя за эту Петровку, то он всю бригаду положит с лёгким сердцем в стремлении доказать, что звезды он достоин, как никто другой…
- Помню, как он завернул представление на Героя, написанное Дужниковым на танкиста с танкового батальона, который в бою спалил два вражеских танка и БМП, так Коля прилюдно заявил, что пока ему самому Родина звезду не вручит, в бригаде никто Героем не станет. Весь штаб слышал.
Обсуждая командира, офицеры услышали свист приближающегося снаряда и присели, чтобы переждать осколки и куски земли, разлетающиеся при взрыве. Снаряд упал метрах в ста впереди. Когда же прошли немного вперёд, им навстречу показались бойцы штурмового взвода. Сержант Азаров доложил Гусеву о готовности взвода к работе.
- Это вас там арта накрыла? – спросил комбат, выслушав доклад.
- Ну, рядом легло, - отмахнулся Рамиль. – Царапнуло немного, я пластырем заклеил… до следующей свадьбы уже заживёт.
Командир штурмового взвода улыбнулся. Формально он был ранен, и имел все правовые основания, чтобы не участвовать в предстоящем бою – ему достаточно было объявить себя «трёхсотым» и слегка покривить лицо в мнимых страданиях, но он не делал этого, а шёл вперёд, где его ждал тяжёлый бой.
***
Как и задумывалось, повторная атака началась с выхода на открытое поле остатков первой роты, которых вёл лейтенант Елизаров. В первые минуты большая часть идущих людей погибла, но «Шеф» и «Ланцет» сумели обнаружить и уничтожить двух вражеских пулемётчиков и гранатомётчика. На некоторое время снайперам удалось подавить оборону противника, чем и воспользовался Азаров – и спустя несколько минут его бойцы уже ворвались в окопы опорника, начав его зачистку. После лицезрения количества убитых сослуживцев перед этим опорным пунктом, разъярённые штурмовики, но негласному правилу, в плен никого не брали.
Спустя ещё несколько минут в село ворвался вначале один танк, затем второй. Взаимодействуя со штурмовыми взводами батальонов, они начали подавлять огневые точки противника, оборудованные в частных домах – и эти дома разлетались один за другим. В одной из боевых машин сидел сам Миша Хвостов, которого командир бригады отправил воевать лично, ибо никаких других танков в батальоне больше не было.
Остававшиеся в резерве танкового батальона три машины сгорели – по первоначальному докладу - от удачных попаданий «эскалибурами». Однако, почти сразу выяснилось, что имел место поджог – увидев, как горят на поле боя танки, находящиеся в резерве танкисты, сочли поджог собственных машин единственной возможностью избежать участия в столь рисковом предприятии. К их печали молодой командир танкового батальона, обозлённый на подчинённых за этот опрометчивый поступок, быстро принял радикальное решение отправить поджигателей в штурмовые порядки второго батальона, где они и оказались спустя всего лишь два часа после того, как полыхнули их танки. Не захотев принимать участие в бою за противоснарядной бронёй, горе-танкисты теперь были вынуждены идти на врага даже без бронежилетов – за скоротечностью принятого решения этот элемент снаряжения выдать им не успели. Тот экипаж, который отказался жечь свой танк, сейчас и работал вместе с командиром батальона.
Штурмовики первого батальона за полчаса расправились с гарнизоном опорного пункта, что фактически открыло двери для входа в село. Оценив обстановку, Гусев стал заводить взводы своего батальона на юго-восточную окраину Петровки, откуда пехота стала распространяться по селу.
В десять утра противник открыл артиллерийский огонь по окраине села, полагая, что своих там уже нет. Вскоре из города в село пошли резервы противника, которыми он вознамерился пресечь продвижение российской пехоты по Петровке. «Чемпион», летая на «Мавике» над полем боя, обнаружил выдвижение из Сталедара трёх танков противника.
- «Восток», я «Чемпион», наблюдаю выход из «Общаги» трёх коробочек.
Юра довёл полученную информацию командирам батальонов, но и Гусев и Васильев развели руками – им нечем было встречать вражеские танки. Миша Хвостов по рации сообщил, что у него заканчивается запас снарядов, и он вынужден выйти из боя на перезарядку, а во втором танке
