Былинки от Инки - Инна Ивановна Фидянина-Зубкова

отвечают великаны. —

Здесь помогут лишь Иваны.

Кличьте лучше мужиков,

им сподручней ломать дров!

Мы потёрли свои лбы:

– Ведь Иваны это мы!

Надо б, братцы, пилы брать,

не подмога эта рать.

Эта рать, которой надо

сто кило ещё в награду

злата, серебра собрать.

Не, нам столько не украсть

да из царской, из казны.

А ну, в свой Киев брысь, пошли!

Ну вот, ушли богатыри,

а мы за пилы, топоры

и на лес пошли войной.

Что ни Ванька, то герой!

Допилили до Кремля, устали.

Ели, пихты стеной встали

и ясно дали нам понять:

– Кремлёвский лес нельзя ломать!

И к этому слову-приказу

мишутки из леса вылазят,

и рычат на нас сердито:

– Наша площадь. Всё, забито, —

и пошли напролом. —

Мужичью бока намнём!

Итак, бока были намяты,

богатырешки прокляты,

и на века те ёлки, ели

во Кремле нашем засели

с медведями, мишутками.

А это уж не шутки вам:

искать во всём виноватых

и без того поломатых,

простых Иванов-мужиков.

Я стих пишу, живу без снов.

Сейчас придут, повяжут,

а повязав, накажут:

на каторгу отправят жить —

на Сахалин. Вот там дружить

и буду я с медведями

да с лисами-соседями.

Глава 2. Женитьба Алеши Поповича

Это всё была не сказка, а присказка.

Ай, перекинем мы свой взгляд

да на славный Киев-град,

где сказка только начинается.

Богатырешка венчается

на бабе русской:

наполовину белорусской,

пополам буряткой,

на треть с Молдовы братской.

Хорошая была свадьба, скажу я вам!

И как бы ни чесалась вша по бородам

гостей, да и у князя нашего Вована,

но и тот не нашёл изъяна

на том пиру почёстном.

Ведь в бою потешном, перекрёстном

меж брательничками богатырями

складывались рядами

почему-то простые крестьяне,

то бишь, мы с вами.

Вот так складывались мы и ложились,

а потом вставали и бились

за трон могучий:

– Ну, кто из нас, Иванов, круче?

Крутым сказался дед Панас:

он два-три слова недобрых припас

и на княжеский трон взобрался:

как сел, так и не сдался

до самых тех пор,

пока князь Вован ни вышел во двор

и богатырей ни покликал.

Богатырешки лики

еле как оторвали от браги

и как вдарят с размаху!

В общем, осталась от Апанасия горка дерьма.

Тут умная мысль в голову князя пришла:

– Надо бы идти Московию брать,

ведь куда ни глянь во дворе, везде рать!

* * *

Вот тут-то сказка только-только начинается.

Значит, богатырешка венчается.

Ай и обвенчаться не успел,

ждёт Алешку нашего удел:

скакать до самого севера,

русичей ложить ой немерено!

Ой намеренно

на святую Русь пойдёт войско-рать

ни за что помирать, ни про что погибать,

в бою кости класть да суровые:

ни за рубь, ни за два, за целковые.

Только свадебка наша кончается,

так и войско-рать собирается.

Это войско-рать

нам на пальчиках считать:

Илья Муромец да крестьянский сын;

Чурило Пленкович с тех краёв чи Крым;

Михаил Потык, он кочевник сам;

Алешенька Попович хитёр не по годам;

Святогор большой – богатырь-гора;

а Селянович Микула – оратай (плуг, поля);

ну и Добрыня Никитич рода княжеского.

И чтоб за трон не бился, был спроважен он

князем киевским да в Московию:

– Пущай там трон берёт. Вот и пристроим его,

да женим на княжне сугубо здоровой

из Мордовии иль с Ростова!

А Настасья дочь Петровична рыдала:

мужа молодого провожала

Алешу свет Поповича куда-то

на погибель иль на свадьбу новую к патлатым

русским не побритым мужикам,

сытым, пьяным прямо в хлам!

Алешка, тот тоже рыдает,

на погибель его отправляют

иль на новую сытую свадьбу:

– Там, Настасьюшка, справим усадьбу

и на север жить переедем.

Две усадьбы на зависть соседям,

одна в Киеве, другая в Москве!

– Хорошо, что ты женился на мне! —

Настенька сладко вздохнула и

мужу в котомку впихнула

яиц штук пятьсот, кур жареных восемьсот,

тыщу с лишним горбушек хлеба

и то, на что нам смотреть не треба:

платочек ручной работы —

памятка от жены. В охотку

присядет богатырь, всплакнёт, носик вытрет,

супружницу вспомнит и выйдет

мысль дурна да похабна.

В общем, заговорён платок был троекратно.

Глава 3. Воевода Микула Селянович

По-тихому дружиннички собирались,

со дворов всё, что смогли, прибрали:

кур, свиней да пшена в дорогу,

в общем, с каждой хаты понемногу.

Крестьяне, конечно же, матерились.

На недоброе отношение богатыри дивились.

Но ту злобу мужичью волчью

терпели молча,

уводя телка последнего из сарая.

Что поделаешь, доля плохая

у былинных детин могучих.

И на обещания: «Жить будете круче!» —

селяне не реагировали.

Вздохнули богатыри и двинули

на севера холодные.

Одно радовало, шли не голодные.

Хорошо ли, худо шли – расскажем далее.

Марш-бросок вроде не до Израиля,

но всё же,

прокорми-ка эти рожи!

Поэтому Микула Селянович, наш аграрий,

по харе каждому вдарил

и на котомки богатырские навесил

стопудовые замочки,

а с вином бочки

за пазуху смело засунул

и вперед дружинушки двинул.

Нет, Микулушка, конечно, не тиран:

ежедневно к обеду был пьян

и спал под берёзкою крепко,

а его дружина обедала,

так как ключик легко доставался.

А как Селянович просыпался,

так всё начинал сначала:

замочки пудовые закрывал он,

с вином бочки кидал за пазуху

и далеко ускакивал,

на милю вперёд бежал:

– Ай, могол там не скакал? —

бачил.

Богатыри судачат:

– Вроде Муромец Илья

воеводой был всегда.

Но история – дело тонкое.

Сегодня ты на коне, а завтра звонкие

кандалы на ноженьках, цепи.

Держись поэтому крепко

за уздечку, степной богатырь,

поезжай позади да смотри:

не бегут ли за вами черти

бедовестники – вестники смерти.

Глава 4. Богатыри встречают бабу Ягу

Долго ли, коротко шла рать —

нам неинтересно.

Вдруг выходит из леса,

из самой глубокой чащи

чёрт и глаза таращит:

«Вы куда это, витязи ратные?

На вас копья, мечи булатные,

да кобылы под вами устали.

Отдохнуть не желаете?»

– Да, да, притомились, наверно.

Где тут, чертишка, таверна?

– Дык поблизости есть избушка

на курьих ножках, в ней дева (старушка)

пирогами всех угощает

да наливает заморского чаю,

а после печку по чёрному топит

и в баньке парит приблудных (мочит).

Раззявили рты служивые:

– Тормози, Микула, дружину! —

орут Селяновичу с эхом. —

Утомились братья твои, приехали.

Что