Былинки от Инки - Инна Ивановна Фидянина-Зубкова

всех жучков вокруг ёлок вывели

и листву опавшую вымели.

Ай да хорошее было то царство!

Про людское писали барство

длинные мемуары:

«Жили людишки, знаем,

но было дело, вооружились,

сами с собой не сдружились

и прахом пошли, рассыпались!

А мы от их смрада одыбались

и закон подписали дружно:

люд дурной нам больше не нужен!»

* * *

Ну так вот, богатырь огляделся,

на старушку покосился, отвертелся:

– Ты ж гутарила, что не из сказки?

– Нет, не строй, служивый, глазки,

а давай-ка хибару руби,

будем жить тихонько. Не свисти,

а то черти быстро нагрянут!

Богатырь на лес ещё раз глянул

да поставил Агафье хибару,

печь сложил, в ладошки вдарил:

– Пошёл я, бабуся, отсюда,

надо мне идти, покуда.

– Эй, сынок, а вырежь мне иконку,

без неё никак! Вали вон ту сосёнку.

Сосна корявая оказалась,

дюже долго с жизнью прощалась,

застонала она, заскрипела:

– Пожалей! «А мне какое дело!»

– Знаю я твою кручинушку-беду.

Не губи, домой дорожку укажу.

Интересно стало Бове:

– Ну трещи, путь тут который?

– Тебе надо бы дойти до медведей,

они цари-ведуны и бредят

тайнами да ворожбою.

Мишки тайные двери откроют

в мир твой прошлый да грозный.

– Это разговор уже серьёзный.

Ладно, стой стоймя, лесная,

а я иконку бабушке сварганю

из берёзовой бересты.

Сделал: «На, Агафьюшка, держи!»

* * *

Схватила старушка иконку

и стала жить долго, долго

в этом царстве зверей

те уж привыкли к ней,

мёд катили к избушке бочками,

спелую тыкву клубочками,

а Агафья им песни пела

да за общим столом сидела.

Зайцы кланялись ей, было, низко,

но запустила в них Лыкова миской.

С той поры обнаглели зайчата,

разбрелись по заячьим хатам,

окучивать ёлки отказываются.

Зачахли ели. Разбрасываться

семенами пошли тополя.

– Смена власти! – среди зверья

поползли чи сплетни, чи слухи.

Но к слухам медведи глухи,

потому как королевич Бова

пировал с ними день который.

Весела была, скажу я вам, гулянка:

скатерти на столах самобранки,

на них яств земных, ой, немерено!

Медовуха бочками мерена,

по усам у Бовы стекает.

А медведи гостю байки бают.

Вот так тридцать лет и три года

песни, пляски, текли хороводы

вокруг Бовы и длинных столов:

промывание, то бишь, мозгов!

А когда в голове стало пусто

у королевича, квашеная капуста

заменила все блюда:

съесть решили парнишку, покуда

он разжирел да обмяк.

И причина нашлась: «Так как

вооружён богатырь и опасен,

а по сему лес наш прекрасный

надлежит уберечь от народа!»

Точка, подпись: Природа.

И как водится на белом свете,

если есть богатырь, то его дети —

лишний довесок к сказке,

поэтому мы не потратим

на них ни единого слова.

Сжечь решено было Бову!

Звери кострище соорудили,

королевича быстро скрутили,

к столбу позорному привязали

и откуда-то спички достали,

да подпалили как бы случайно.

– Вот те и вся наша тайна! —

косолапые дружно хохочут,

птицы на ветках стрекочут.

Горит богатырь дотла!

Плачет Природа сама.

* * *

А королевич в свою сказку опускался,

дух его обратно в атомы сбирался,

мозг на место потихоньку вставал:

– Лишь бы мой народ меня признал!

В народе его ждали не дождались,

по хатам искали, плевались.

Не найдя, вздохнули облегчённо:

– Кончился век богатырский, почёстным

пирам даёшь начало!

Только жалобно Настасья кричала.

Да кто ж её, Настасью, будет слушать?

Народ брагу пил, мёд кушал.

Но богатырь всё же вернулся.

Николай умом перевернулся,

Забава Путятична в рёв,

а Настя милая не разберёшь:

то ли плачет, то ли смеётся.

Ведь жёнам больше всех достаётся,

когда у мужчин веселье:

война или глупо похмелье.

Вот и сказке нашей КОНЕЦ.

А ты знай теперь, что есть гонец

между небом и землей

королевич Бова мой!

О том, как богатыри на Москву ходили

Новая сказка, новая ложь:

где быль, где небыль не поймёшь.

Глава 1. О том, как наши ели во Кремле засели

Вот такое у сказки начало:

кот дремал, бабка вязала.

Я расстраивалась не на шутку:

по Кремлю ходили мишутки,

а по площади Красной бабы

ряженые. Не, нам таких даром не надо!

Ведь мы расстегаи растягивали,

притчи, былины слагивали

да песни дурные пели

о том, как ёлки и ели

заполонили все огороды,

встали, стоят хороводом,

в лес уходить не хотят.

Звали мы местных ребят.

Те приходили, на ели глядели,

но выкорчёвывать их не хотели,

а также плевались жутко,

во всём обвиняли мишуток

и уходили.

В спины что-то мы им говорили.

В ответ матерились ребята.

Жизнь как жизнь, за утратой утрата.

А ели росли и крепли,

доросли до Москвы и влезли

прямо на царский трон.

Стала ель у нас царём.

А как стала, издала указ:

– На ёлки, ели не лазь!

Кто залезет, исчезнет совсем.

Вот жуть то! Указ раздали всем

от мала до велика.

Вот и ходи, хихикай

о том, как наши ели во Кремле засели.

А тем временем ёлки

с подворий вытолкали тёлку,

быка, свиней, козлят.

Мужики на елях спят,

на хвойных кашу варят,

шалаши меж веток ставят

и хнычут,

казаков на помощь кличут.

Казаки, казаки, казачата,

смешны, озорны, патлаты

прискакали до Москвы

и в разгул у нас пошли:

ряженых московских баб

стали звать к себе в отряд.

Мужики, мужики, мужичишки

плюнули в свои кулачишки

и на Киев-град косясь,

айда звать богатырят:

– Богатыри, богатыри, богатыречочки!

Мы тут хилы, яки дряблы мужичочки.

Приходите вы к нам ножками аршинными

вырывайте ручоночками длинными

эти ёлки, ели проклятущи.

Пусть уж лучше трон займёт мишуще

да медведица с кучей медвежат.

Наши детки жить на елях не хотят!

А бога-бога-богатыри

как раз шли из Твери

да в свой стольный Киев-град

тырить там… да всё подряд!

Услыхали тако диво:

ели стали жить спесиво!

И решили посмотреть:

что ещё в Кремле спереть?

Развернулись и пошли

бога-бога-богатыри:

от Твери и до Кремля

один-два да три шага.

Вот дошли до Москвы

бога-бога-богатыри

и устали,

стеною ели встали.

– Что же делать, как же быть?

Надо б пилами пилить

иль с корнями вырывать.

Всё работать, не плевать!

Ай чегой-то неохота.

Эт рутинная работа:

ни война и ни сечь.

Надо б силушку беречь,