Мстислав Великий. Последний князь Единой Руси - Седугин Василий Иванович
А потом они простились. Молча постояли рядом, каждый думая о своем. Их сердца рвались навстречу друг другу, но у каждого была своя жизнь, своя семья, свои заботы... Наконец она очнулась от дум, низко поклонилась Мстиславу и не спеша пошла от шатра. Он проводил ее долгим взглядом...
Назавтра Мстислав повел свое войско в степь. С ним шли почти все русские князья. Ослушаться великого князя грозило большими бедами, все знали крутой нрав сына Мономаха, поэтому явились безропотно. Степняки, не принимая боя, бежали к Дону. На милость победителя сдались города Шарукань и Сугров; Мстислав не стал их щадить: именно отсюда отдавались приказы о нападениях на Русь. Города были сожжены, жителей частично перебили, частично отправили в полон. При подходе к Дону становилось ясно, что половцы намерены дать решительный бой. Их конные массы пошли на сближение. В небе над обоими войсками закружились стервятники, они хорошо знали, что если в степи собирается много всадников и они идут друг на друга, быть жестокой битве, после которой всегда остается много лакомого мяса...
Мстислав уже знал, что во главе объединенного половецкого войска стоит старый и хитрый лис Боняк. Еще Владимир Мономах не раз гонялся за ним, но так и не сумел ни разу настичь. Всегда какой-нибудь уловкой удавалось тому в последний момент ускользнуть в степь. Что-то придумает он на этот раз?
В ровной, как стол, степи лучшего построения невозможно было представить себе: посредине встали пешие воины, по краям разместились конные дружины. В запасе Мстислав оставил легкую конницу торков и берендеев-степняков, когда-то бывших врагами, а ныне перешедших на сторону Руси и верно служивших ей. Для себя он приказал поставить друг на дружку несколько телег и взобрался наверх; отсюда хорошо видна была вся округа.
Бой начался стремительной атакой половцев; при сближении противники выпустили тысячи стрел, на некоторое время серая колеблющаяся пелена закрыла чистое небо. Первый удар противника не принес успеха, и после короткого боя кочевники отступили, чтобы перестроить свои ряды и броситься вновь. Так и есть, кажущееся издали беспорядочное перемешивание конных масс вскоре приобрело узнаваемые очертания: вот левое крыло, вот правое, вот центр... Но что это? Главные силы Боняк кинул не против центра, как это делалось всегда, а против конных дружин русов, стоявших по краям. Не иначе как Боняк решил взять крылья и русское войско в кольцо. И тотчас пришло решение: упредить врага встречным ударом. Мстислав дал сигнал бронированным всадникам двинуться навстречу неприятелю. Пока половцы мчались в стремительной атаке, оба фланга русов выдвинулись далеко вперед и образовали построение, схожее с туго натянутым луком.
Встречный бой – самый жестокий и непредсказуемый. Две конные массы – половцев и русов – столкнулись посреди степи; рассыпавшаяся азартная толпа легковооруженных степняков встретила плотный строй закованных в железо русов. Лишь некоторое время половцы смогли противостоять таранному удару, но скоро смешались и стали стекаться к центру, где их частоколом острых пик встречали пешие воины. Тогда Мстислав послал в обход торков и берендеев. Он видел, как те, низко пригибаясь к шеям коней, вихрем помчались на резвых конях, заходя половцам в спину. Видя, что их окружают, заметались вражеские всадники, уже мало думая о правильном ведении боя. Наконец им удалось прорваться в сторону Дона, и они потекли длинной нестройной лентой к видневшимся вдали светло-синим водам.
Рубка на берегу великой реки – самая страшная, какую видел Мстислав в своей жизни. Степняки боялись воды и предпочитали смерть в бою, чем захлебнуться в глубоких омутах и водоворотах. Лишь немногие добрались до правого берега, но и там не оставил их в покое Мстислав. Приказав похоронить убитых, он на другой день организовал переправу войска и продолжал настойчиво и упорно преследовать противника, пока не прижал его к Волге. Здесь в стан русов приехали три измученных половчанина и попросились на разговор с великим князем.
– Хан наш Боняк велел передать, что не хочет больше кровопролития, – сказали они. – Погибло много храбрых воинов и из половцев, и из русов. Он готов сложить оружие, но просит встречи с тобой, великий князь, чтобы обговорить условия сдачи.
– Безо всяких условий! – горяча коня, отвечал Мстислав. – Так и передай: половцы все до одного складывают оружие и идут в стан русов с заложенными за головы руками!
– Но хан Боняк велел добавить, что к нему подошла новая орда и они готовы сражаться с русами до конца.
Мстислав на мгновенье задумался. Войско прошло громадное расстояние от Днепра до Волги, воины устали; много потерь было во время многочисленных стычек, и большое число воинов он потерял в кровавой битве. Нужны ли новые жертвы, когда враг разгромлен и теперь долго не сможет собрать сил для нового нападения на Русь?
Он посоветовался с воеводами. Те подтвердили, что разведчики заметили подход значительных свежих сил противника, значит, посланники Боняка не врали. Новую битву русы, конечно, выиграют, но большой ценой, потому что, прижатые к Волге, враги будут стоять насмерть. Поэтому следует вступить в переговоры с Боняком, но обязательно требовать ухода неприятеля за Волгу; на меньшее соглашаться ни в коем случае нельзя.
– Так и будет! – решил Мстислав.
Перед войском был поставлен шатер. К нему с двумя охранниками подъехал Боняк, по приглашению Мстислава вошел в шатер. Оба военачальника сели за столик, некоторое время молча изучали друг друга. Боняк был сухоньким старичком, на лице его, испещренном множеством морщин, выделялись живые, подвижные коричневые глазки, они смотрели с интересом и любопытством, и в его взгляде Мстислав не увидел ничего хитрого и коварного, и если бы не знал о всех его проделках, то не поверил бы, что перед ним сам Боняк, головорез-Боняк, на совести которого тысячи и тысячи жизней и судеб русов, пленных, убитых, замученных, сожженные города и селения, разоренные поля; скорее это был милый и ласковый старичок, спокойно доживающий свой век.
Разговаривали на русском языке, которым хан хорошо владел. Он пытался было начать свою речь с обычных приветствий, но Мстислав прервал его и сразу перешел к делу, спросив, что хочет он предложить.
– Желаю установить вечный мир с Русью, – вкрадчивым голосом заговорил Боняк. – Чтобы войны никогда не начинались, а мы с вами виделись только во время торговли или совместных празднеств, например свадеб детей ханских и княжеских.
– Войны начинали не мы, русы, а вы, половцы, – ответил Мстислав. – А заключенные мирные договоры вы тотчас нарушали, совершая бесконечные набеги на наши земли.
– Это мурзы и мелкие ханы балуются, – наклонив бритую голову над столом, отвечал Боняк. – У молодых кипит кровь, им подавай битвы и сражения. А мы, старики, не в состоянии уследить за ними.
– Тогда какой смысл в наших сегодняшних переговорах? – резко спросил Мстислав.
– Договариваться надо всегда, иначе нас ждет непрерывная война, князь, – хитровато блеснув глазками, мягко проговорил Боняк.
– Хорошо, давай договариваться. Мои условия такие: оставляете все обозы, а мы вам позволяем переправиться на ту сторону Волги.
– Мы проиграли битву, но сохранили силы и готовы к новому сражению. Поэтому мы готовы уйти за Волгу, но только забрав с собой все обозы.
– Что ж, в таком случае нам не о чем говорить. Пусть решит сила оружия.
Боняк на мгновенье задумался, оценивая непримиримость великого князя. Потом проговорил примирительно:
– Пусть будет по-твоему. Мы не хотим больше крови и согласны на твои условия. Давай выпьем по этому случаю.
Мстислав хлопнул в ладоши. Слуги принесли кувшин вина, два золотых кубка, закуску. Мстислав разлил вино, поднял свой кубок:
– За вечный мир, хан.
Боняк ответил эхом:
– За вечный мир, князь.
Выпили, закусили.
Боняк сказал:
– А теперь из уважения к великому князю Руси позволь мне налить кубки мира.
– Налей, хан.
