Соблазнение - Лорейн Хит

— Я разведу его.

— Нет.

Она схватила его за предплечье, ее пальцы впились в него с твердостью, которая сигнализировала о чем-то сродни отчаянию.

— Я подумала, что мы могли бы разделить твой.

— Мой огонь? — осторожно спросил он. Неужели она собиралась свернуться калачиком в кресле перед камином?

— И твою кровать, под одеялами, где тепло и уютно.

Его сердце колотилось в груди с такой силой, что он удивился, как дом не задрожал.

— Тея, у меня есть способность противостоять искушению только до определенного момента. Если ты войдешь сюда, если ты устроишься в моей постели, это приведет к довольно большой ошибке.

— Я знаю. Но сегодня я не под твоей крышей, не под твоей защитой.

Он закрыл глаза. Она понимала последствия того, что произойдет между ними, и все же она была здесь. И если ее огонь действительно погас, почему тени пляшут по ее комнате?

— Как ты заметил, из ошибки всегда можно чему-то научиться.

Он услышал неуверенность в ее голосе, смущение от того, что она подошла к его двери, а он может отказать ей во входе. Но сделать это было бы равносильно тому, чтобы повернуться к ней спиной, причинить ей боль, вселить в нее сомнения. Он мог сделать это не больше, чем не дать солнцу зайти за горизонт.

Да, это было бы ошибкой, но он мог бы ограничить нанесенный ущерб, убедиться, что это не такая большая ошибка, какой она могла быть. Он мог бы оставить ее девственность нетронутой, чтобы она не заплатила слишком высокую цену за то, чтобы прийти к нему, так что у нее все равно была бы возможность стать женой, а не куртизанкой. Он приоткрыл дверь еще шире.

Чтобы избежать возможности споткнуться, она начала собирать фланель.

— Твоя сестра выше меня.

Была ли это нервозность, из-за которой ее голос немного дрожал?

— Она выше, чем большинство женщин.

Чем некоторые мужчины.

Когда стали видны ее пальцы на ногах, она переступила порог. Он с тихим щелчком закрыл дверь и подошел к ней, где она остановилась у изножья кровати.

— Мы можем достаточно легко решить проблему слишком большой ночной рубашки.

Она все еще сжимала в руках складки ткани. Он мягко отвел ее руки в сторону и начал собирать материал, его большие руки были более эффективными, чем у нее. Когда он поднял его достаточно высоко, он стянул ночнушку через ее голову и бросил на ближайший стул.

У него перехватило дыхание при виде ее обнаженной. Она была прекрасна. С головы до ног. Нежной. Стройной. Как выдувное стекло. Тем не менее, она обладала стальным стержнем, который убеждал его, что он не сломит ее.

Шторы были задернуты, лампа не горела. Единственным источником света был огонь. По милости извивающегося пламени тени исчезали и растекались по ее бледной коже. Хотя он жаждал большего количества света — от лампы, газового фонаря, солнца, — он все же приветствовал почти полную темноту, которая приглушала недостатки и добавляла таинственности тому, что должно было произойти.

Он взял ее заплетенные волосы в руку, удержал ее взгляд и медленно начал расплетать их.

Ее руки остановились на его груди, робкое прикосновение.

— Мне было интересно, как ты выглядишь под одеждой. Она медленно провела пальцами по его ребрам, как будто пересчитывая каждое.

— Я предполагаю, что работа в доках была ответственна за формирование хорошей части твоей фигуры. Ты такой твердый, такой подтянутый.

Выполнив свою задачу, он провел пальцами по длинным шелковистым прядям, которые освободил.

— Ты такая мягкая.

Он прижал нижнюю часть ее подбородка к краю своих ладоней, приподнял ее лицо и завладел ее ртом.

Поцелуй не был нежным. Он был диким и голодным от слишком многих ночей воздержания. Возбуждение усилилось, когда его руки скользнули по ее спине, подталкивая ее вперед, так что ее обнаженные груди прижались к его обнаженной груди. Она тихо застонала от шелковистости, тепла, близости. Скольким женщинам было знакомо восхитительное ощущение прикосновения их кожи к его?

Он возвышался над ней. Она должна была чувствовать себя маленькой, кустиком в тени могучего дуба. Вместо этого она чувствовала себя более сильной, чем когда-либо. Они отдавали и брали в равной мере. Хотя его опыт намного превосходил ее, он не давал ей повода думать, что находит ее менее приятной, чем она его.

Пока его рот вызывающе двигался по ее губам, она скользнула руками вверх по его плечам, разминая твердые мышцы, которые напрягались и расслаблялись, когда его руки скользнули вниз по всей длине ее спины, чтобы, наконец, сомкнуться на ягодицах и сжать их. Она приподнялась на цыпочки и подняла руки выше, вверх по напряженным жилкам на его шее—

Его пальцы сомкнулись на одной из ее рук, и он опустил ее к передней части брюк, прижимая к твердой выпуклости, которая возбуждающе воздействовала на ее чувства. Если размер был каким-то показателем, то он сильно хотел ее. Низко застонав, не отрывая своего рта от ее рта, он провел ее рукой вверх и вниз по длинному стволу.

— Расстегни, — прохрипел он ей в губы, прежде чем вернуть себе рот, который он временно покинул.

Ее вторая рука присоединилась к первой, и она принялась за дело. Ее пальцы дрожали не от страха, а от волнения. Когда его член вырвался на свободу, ее удивил его жар, как и шелковистость. Она скользнула обеими руками по его длине, его стон был почти диким по своей интенсивности.

— Стой.

Его голос звучал так, словно он был на пороге смерти.

Она сделала, как он велел. Он спустил брюки, отбросил их в сторону и потянулся к ней—

— Стой, — приказала она.

Он так и сделал, его дыхание было хриплым и тяжелым. Свет от камина падал ему на спину, не давая ей возможности хорошо его рассмотреть.

— Я хочу видеть тебя более отчетливо.

Взяв его за руку, она повернула их, так что они поменялись местами, и он более полно раскрылся перед ней. Оранжевый свет танцевал на его коже, подчеркивая контуры мышц, плоский живот, отвратительный рельефный рубец на боку. Она дотронулась пальцами до пятнистого шрама.

— Как это у произошло?

— Нож.

Что говорило ей очень мало.

— На тебя кто-то напал?

— Это было очень давно. Он не болит.

Но когда-то болел. Он был длиной три или четыре дюйма. Он выглядел серьезным, и ее собственный гнев вспыхнул от осознания