Соблазнение - Лорейн Хит
В какой-то момент, когда Алтея сидела на диване с Бенедиктом, наблюдая за проигрышем Эйдена, Торн подошел и присел перед ними на корточки.
— Я хотел спросить, есть ли у тебя какие-нибудь корабли, направляющиеся в Южную Америку в ближайшем будущем.
— Что тебе нужно из Южной Америки?
— Тукан.
— Что, черт возьми, такое тукан?
— Разноцветная птица с большим клювом.
— Что, черт возьми, Робин собирается делать с туканом?
— Что, черт возьми, он делает с огромной черепахой, которую я ему подарил?
Бенедикт вздохнул, но в нем не было никакого истинного раздражения из-за того, что, несомненно, доставит неудобства одному из его капитанов.
— Возможно, я смогу что-нибудь устроить.
Торн подмигнул ей.
— Хорошо иметь шурина с кораблями.
После того, как Торн ушел, она спросила:
— Как ты понял, что тукан был для Робин?
— Потому что он всегда дарит Робину животных. Завтра утром это будет спаниель.
Дух товарищества между братьями и сестрами был непохож ни на что, что она когда-либо знала. Они так много знали друг о друге. Они обменивались историями, смеялись, поддразнивали друг друга. Они вовлекали и своих супругов. Они включили и ее.
Больше всего ей нравилось наблюдать за тем, как Бенедикт общается с другими. Миссис Тревлав сказал ей, что Финн всегда был самым чувствительным, а Зверь — самым созерцательным. Все те моменты в начале, когда он просто наблюдал за ней, теперь она поняла, что это его суть. Пока его братья и сестры спорили и препирались, он просто слушал, сортируя факты. Когда он, наконец, вносил свой вклад, его слова обычно встречались словами: "Я знал, что у тебя будет ответ”. Или: “Я знал, что ты сможешь заставить их увидеть смысл”.
Наблюдая за их разговорами, она поняла, что они делились секретами, печалями, обидами, успехами и неудачами. Они не осуждали друг друга. Они принимали друг друга такими, какие они были.
Она прокручивала в голове весь вечер, вспоминая разговоры, переосмысливая моменты, которые заставляли ее смеяться, улыбаться или плакать. Пока она сосредотачивалась на прошлом, даже если прошло всего несколько часов, она могла забыть, что Бенедикт сейчас находится в спальне, смежной с ее.
— Я увидела вспышку паники на твоем лице, когда предложила всем остаться на ночь, — сказала ей Джилли, — поэтому я подумала, что тебе будет удобнее спать в спальне, примыкающей к спальне Зверя. Естественно, ты всегда можешь позвать слугу, если тебе что-нибудь понадобится, но я хотела, чтобы ты была уверена, что он рядом.
В доме ее родителей холостяки спали в отдельном крыле от того, в котором спали незамужние дамы. Никогда бы они не оказались в пределах легкой досягаемости друг от друга. Ее мать была бы в ужасе, узнав, что Алтея сосчитала шаги от кровати до двери, ведущей в его комнату, и теперь прислушивалась к любому звуку, любому признаку того, что он все еще не спит. Что она надеялась, что он может быть на другой стороне, напрягаясь, чтобы услышать какие-либо звуки, исходящие из ее комнаты.
Возможно, все дело было в вине, которое сейчас текло по ее венам, или в любви, которую эта семья изливала друг на друга, или просто в необходимости не оставаться одной в канун Рождества—
Она чуть не рассмеялась вслух, осознав, что, возможно, ничем не отличается от мужчин, которые проведут ночь с Джуэл, Эстер, Лотти… мужчинами без семей, мужчинами, у которых нет никого, кто бы их любил. Сегодня вечером она испытала нечто более прекрасное, чем то, о чем всегда мечтала в своем будущем. Но она знала, что в нем может быть гораздо больше.
Если бы она была готова сделать эти одиннадцать шагов, постучать в дверь и совершить сложную ошибку.
Заложив руки под голову, Зверь уставился в потолок и в сотый раз проклял Джилли.
Каждый раз, когда его блуждающий взгляд падал на дверь, он думал: три шага, четыре; это все, что нужно, чтобы оказаться там.
Не то чтобы каждую ночь, в какой-то момент, прежде чем ему наконец удавалось заставить себя уснуть, он не думал о том, чтобы постучать в ее дверь. Но было легче противостоять искушению, когда ее спальня не находилась рядом с его спальней, когда ему не казалось, что он чувствует запах гардении — наверняка это было его воображение. Ее аромат не мог проникнуть под дверь.
Было ошибкой привезти ее сюда, чтобы увидеть, как легко она вписалась в его семью, как хорошо она выглядела, сидя с его мамой, как ему нравилось, что она рядом. Момент, когда они дали Робину свою фамилию, стал более особенными, потому что она разделила его с ним. Годы спустя, когда они оглянутся назад на этот день, когда он вспомнит слезы в ее глазах—
Вот только через много лет они не будут оглядываться назад, не будут вспоминать об этом. Это будет только он, один. Потому что он не мог представить, что в его жизни появится другая женщина, которую он хотел бы больше, чем хотел ее, — и если человек не может получить то, чего он хочет больше всего на свете, может ли он обрести счастье с меньшим?
Она не хотела замужества. Она хотела Общества на своих условиях, печально известных, скандальных, позорных. О, конечно, он мог бы сводить ее на балы Джилли и Фэнси, но это было бы не то, чего она хотела больше всего на свете. Сможет ли она обрести счастье с тем меньшим, что он может ей предложить?
Почему он вообще обдумывал это? Потому что это мешало ему думать о ней, лежащей в постели—
Стук в дверь был тихим, но он заставил все внутри него немедленно замереть, как будто он был добычей, осознающей, что ему грозит опасность быть замеченным охотником. Может быть, это было принятие желаемого за действительное с его стороны, потому что, конечно же, она бы не—
Стук раздался снова, чуть громче. Что-то должно было быть не так. Иначе она не стала бы искать его. Возможно, ее комната загорелась.
Скатившись с кровати, он схватил со стула брюки, натянул их и застегнул. Босиком он подошел к двери и тихонько приоткрыл ее на случай, если ослышался.
Только он этого не сделал. Она стояла там, выглядя уязвимой, в развевающейся вокруг нее ночной рубашке Джилли, подол которой растекался у ее ног. Ее волосы были заплетены в косу и перекинуты через плечо. У него было сильное желание распустить ее.
— Мой камин погас, — прошептала она.
— А.
В ее спальне ничего не
