Мстислав Великий. Последний князь Единой Руси - Седугин Василий Иванович
А через полгода восстали торки. Долгие годы жили они в мире и согласии с Киевом, стерегли русские границы. Но вот послали в Переяславль Ростислава, брата Мономаха, человека недалекого и жадного. Тот перестал платить уложенную дань за охрану границы, с вождями племен обращался грубо и надменно. Тогда торки двинулись на Киев. Всеволод призвал на помощь сына.
Мономах не стал медлить и бросил против торков конную дружину. Он воспользовался тем, что торки шли разрозненными группами, напал на одну из них и рассеял по степи; остальные испугались и повернули обратно.
А тут в Киев прибежал Ярополк Изяславич, изгнанный из Владимира-Волынского Володарем, Васильком и Давыдом, враждовавшими с великим князем. И вновь Всеволод посылает Мономаха восстанавливать порядок на Руси, дав ему киевскую дружину. На Волыни уже знали, что к 30 годам Мономах не проиграл ни одного сражения, поэтому смирились без брани.
Еще в пути с Волыни в Киев его застала весть: половцы взяли город Горошин. Мономах повернул свое войско против степняков и прогнал за реку Хорол...
Кажется, можно было отдохнуть от ратных забот в кругу семьи. Но – нет. Тут же приходит весть с юга: едва Владимир ушел с Волыни, как Давыд на Днепре ограбил греческих купцов. Пришлось разбираться с ним.
Не успел оглянуться, как за спиной поднял мятеж двоюродный брат Ярополк, чтобы отделиться от Киевской Руси, бежал к ляхам и стал готовить большую войну Польши и Руси. Кое-как удалось уговорить брата взять в управление Владимир-Волынский и перестать творить каверзы против своей родины.
И вот неожиданно объявился Олег Святославич...
Всеволод поморщился, но промолчал: именно он передал большие ценности хазарам, чтобы навсегда избавиться от опасного противника. И вот на тебе, вывернулся этот прохвост, да еще его верных князей сумел изгнать, в подвал запереть.
– Надо что-то придумать, чтобы освободить Давыда и Володаря, – наконец с трудом проговорил он.
– Не требуется. Олег придумал хитрый ход: он отпустил их обоих на Волынщину, которую те считают своей вотчиной. Теперь там закрутилась кровавая карусель...
Жизнь на Руси запутывалась все более и более, и походов Мономаха уже не хватало для водворения спокойствия. Казалось, смутам не будет конца...
IV
В 1087 году в военных действиях наступила передышка, во всех княжествах наступили мир и спокойствие. Строптивых усмирили, недовольных наградили владениями. Владимир Мономах приехал в Чернигов. Ему было тридцать четыре года, он не потерпел ни одного поражения, его имя гремело по всей Руси, о нем народ начал слагать песни. Но сам он безмерно устал и жаждал спокойного отдыха в кругу семьи. К этому времени у него родились сыновья Изяслав, Святослав, Роман и Ярополк. Вместе с супругой Гитой забавлялись их игрой, выезжал на охоту, брал с собой подрастающего Мстислава.
Внезапно прискакал гонец из Киева с известием, что в гости едет великий князь Всеволод. В тереме началась суматоха. Стали жарить, парить, варить и печь угощение для высокого гостя.
Мономах встретил Всеволода далеко за крепостной с стеной. Отец и сын сошли с коней, обнялись, пошли пешком, разговаривая о текущих делах. На крыльце терема стояла Гита с девушками, которые держали хлеб и соль. Отведав и того и другого, Всеволод трижды поцеловал сноху и прошел в дом. Там столы ломились от угощения. Мономах приказал налить всем гостям в бокалы, наполнил свой, подозвал Гиту; она отпила из него глоток вина и вернула Мономаху. Мономах сказал:
– Свой бокал поднимаю за здоровье нашего дорогого гостя, великого князя Руси! Дай ему Бог долгих лет жизни и мудрого правления!
Он до дна выпил бокал, высоко поднял его и перевернул вверх дном: дескать, убедитесь, опорожнил полностью, и вы должны следовать моему примеру.
Слуги быстро разносили все новые и новые кушанья. Перед Всеволодом было поставлено опричное блюдо, из которого он раздавал куски гостям, сидевшим близко от него, а тем, которым не мог подать, отсылал на тарелках со слугами. Слуги, поднося подачку от великого князя, говорили:
– Чтобы тебе, господин, кушать на здоровье!
В середине пира появилась Гита. Рослая, прямая, с невозмутимым выражением лица, она в сопровождении слуг и прислужниц, которые несли вино и сосуды, подошла к Всеволоду с бокалом вина и с поклоном подала ему его. Дождавшись, когда он выпьет и закусит, приняла от него пустую посуду и тотчас удалилась.
Через некоторое время она пришла снова, но уже в другом платье и стала угощать бояр, прибывших с князем. потом снова покинула всех и вновь вернулась в новом платье, преподнесла вино и угощение дружинникам. Так являлась она до десяти раз и всегда в новых платьях, чтобы показать роскошь и богатство хозяина.
Затем на середину палаты поочередно стали выходить гости и предлагали выпить за каждого из присутствующих в отдельности. Пир набирал силу.
Вот великий князь хлопнул в ладоши, и в палату трое слуг внесли богатые подарки Мономаху и Гите; тут были и ценные шкурки пушных зверюшек, и искусно расшитая одежда, и обувь, и – особо – драгоценности Гите: браслеты, кольца, серьги. Слуги кланялись хозяину с хозяйкой и говорили:
– Чтобы вам, государь и государыня, здравствовать!
Следом за князем подарки хозяевам стали делать другие гости. А потом явились музыканты с гуслями, гудками, сопелями, сурьмами, волынками, медными рогами и барабанами и ударили во всю силу. Слуги и меньшая дружина кинулись в пляс.
Знатным плясать было не положено. Всеволод пригласил Мономаха в соседнюю горницу, усадил перед собой, стал расспрашивать о здоровье. Мономах, чувствуя, что отец затевает важный разговор, отвечал сдержанно, прикидывая, в каком направлении на сей раз бросит великий князь его с дружиной. Однако разговор пошел совсем в другую сторону.
– Скажи-ка, сын, сколько полных годочков твоему Мстиславу исполнилось?
– Одиннадцать, – недоумевая, ответил Мономах.
– Очень хорошо. Наблюдал я за ним. Смышленый он у тебя растет.
– Не жалуюсь. Грамоту одолел, книги пристрастился читать. Развит не по годам.
– Вот и хорошо. Надумал я его определить князем в Новгород.
– Мал он еще для такой должности! – с болью в сердце проговорил Мономах, по себе зная, какие тяготы наваливаются на князей.
– А мы ему дадим хорошего воеводу. Вот он и станет руководить вместо Мстислава. А сын твой будет постепенно, с годами набираться знаний, умения. Смотришь, через несколько лет из него вырастет достойный правитель.
– Так-то так, но...
– Что – но? Жаль отпускать от себя?
– Не то слово! Будто сердце себе вырвать! Совсем малый он!
– Привыкай. Государственные заботы – превыше всего.
– Да уж сколько раз жертвовал. Покоя не знал!
– Знаю и ценю. Но надо выдернуть ядовитый зуб у Изяславичей! Выкорчевать их из богатой и могучей Новгородской земли и забрать ее под начало нашего рода. Тогда мы будем несокрушимы.
– Боюсь, отец, что это послужит новым толчком для больших усобиц.
– Ничего. Как говорят, волков бояться, в лес не ходить.
На этом и был закончен разговор. Пир еще продолжался, а Мономаху было уже не до него. Мысли крутились вокруг одного и того же: как отпустить малолетнего сына в чужой город, к враждебным людям, одного, без отца-матери?..
V
Через месяц с воеводой Скрынем и пестуном Вячеславом Мстислав въехал в Новгород. Перед его взором открылся огромный город с деревянной стеной и крепостными башнями, домами из толстых дубовых бревен, с маленькими окошечками, двухэтажными купеческими и боярскими теремами, украшенными затейливой резьбой наличников и дверных косяков, кувшинообразными столбами, поддерживавшими крыши над крыльцами. И над всем этим возвышался пятиглавый храм Святой Софии, возведенный сыном Ярослава Мудрого, Владимиром, по образцу и подобию Софии Киевской как знак величия и мощи Новгородской земли. По кривым, узким улочкам, где кое-как разъехаться двум телегам, проследовали к княжескому дворцу, где предстояло жить.
