Гелиоссо: люди Солнца - Лариса Владимировна Разинькова
– А что было? – поинтересовался Ноон, занимая свое место за столом. Тибе задумался. Он вспоминал, как безоговорочно принял учителя и доверился во всем на долгие-долгие годы. Перед глазами замелькали картинки из прошлого, сколько всего пережили они вместе: Ноон, Генрико и он, Тибе. В душе поднялась волна благодарности.
– Учитель приходит, когда ученик готов. Я помню двух смышленых ребятишек, один из которых стал великим и мудрым королем. А второй – удивительным по силе своей души и чуткости сердца умным другом, преданным учеником и шутом. Шутом, который может преподать урок даже самому королю. А что касается малышей – с годами ты тоже научишься слышать и слушать, говорить с кем бы то ни было на их языке. Дети – это открытые сердца, чистые сознания. Когда-то и я был молод, полон сил. Меня вдохновляли разные учения, и метания были бы долгими, если бы в процессе поиска смыслов на своем пути я не встретил человека, ставшего Учителем. Встреча наша явилась предопределением свыше. Я уверовал в наставника и следовал за ним до самой его смерти. Но даже к ней подготовил учитель своего ученика. К тому времени я многое познал. Слышал внутренний голос и чувствовал мир вовне. После ухода мастера я долгое время путешествовал, постигал жизнь, пока однажды не обрел себя и, возвратившись на родину, уединился в горах. Так началось мое отшельничество. Именно там, вдали от людей, я выбрал Служение Высшему, как единственную цель и единственный смысл, отринув мирское, – Ноон замолчал. Погруженный в далекие воспоминания, он, казалось, вновь проживал опыт тех дней. Тибе, увлеченно слушавший Учителя, сосредоточенно внимал каждому слову, в такое откровение наставник уходил нечасто. Воспользовавшись паузой, шут спросил:
– И как ты выдержал одиночество? – он смотрел в ожидании ответа на Ноона.
– Это было нелегко. Мой ум восставал против меня, временами ввергая в пучину безумия. Все мои знания и навыки казались бесполезными в борьбе за власть между мной и рассудком. Старательно выискивая любые зацепки, связующие его с внешним миром, ум держался до последнего, являя крайний рубеж, который необходимо было пройти для соединения с Высшим. Не буду вдаваться в излишние подробности, эту битву, как ты понимаешь, я выиграл. Сознание мое очистилось. И предназначение стало очевидным. Я принял миссию Служения людям, как Служение Высшему. Смысл был обретен. Страждущие и ищущие, нуждающиеся в моей помощи стали находить меня в моем глубоком уединении, и я делился с ними любовью к Богу. Помогал словом, делом. Являл для многих пример. И мой свет, который все это время не покидал меня, стал путеводным фонарем для других. Как аскет, отшельник, я иду по пустыне мира, опираясь на посох своего опыта, озаряя сиянием света тьму. И я не одинок, и никогда не был одиноким. Идущий за светом звезды, един с миром. Я его отражение, а он мое. И нет страха. Я иду, и мой путь создает окружающую действительность. Мне не нужны слова. И мой учитель всегда рядом со мной. Это удивительный опыт, расширяющий, дающий, во всех смыслах, – наставник сделал небольшую паузу, – со временем я возвратился в обычную жизнь, перестав нуждаться в уединении. И потом, легко любить мир и людей на расстоянии, неся бремя одиночества в глуши. Гораздо сложнее быть терпимым, сталкиваясь с проявлениями человеческого несовершенства каждый божий день. По прошествии лет меня выбрал сам король, отец нашего Генрико, предложив стать герольдом и наставником будущего наследника трона. Вот такая история Ноона-Отшельника, – наставник шумно выдохнул и, посмотрев на Тибе, вдруг заметил кое-что, показавшееся ему странным. Он нахмурил брови, пытаясь сосредоточиться на тайне, читавшейся во взгляде ученика, и неожиданно спросил: «То есть ты хочешь сказать, что выбрал оставаться одиноким, а на самом деле я вижу перед собой влюбленного человека?» Тибелус, услышав вопрос, резко вернулся в реальность и, смущаясь, попытался оправдаться:
– Да нет, я не влюблен, просто задумался, – шуту страшно было представить, что тайну его сердца может узнать кто-то другой, пусть даже и учитель. И решив избежать дальнейших расспросов, поинтересовался: «Скажи, а почему ты выбрал служить семье короля, когда мог продолжить помогать многим людям?» Ноон усмехнулся по-доброму: «Никогда не знаешь точно, какой из путей важнее, возможно, мы вернемся когда-нибудь к этому вопросу», – и, простившись, жестом отпустил ученика отдыхать. Тибе, вернувшись в свою каморку, а жил он в очень небольшой комнатушке, которую выбрал сам по причине выходящего во двор маленького оконца, долго не мог уснуть. Сначала шута одолевали сомнения, что герольд мог раскрыть его сердечную тайну. Потом, отринув эти размышления, он занялся самоедством, решив, что стоило довериться Учителю, который непременно дал бы мудрый совет. Затем, наконец, усталость взяла верх. И целую ночь ему снился один и тот же сон: он, Тибе, идет вослед за своим Учителем по темной пустыне. На них длинные, укрывающие с головой плащи. Ноон держит в одной руке фонарь, в котором сияет звезда, а другой опирается на посох. Учитель знает, что делает. И пусть окрест ни души. Ноон спокойно продолжает путь, неся свет всем, кто в нем нуждается. Свет надежды, знаний, пламенной любви к Высшему. Свет души, озаряющий то, что не видно глазу. Это символ защиты и безопасности. И дорога ведет их все дальше и дальше. Словно нет более ничего в этом мире, кроме пустыни, дороги, учителя, ученика и Света. Только путь.
Даас закончил рассказ и обвел присутствующих взглядом: большая часть слушателей словно выпала из реальности. Опомнившись, гелиоссы, соблюдя традицию поспешили слиться воедино и, последовав примеру Тибелуса, погрузились в сон.
– С этим надо переспать, – прокомментировала неожиданно для всех Тейла сон шута, и со словами – ну, такое – «на подумать», – погрузилась в чашу. Даас отвел Оосу в укрытие и вернулся, но погружаться не спешил. Дело было в том, что ему пришлось прервать свое повествование. И сделал он это совершенно сознательно. Напомним, что сны, которые видел гелиосс, приходили к нему не системно, и события в них развивались по своим законам.
