Ты тоже видишь смерть - Морита А
Два портфеля поместились в корзину, а третий я повесил на левое плечо.
Мальчишке сказал:
— Залезай! — И похлопал для убедительности по багажнику.
Бедняга смотрел на меня квадратными глазами и распахнул рот.
— Не зевай! Опоздаем. Я тебя подброшу.
Мальчик неуверенно кивнул и вяло вскарабкался ко мне за спину. Несчастным натруженным ногам пришлось тащить дополнительно младшеклашку и четыре портфеля в придачу, но велосипед все-таки кое-как тронулся. По пути мы миновали трех сверстников моего пассажира, которые ничего не несли, и я громко зазвенел колокольчиком.
Перед воротами школы я ссадил мальчика и отдал ему его груз.
— Если прямо им не скажешь, что больше не будешь ничего таскать, они не отстанут!
Школьник отвел глаза и закусил губу.
Я снова перекинул ногу через раму и кинул напоследок:
— Завтра опять подвезу, так что смотри не умирай!
Мальчик впился в меня изумленными глазами. Губы его задрожали, как будто он силился что-то сказать, но я торопился на электричку, так что пришлось поднажать на педали.
Тем не менее я услышал вдогонку тихое «спасибо». Я затормозил, обернулся, и мальчик мне робко улыбался.
Не знаю, достигну ли я таких же высот, как дедушка, но по крайней мере сделаю все возможное, чтобы цифры над головой этого мальчугана исчезли.
Я устремился к станции, молясь по дороге, чтобы они пропали уже завтра.
Впервые за три с лишним месяца я раскрыл тетради и учебники. Я силился наверстать упущенный материал и исписывал чистые листы убористыми знаками. Старался запоминать на уроке столько, сколько упихивалось в голову.
Глазом моргнуть не успел, как занятия кончились. Как только отзвенел звонок, я покидал все в сумку.
Южный корпус, третий этаж. Я отправился в кабинет литературного кружка.
Внутри царила тишина. Репетиции группы и странные завывания из лаборатории оккультных исследований стихли до окончания итоговых контрольных. Я занял привычное место и огляделся по сторонам.
С тех пор как к нам вступила Куросэ, с полок исчезла вся пыль. Кадзуя постоянно оставлял за собой пакетики из-под закусок, крошки и банки. Теперь его нет, и въедливой Куросэ, которая обожает наводить чистоту, возможно, станет скучновато. Из дел осталось разве что заполнить новый сиротливый стеллаж книгами.
Скрипнула дверь, и на пороге выросла вторая участница кружка. Она бросила на меня смущенный взгляд и присела за ту же парту, что и обычно. Робела, видимо, потому что я ее вчера обнял в порыве чувств. Лицо обдало жаром, и я тоже неловко отвернулся.
— В кружке остались только мы… — заметила девушка, доставая из сумки книгу, завернутую в дополнительную обложку.
— Да, жалко. Теперь, наверное, нас закроют.
— А, нет, за это не переживай. Я уже говорила с куратором.
— О чем?
— Что до нашего выпуска Кадзуя будет считаться участником кружка. — Куросэ сдержанно улыбнулась и добавила: — Учителя не возражают, так что литературному кружку быть.
— Ого. Ну и замечательно.
— Угу.
Я тоже достал из сумки книгу и покосился на ту, что читала Куросэ. Наверняка опять саморазвитие. Судя по вороху торчащих во все стороны закладок.
— Кстати, я же у тебя тоже хотел спросить.
— Что? — Она закрыла томик и подняла на меня глаза.
Мы в последнее время нередко оставались наедине, но не успели поговорить на одну тему.
— А ты зачем живешь?
Уж кто, как не Куросэ, любительница мотивирующей литературы, лучше всех мне ответит, в чем смысл жизни. Может, она хотя бы отчасти поняла ответ на вопрос, над которым я бился последние три месяца.
— Кадзую-куна тоже спрашивал? — хихикнула Куросэ, и я честно ответил:
— Да.
— Он за тебя переживал. В день, когда его не стало, он мне сказал, что тебя явно что-то гложет.
— Ого…
— Я… — вымолвила Куросэ и остановилась. Видимо, подбирала слова, а я внимательно смотрел, как ее взгляд блуждает по комнате. — Я не знаю.
— А? — Она столько времени молчала, и такой ответ?
Девушка серьезно поглядела на меня:
— Не знаю, но что-то такое у меня засело в душе, что иначе я жить не могу. Хотя сама не понимаю что.
Что ж, наверное, тоже один из возможных ответов. Наверное, на такой вопрос каждый отвечает по-своему. А может, и вовсе не стоит искать никакого ответа.
— А ты, Арата-кун? Зачем живешь?
Она меня огорошила, и я умолк. Я только спрашивал, а собственные мысли еще ни разу не формулировал. Куросэ не сводила с меня глаз и ждала, что же я скажу.
— Я тоже не знаю. Но еще будет время подумать.
Пока что ничего другого в голову не идет. Теперь, когда вся жизнь еще впереди, я неспешно заполню картину штрихами или напишу свою историю.
Одно я знал точно: чтобы найти ответ, надо жить. Значит, пока рано сдаваться. Даже если вдруг над моей головой опять зажгутся цифры, я буду спасаться от смерти, пока не пойму, ради чего я все-таки жил. А потом уже можно и упокоиться с миром.
Остаток времени мы молчали, уткнувшись каждый в свою книгу. Без Кадзуи у нас в кабинете все-таки слишком гнетущая тишина. Что бы я отдал, чтобы мы все вместе прозанимались тут все три года до выпускного! Чтобы Кадзуя еще немного попредседательствовал в нашем литературном кружке. Вот было бы счастье.
Я глядел на пустующее место и размышлял о том, что могло бы быть, и тут зазвенел звонок. Зимой внеклассные занятия заканчивались раньше. Пусть я хотел еще немного почитать, но пришлось закрывать книги и собираться.
— По домам? — спросила Куросэ.
— Ага.
Мы как ни в чем не бывало миновали коридор, школьные ворота: Куросэ шла рядом и вела велосипед. Солнце только село, и небо, окрашенное багрянцем, казалось чьей-то ожившей фантазией.
— Арата-кун, ты как будто переродился.
— Разве? — переспросил я, переводя на нее взгляд.
— Наверное, это неудивительно, но до вчерашнего дня твои глаза казались мертвыми, ты ходил мрачнее тучи, а теперь у тебя лицо прояснилось, как чистое небо. Такой ты и есть обычно, да?
— Наверное. Когда я увидел цифры, то поставил на себе крест и ходил в несколько раз угрюмее, чем всегда. Но лично я считаю, что в основном переменился не потому, что угроза миновала, а потому, что в моей жизни теперь есть ты.
— Чего? А я-то тут при чем? Я же ничего такого… Правда?
— Правда, — улыбнулся я недоумевающей Куросэ.
Она озадаченно склонила голову набок:
— Ничего не поняла, но рада, если от меня правда была польза. — Она робко улыбнулась.
— Ой!
В Куросэ чуть не врезался встречный велосипедист. Она бы упала, но я успел ее подхватить до падения. Ее собственный велик вырвало из рук, и он отлетел на дорогу, но, к счастью, не попал под машину.
— Ты в порядке?
Паренек, который чуть не сбил ее с ног, на вид девятиклассник, звонко извинился и укатил дальше.
— Я в полном порядке. Но если б не ты, могла проститься с жизнью! — серьезно призналась она.
— Глупостей не говори, — пригрозил я и отпустил ее.
Из корзины велосипеда выпала сумка, а оттуда по дороге рассыпались книги. Видимо, эта растяпа забыла застегнуть молнию. Я помог все собрать.
«Как подойти к любимому мальчику», «Любовь и страсть», «Отношения для чайников». Самодельные обложки послетали, и миру явились названия припасенных Куросэ изданий.
— Ой! Не смотри! — взмолилась она, отбирая у меня всю стопку.
Красная как рак, запихнула их обратно в сумку, подняла велосипед и ускорила шаг.
А всего пару месяцев назад подруга читала только про смерть. Теперь ее книжная выборка куда лучше отвечала стереотипам о старшеклассницах. Я вспомнил ее рассказ и хихикнул.
Так и улыбался, провожая взглядом стремительно удаляющуюся Куросэ.
Дома меня встретило звонкое тявканье. Мама собирала клетку для собаки, а рядом с ней послушно сидела миниатюрная такса. Поодаль громоздились всякие сопутствующие товары: пачка корма, лоток и прочее, и прочее.
— О, забрала?
— Ага, — оборачиваясь, ответила мама. — Я заодно накупила всяких игрушек, так что поиграй с животным.
Я подобрал мячик, который
