Век Наполеона. История европейской цивилизации от 1789 г. до 1815 г. - Уильям Джеймс Дюрант
Феодор Алексеев, отправленный в Венецию на должность декоратора, вернулся и стал одним из выдающихся русских пейзажистов. В 1800 году он сделал серию картин и рисунков Москвы, по которым мы можем судить об облике города до того, как патриотические поджоги Ростопчина сожгли треть его под носом у Наполеона.
Сильвестр Щедрин, сын вышеупомянутого скульптора, любил природу больше, чем женщин, как вдохновение для своей кисти. Отправленный в 1818 году в Италию для изучения искусства, он влюбился в солнце, бухты, берега и леса Неаполя и Сорренто и прислал оттуда пейзажи, от которых в Петербурге, должно быть, стало вдвойне холодно.
Орест Адамович Кипренский (1782-1836) наиболее близко подошел к величию среди русских живописцев своего времени. Незаконнорожденный сын крепостной женщины , он был усыновлен ее мужем, получил свободу и, благодаря случайности, поступил в Академию художеств. Один из его первых и лучших портретов - портрет приемного отца, написанный в 1804 году, когда художнику было всего двадцать два года; кажется невероятным, что столь юный человек должен был достичь и понимания, и мастерства, чтобы увидеть и передать в одном портрете силу тела и характера, которая сделала Суворова и Кутузова, и которая вела победоносных русских из Москвы в Париж в 1812-13 годах. Совершенно иным является портрет Кипренского (1827) поэта Пушкина - красивого, чувствительного, сомневающегося, с десятком шедевров в голове. Опять же уникально изображение в полный рост (1809) кавалерийского офицера Евграфа Давыдова - великолепный мундир, гордый вид, одна рука на шпаге, как у верховного судьи. А в 1813 году, в совершенно ином мире, портрет молодого Александра Павловича Бакунина - неизвестного родственника Михаила Александровича Бакунина, который через поколение изводил Карла Маркса различными абсолютами и основал нигилистическое движение в России. Сам Кипренский был в некотором роде бунтарем, сочувствовал восстанию декабристов в 1825 году, был отмечен как социальный бунтарь и искал убежища во Флоренции, где галерея Уффици попросила его написать автопортрет. Он умер в Италии в 1836 году, оставив последующим поколениям россиян признание его как величайшего русского художника своего времени.
VII. РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА
При Екатерине Великой русская литература и расцвела, и пришла в упадок. Редко какая правительница с таким энтузиазмом отдавалась чужой культуре и так заметно завоевывала ее живых лидеров, как при Екатерине II, когда она влюбилась в Просвещение и ловко призвала Вольтера, Дидро и Фридриха Мельхиора фон Гримма в качестве красноречивых защитников России во Франции и Германии. Но наступила революция, все троны дрогнули, и боги Просвещения были отброшены как крестные отцы гильотины. При русском дворе по-прежнему говорили на французском языке XVIII века, но русские писатели провозглашали красоту русского языка, а некоторые, по словам госпожи де Сталь, "применяли эпитеты глухой и немой к людям, не знающим русского языка".35 Возникла могучая ссора, ставшая национальной дуэлью, между поклонниками иностранных образцов в литературе и жизни и защитниками отечественных нравов, манер, предметов, речи и стиля. Этот "славянофильский" дух был понятным и необходимым самоутверждением национального ума и характера; он открыл дорогу потоку русского литературного гения в XIX веке. Значительный импульс ему дали войны Александра и Наполеона.
Сам Александр символизировал этот конфликт через свой дух и историю. Он был очень чувствителен к красоте в природе и искусстве, в женщине и в самом себе. Он признавал в искусстве двойное чудо - длительность, придаваемую преходящей красоте или характеру, и озаряющее значение, извлекаемое из беспорядочной реальности. Влияние Ла Арпа и франкофильского двора сделало внука немецкой Екатерины джентльменом, соперничающим с любым галлом по манерам и образованию. Он, естественно, поддерживал усилия Карамзина и других, направленные на внедрение французских граций и тонкостей в русскую речь и уклад. Его дружба с Наполеоном (1807-10) поддерживала эту западную склонность; конфликт с Наполеоном (1811-15) затронул его русские корни и обратил его к сочувствию Александру Шишкову и славянофилам. В каждом из этих настроений царь поощрял авторов пенсиями, синекурами, наградами или подарками. Он заказывал государственное издание важных трудов по литературе, науке или истории. Он субсидировал переводы Адама Смита, Бентама, Беккариа и Монтескье. Узнав, что Карамзин хочет написать историю России, но боится, что при этом умрет с голоду, Александр выдал ему пособие в две тысячи рублей и приказал казначейству финансировать издание его томов.36
Николай Михайлович Карамзин (1766-1826) был сыном татарского помещика в Симбирской губернии на нижней Волге. Он получил хорошее образование, выучил немецкий и французский языки и отправился во всеоружии в восемнадцатимесячное путешествие по Германии, Швейцарии, Франции и Англии. Вернувшись в Россию, он основал ежемесячное обозрение "Московский журнал", самым привлекательным содержанием которого были его собственные "Письма русского путешественника". В его легком и изящном стиле, описывающем не только увиденные предметы, но и пробужденные в нем чувства, проявилось влияние Руссо и русская склонность к сентиментальности. Карамзин пошел дальше по романтической линии в своей повести "Бедная Лиза" (1792): крестьянская девушка, соблазненная и покинутая, кончает жизнь самоубийством. Хотя повесть не претендовала на вымысел, место, где утопилась Лиза, стало местом паломничества русской молодежи.37
Карамзин успел отметиться практически во всех областях литературы. Его стихи, бессовестно романтические, находили широкую аудиторию. Как критик он шокировал славянофилов, заменяя французскими или английскими терминами то, что казалось его изъезженному уху неуклюжим, неточным или какофоничным в русских терминах и выражениях. Шишков осудил его как предателя родины. Карамзин стоял на своем и победил: он очистил и расширил русский язык, примирил его с музыкой и передал очищенный и отточенный инструмент Пушкину и Лермонтову.
Карамзин одержал верх по другой причине: он практиковал то, что проповедовал, в двенадцати томах, составляющих первую настоящую "Историю России". Финансовая помощь правительства позволила ему посвящать этой работе почти все свое свободное время. Он разумно заимствовал материалы у ранних летописцев, согревал их холодные факты эмоциями и украшал длинное повествование ясным и плавным стилем. Когда появились первые восемь томов (1816-18), изданные тиражом в три тысячи экземпляров, они были распроданы за двадцать пять дней. Эта книга не могла соперничать с историями Вольтера, Юма или Гиббона; она была откровенно патриотической и рассматривала абсолютную монархию как правильное правительство народа, борющегося за свою
