Великое море. Человеческая история Средиземноморья - David Abulafia
Корабли можно реконструировать по резным барельефам, установленным в ассирийских дворцах в Ниневии и других местах. Морские археологи начали находить останки финикийских кораблей: есть несколько очень поздних образцов карфагенских судов из западной Сицилии, относящихся к третьему веку до н. э.; более фрагментарными являются два ранних финикийских корабля, найденные в тридцати трех морских милях к западу от древнего филистимского порта Ашкелон, с керамикой конца восьмого века.31 Общее впечатление таково, что финикийцы и карфагеняне предпочитали более тяжелые корабли, чем те, которые были разработаны греками. Создается впечатление преемственности с теми временами, когда корабли Библа и Угарита бороздили восточное Средиземноморье; однако финикийцам приписывают и важные инновации. Острые клювовидные тараны, которые были таким страшным оружием в морских войнах классического периода, были скопированы греками, этрусками и римлянами. Разработав киль, финикийцы умело утяжелили свои суда и сделали возможной перевозку больших грузов в достаточно стабильных условиях по открытому морю. Искусство конопатить корабли смолой также предположительно является финикийским изобретением, имеющим очевидное значение для обеспечения водонепроницаемости судов во время длительных плаваний.
Все это указывает на реальное увеличение грузоподъемности в торговле Средиземноморья в этот период. Сами суда были не намного больше, чем в древнем Библосе: некоторые корабли Угарита около 1200 года до н. э. могли перевозить сорок пять тонн груза, а максимальная вместимость финикийских кораблей была лишь немногим больше.32 Что улучшилось, так это устойчивость кораблей. Именно это сделало реальными плавания вплоть до атлантических портов, таких как Кадис и Могадор, и, возможно, даже позволило совершить кругосветное плавание по Африке, отнесенное Геродотосом к VI веку до н. э. Округлые корабли, использовавшиеся для торговли на дальние и средние расстояния, были в три-четыре раза длиннее, чем в ширину, и могли достигать 30 метров в длину, хотя ашкелонские обломки были примерно вдвое короче.33 На Балаватских воротах изображены высокие носы, украшенные изображением лошадиной головы (возможно, в честь морского бога, подобного Посейдону, который также был любителем лошадей);На носу могли быть нарисованы 34 глаза, а на корме, за квартердеком, настил собирался в подобие рыбьего хвоста. Квадратный парус поднимался на мачте, которая, по словам библейских пророков, часто делалась из кедрового дерева с Ливана; некоторые корабли также использовали весла. Руль состоял из широкого весла, прикрепленного к левому борту. Создается впечатление, что это крепкие лодки с хорошей грузоподъемностью, хорошо приспособленные для торговли зерном, вином и маслом, а не просто быстроходные суда, перевозящие небольшие партии экзотических предметов роскоши. Это подтверждается двумя ранними обломками, на борту которых находилось около 800 винных амфор, что составляет груз (если амфоры были полными) весом в двадцать две тонны. Существовали и более мелкие суда, не сильно отличавшиеся друг от друга, которые обслуживали короткие торговые маршруты между разбросанными портами финикийской торговой сети; примеры этих небольших судов, примерно вдвое меньше ашкелонских, были найдены в водах Южной Испании, на них перевозили свинцовые слитки, плетеные изделия и местную южноиспанскую керамику.35 Это были бродячие пароходы раннего Средиземноморья. Торговые сети были связаны как с первичными продуктами, такими как продукты питания, так и с дорогостоящими товарами, такими как предметы из слоновой кости и серебряные чаши, найденные в княжеских гробницах в Южной Испании и Этрурии.36 Для использования в военных действиях был разработан другой тип судна, характеризующийся острым бронзовым шипом, которым финикийские капитаны пытались таранить корабли своих противников. Длина этих кораблей в семь раз превышала их ширину, и у них также была фор-мачта. Военные корабли также отличались от круглых грузовых лодок тем, что использовали весла для маневрирования, особенно на месте сражения.37
Самым ранним финикийским предметом, найденным на западе, является табличка с надписью из южной Сардинии, "стела Норы", датируемая концом IX века; в ней упоминается строительство храма, посвященного богу Пуме, имя которого встречается в общем финикийском имени Пумайятон (по-гречески Пигмалион). Надпись была сделана be-shardan, "на Сардинии", так что остров уже имел свое название. Поскольку на юге Сардинии можно было найти большое количество ценных металлов, включая железо и серебро, неудивительно, что финикийцы появились именно там. Возможно, те, кто воздвиг эту надпись, были первопроходцами, но тот факт, что они построили храм, говорит о том, что они намеревались остаться в этом районе; строительство храма часто было одним из первых действий финикийских поселенцев. И именно в районе Средиземноморья к югу от Норы финикийцы начали создавать значительные поселения, имеющие долговременное значение.
III
Среди этих поселений выделялся Карфаген. Вергилий с удовольствием отнес его основание к периоду Троянской войны, когда Эней посетил его царицу Дидону (также известную как Элисса); но "Энеида" Вергилия была размышлением о прошлом и будущем Рима, и неудивительно, что он нашел в своей книге роль для самого сильного врага, с которым республиканский Рим когда-либо сталкивался. Другие классики, в том числе еврейский историк Иосиф, представили альтернативные версии рождения Карфагена, в которых снова фигурирует Дидо-Элисса, бежавшая от своего тиранического брата Пигмалиона, убившего ее мужа, верховного жреца Геракла (греки уподобляли Геракла ханаанскому богу Мелькарту, Melk-Qart, то есть "царю города"). Первым ее портом был Китион на Кипре, еще один Кварт-Хадашт или "Новый город"; затем она решила отправиться на запад и собрала восемьдесят молодых женщин, которые должны были служить священными проститутками и обеспечить продолжение финикийского культа в тех землях, где поселятся беженцы.38 Они направились в Северную Африку и высадились в Карфагене; однако они были не первыми финикийцами, прибывшими в этот регион, и мужчины из близлежащей Утики уже были готовы их встретить. Их также тепло встретили ливийцы, населявшие этот район; именно эти местные жители впервые назвали Элиссу Дидо, что означает "странница". Финикийцам не мешали селиться, но когда дело дошло до покупки земли, ливийский царь оказался менее щедрым. Он заявил, что Дидо-Элисса может купить столько земли, сколько может покрыть воловья шкура. На это царица ответила, что разрежет бычью шкуру на тончайшие ленты, из которых выложит очертания холма Бирса - акрополя Карфагена. Как ни привлекательна эта легенда об основании, она была не более чем попыткой греческих писателей объяснить происхождение названия холма в самом сердце Карфагена, ведь byrsa по-гречески означало "шкура животного". На самом деле они слышали ханаанское слово brt, означающее "цитадель". Даже после такого обмана ливийский царь все еще испытывал сильное влечение к Дидо. Он настаивал на
