Беспредел в школе Прескотт - Кейтлин Морган Стунич
— Мой ответ… — начала Берни, когда я снова передал ей косяк. Она задумчиво сморщила бровь, розовые светлые волосы растрепались и собрались вокруг ее великолепного лица. Я мог чувствовать ее отсюда, что-то сладкое, смешанное с чем-то горьким. Фрукты и кожа, возможно. Но именно летние фрукты. Я выдохнул и поправил свой член в штанах. Хаэль закатил глаза. — Если я скажу все… — рискнула она, и улыбка Кэла стала еще шире.
Он, блять, умер бы за нее, Каллум мог.
— Тогда ты знаешь, чего я хочу, — добавил он, слегка пожав плечами.
— Ты все еще должна мне минет, — решил вклинится Хаэль только потому, что он засранец.
Взгляд, которым я одарил его, мог бы содрать краску. Он сделал вид, что не заметил, как обычно. Легче притвориться, что не услышал меня, чем открыто идти против моих приказов.
— Чего именно хочет Каллум? — уточнил я, растопырив пальцы на столешнице.
Этот взгляд его голубых глаз, смотрящих на меня, обещал, что если я напортачу, то тогда он больше не будет со мной тем ручным щеночком. Может Бернадетт этого не видела, но я знал, всегда знал. Каллум Парк был ночным кошмаром в одеянии мечты.
Он улыбнулся мне, но я стоял на своем.
— Ты знаешь, чего я хочу, Виктор. То, чего всегда хотел: Бернадетт.
Заявление Кэла прошлось по всем нам шестерым, заставив меня стиснуть зубы. Его голубые глаза задержались на моих, наблюдая, ожидая. Я не сомневался, что мог заставить остальных парней подчиниться. Это то, что я делал, я — гребаный босс.
Проблема в том, что я люблю их. Они — мои братья. Моя семья.
Посмотрев на Бернадетт, обнаружил, что из всех парней она изучала именно Оскара, словно ожидала заявления. Он ничем ее не удостоил, как обычно, поправляя очки. Думаю, он расстроен именно тем, что находится здесь, ползает на животе в гнезде гадюк. Теперь мы все змеи.
— Каким бы не было твое заключение, Виктор, — начал Оскар, поворачиваясь ко мне с непроницаемой маской на лице. Рот был сжат в плоскую линию, глаза были серыми, словно океан в шторм. — Реши и сделай это быстро, чтобы мы могли двигаться дальше. Какими бы развлекательными и романтичными не были интриги, у нас на повестке дело жизни и смерти.
— Вот, что ты на самом деле чувствуешь? — спросила Бернадетт, сильно нахмурившись, ее ноздри раздувались от злости. Я видел, как руки на столешнице сжимались в кулаки. Мои глаза поднялись к ее, и я увидел, что Оскар причинил ей боль. От этого мне захотелось свернуть ему шею, если быть, блять, честным. — Пусть Вик решит, как двигаться дальше. Дела, как всегда.
— Ты ожидала чего-то другого? — Оскар задал вопрос, положив iPad на столешницу.
Если я знал его, а я знал, он подождет пока все не уснут, прежде чем съесть что-нибудь. Он будет делать это в темноте, сам по себе, потому что Бог запретил нам увидеть его с небольшим количеством соуса на губах или крошками на рубашке. Он никогда не хотел быть человеком. Трахнуть Бернадетт так, как сделал он? Доказывало, что он человек и что он ненавидит это.
— Когда я сказал, что ты должна мне минет, имел в виду то, что теперь я официально одинок и не привязан, так что… — вставил Хаэль, и я стиснул зубы.
— А Бернадетт Ченнинг теперь замужняя женщина, — я отошел от столешницы, мои глаза искали Аарона.
Он был ужасно тихим, но это ненадолго. Он только прикусит язык, прежде чем бросить мне вызов. Если бросит, мне придется поставить его на место, чего не хотелось бы.
У тебя два выбора, Виктор, сказал я себе, пока смотрел на Аарона. Выбрать Берни для себя или выбрать Хавок.
Всегда был только один правильный выбор.
— Когда все вокруг тебя врали, когда у тебя не было ничего другого, ты понял, что единственная валюта, которую ты можешь нести, — это правда. Так что даже одно слово имеет значение. Обещание содержит важность. А соглашение стоит соблюдать до могилы.
Мои собственные слова эхом повторялись в голове, напоминание о том, что, озвучивая цену Берни, я сказал «наша девочка». Девушка Хавок. Я так же, как и она, связан этой ценой.
Она не могла принадлежать мне и только мне, пока я все еще управлял этой семьей. Эти вещи взаимно эксклюзивные.
Только…сегодня я не мог внести никаких изменений.
Сегодня я не был готов.
— Она — замужняя женщина, и это мой медовый месяц. Я закончи обсуждать это дерьмо на сегодня, — подбородком указал в сторону лестницы. — Пошли, Берн.
Она отвела взгляд от Оскара, словно хотела перерезать ему горло.
— Ты прав, мы можем поговорить об этом позже, — согласился Аарон, все еще умудряясь оставаться засранцем.
Я подавил желание ударить его. Однажды я отдал Бернадетт ему, чтобы он заботился о ней. Никто никогда не сможет сказать, что я не пытался. Пытался. Я оставил ее одну. Я отдал ее. Я оттолкнул ее. И все же она здесь.
Мужчина только тогда может быть таким сильным, даже тот, что упрямый, как этот мудак.
Бернадетт — моя кровь, мое дыхание и моя кость.
Парни Хавок — мои братья.
Что-то придется отдать, и, как истинный лидер могу сказать, иногда приходится делать вещи, которые не хочется, принимать решения, которые не хочется принимать. Иногда приходится признавать свою неправоту и пересмотреть видение на мир. Любой, кто скажет иное, — лжец. Остерегайтесь змеи с серебряным языком.
Берни ничего не сказала, когда я обнял ее за талию и притянул ближе, вдыхая сладкий запах волос. Если бы я мог оставить всю ее себе, так бы и сделал. Сердцем я знал, что она — моя, и только моя, но еще был уверен, что никто из нас не будет счастлив, если позволим нашей любви и одержимости друг другом оттолкнуть остальных Хавок.
Кровью войдем, выйдем ею истекая.
В этом была правда, даже если только я обливался кровью изнутри.
