Век Наполеона. История европейской цивилизации от 1789 г. до 1815 г. - Уильям Джеймс Дюрант
Мы склонны преувеличивать простоту Шелли, потому что забываем, что смерть так и не позволила ему повзрослеть. Из-за своего преждевременного конца Байрон и Шелли дошли до нас как поэты-романтики, как сами боги романтического движения в Англии; если бы они дожили до шестидесяти лет, то, вероятно, стали бы консервативными гражданами и, возможно, заняли бы более скромное место в истории, чем заслужили своей ранней романтической смертью.
Действительно, к двадцати восьми годам Шелли уже охладел к респектабельной умеренности. В 1820 году он написал содержательное эссе под названием "Философский взгляд на реформы", которое было опубликовано годом позже. "Поэты и философы, - объявил он, - являются непризнанными законодателями мира":125 Поэты - потому что они являются голосами воображения, которое, среди множества абсурдов, рождает новые идеи, которые со временем побуждают людей к экспериментам и прогрессу; философы - потому что они привносят в социальные проблемы привычку спокойного разума и перспективу лет. Как Байрон и все гуманные люди того времени, Шелли был возмущен положением фабричных рабочих в Англии и холодными рецептами Мальтуса по контролю над населением, но оставляя заработную плату в зависимости от закона спроса и предложения, то есть от количества безработных, конкурирующих за свободные рабочие места.126 Он осуждал и протестантизм, и католицизм за то, что они не смогли применить дух Христа в отношениях между богатыми и бедными.127 Он предложил ликвидировать путем обложения богатых национальный долг, ежегодные процентные платежи по которому требовали больших налогов с населения.128 Он указал, что рост населения в период с 1689 по 1819 год привел к изменению пропорции избирателей к не избирателям, в результате чего выборы в Парламент достались еще меньшему меньшинству, что практически лишило народ права голоса.129 Он прощал земельную аристократию, как укоренившуюся в законе и времени, и (возможно, с оглядкой на будущих Шелли) одобрял умеренную передачу богатства; но он презирал растущую плутократию промышленников, купцов и финансистов.130 Он отвергал макиавеллиевское освобождение правительств от морали: "Политика разумна только тогда, когда она ведется на принципах морали. По сути, они и есть мораль наций".131 Он призывал к "республике, управляемой одним собранием", но, как и его наставник Годвин, советовал воздержаться от насильственной революции.132 Он защищал Французскую революцию, хвалил Наполеона-консула, отвергал Наполеона-императора, сожалел о поражении французов при Ватерлоо.
Книга Шелли "Защита поэзии", написанная в 1821 году, нашла издателя только в 1840-м. Здесь поэт-изгнанник, опустив философов, превозносит поэтов как "верховных законодателей мира".133 Это утешительное мнение он высказал в предисловии к "Прометею без узды": "Великие писатели нашего века, как мы имеем основания предполагать, являются спутниками и предвестниками каких-то невообразимых перемен в нашем общественном состоянии или в мнениях, которые его скрепляют. Облако разума разряжает свои накопленные молнии, и равновесие между институтами и мнениями сейчас восстанавливается или вот-вот будет восстановлено".134 Теперь он добавил: "Наш век будет памятным в интеллектуальных достижениях, и мы живем среди таких философов [Кант, Фихте, Гегель, Шеллинг и Годвин] и поэтов [Гете, Шиллер, Вордсворт, Кольридж, Байрон, Шелли], которые превосходят всех, кто появился со времен последней национальной борьбы за гражданскую и религиозную свободу" (1642).135
Напротив, Шелли недооценивал роль, которую наука начинала играть в перестройке идей и институтов. Он предостерегал от того, чтобы научный прогресс, который лишь совершенствует наши инструменты, опережал развитие литературы и философии, которые рассматривают наши цели;136 Так, "беспрепятственное использование расчетливой способности" привело к обогащению немногих умных людей и к концентрации богатства и власти.137
Недовольство Шелли финансами своего второго тестя перекинулось на философию Годвина. Заново открыв для себя Платона (он перевел "Симпозиум" и "Иону"), он перешел от натуралистического к духовному толкованию природы и жизни. Теперь он сомневался во всемогуществе разума и утратил энтузиазм к атеизму. Ближе к тридцати годам он перестал нападать на сверхъестественную религию; теперь он, как и молодой Вордсворт, считал, что природа - это внешняя форма всепроникающей внутренней души. Возможно, существует даже своего рода бессмертие: жизненная сила в человеке переходит после его смерти в другую форму, но никогда не умирает.138
XIV. ПИЗАНСКОЕ КАНТО: 1821-22 ГГ.
Когда Байрон добрался до Пизы, он уже почти изжил свою сексуальную историю, за исключением идеализирующих воспоминаний, как в эпизодах с Хайди в "Дон Жуане". В Пизе Тереза Гуиччоли жила с Байроном, но в уменьшающейся близости; большую часть времени он проводил со своими друзьями и друзьями Шелли. Для них он устраивал еженедельные обеды, на которых свободно обсуждались вопросы. Шелли посещал их, вежливо, но твердо отстаивал свою точку зрения в спорах, но ускользал до того, как начиналась сильная пьянка. Тереза пыталась наполнить свою спокойную жизнь содержанием, подружившись с Мэри Шелли и читая историю, чтобы не отставать от интеллектуальных интересов Мэри. Байрон не одобрял занятия Терезы, предпочитая женщин, чей интеллект был скромно подчинен их очарованию.
Он почти забыл Аллегру. Ее мать умоляла Мэри Шелли приехать во Флоренцию, чтобы присоединиться к ней в плане поездки в Равенну, похитить девочку и привезти ее в более здоровый климат и к более широкой жизни. Шелли отказалась это сделать. Затем пришло известие, что 20 апреля 1822 года пятилетняя Аллегра умерла от малярии в своем монастыре. Это событие стало причиной охлаждения дружбы Шелли с Байроном. Ранее этой весной он писал Ли Ханту: "Особые склонности характера лорда Байрона делают близкую и исключительную близость с ним, в которой я нахожусь, ... непереносимой для меня. В этом, мой лучший друг, я признаюсь и признаюсь тебе".139
Он пытался скрыть свой дискомфорт, поскольку уговорил Байрона пригласить Ханта приехать в Пизу и редактировать новый журнал "Либерал", который Байрон и Шелли планировали запустить в противовес консервативному "Квартальному обозрению". Байрон выслал разорившемуся Ханту двести пятьдесят фунтов; Хант с семьей отплыл из Лондона, надеясь добраться до Ливорно 1 июля 1822 года. Шелли обещал встретиться с ним.
Внешне первые шесть месяцев того рокового года были приятным временем для двух поэтов. Они почти ежедневно ездили вместе верхом и состязались в меткости в пистолетном клубе; Шелли почти сравнялся с Байроном в точности прицеливания. "Мое здоровье, - писал он Пикоку, - лучше; мои заботы легче; и
