Попаданка в Сильфиду на боях орков - Мария Максонова
Решив, что этого достаточно, я выныриваю из смоделированного образа и вывожу орчанку из транса. Опускаюсь на землю слегка уставшая.
Из глаз ее вновь текут крупные слезы, но теперь она уже не ревет громко и по-детски, а наоборот пытается заглушить рыдания. Наконец, бросив на меня какой-то дикий взгляд, она развернулась и молча убежала обратно в палаточный городок.
Мне осталось только хладнокровно смотреть ей вслед. Шанс создать свою секту и через нее получить власть в племени потерян. Какая досада.
***
Я постояла на месте, глядя в сторону, куда убежала орчанка, размышляя, изменил ли мой поступок будущее. Быть может, в иной реальности я сделала другой выбор и, соблазнившись властью, создала культ с собой во главе. Быть может, именно это привело Кирима к гибели, а СакрКруша сделало королем орков. А, может, и нет. Невозможно узнать.
Я нашла магическую нить, оставшуюся от создания сети, и потянула за кончик, распуская заклинание. Несколько раз с удовольствием вздохнула, наслаждаясь чувством свободы. Постепенно начали возвращаться чувства. Удивление новым способностям… или скорее это развитие старых? Странное умение… как далеко зайдут мои способности? Смогу ли я погрузить в транс того, кто на это не согласен? Захочу ли так рисковать?
Я перевела взгляд на далекие палатки, до которых уже добежала орчанка. Ее, конечно, было жалко, но внутреннее чутье твердило, что я правильно рассчитала расклад сил в ситуации. На всех невест принцев не напасешься, это не как в песне у Сердючки «он бы подошел, я бы отвернулась», так только в сказках да шутках бывает. И исключения только подтверждают правило. На прекрасную Золушку очранка никак не тянула.
Что ж, я теперь можно вернуться к прерванной медитации… накопить еще энергии, восстановиться, а потом опять обратиться к камням с памятью сильфов, узнать что-то новое и более полезное…
Мне и в голову не могло прийти, что произошедшее может оказаться всего лишь первой ласточкой. Уже на следующий день, когда я опять пошла медитировать в одиночестве, увидела спешащую ко мне немолодую орчанку.
— Помогите моей дочери! — заявила она, едва приблизившись.
— Чего? С чем⁈
— Не знаю, что ты там вчера с СгорМилой сделала, да только она совсем переменилась: начала мать слушать и работу по дому делать. Сделай то же самое с моей дочерью! Она совсем от рук отбилась.
Я тихонько ругнулась матом на русском, пользуясь тем, что слов моих не могли понять.
Пришлось долго выслушивать, какая дочь-то у орчанки дурная: наглая, глупая, ленивая, некрасивая… оставалось только удивляться, за что мать ее так сильно не любит. Вот у соседок-то, конечно дочери все делают, и вежливые-то, и улыбчивые, и готовят хорошо, и за скотиной, и шить-вышивать, и… список того, что должна делать идеальная дочь, казался бесконечным.
Что сказать такой «клиентке», я представления не имела. Приведите свою дочь? Да разве это у той проблема? Или это у ее матери завышенные требования? Даже если дочь действительно ничего не делает, это ее личный выбор, как на нее повлиять, если она и не пришла? Да и пришла бы — разве можно помочь тому, кто не желает? Заставить, да, можно, но внутри оставалось стойкое понимание, что помочь так невозможно, даже с помощью магии. Не знаю, обрывки ли это знаний из психологии, что легко было случайно подцепить в нашем мире, или чутье сильфиды… а орчанка все продолжала и продолжала перечислять свои претензии к дочери, почти не повторяясь…
В этот раз создание магической сети произошло еще быстрее и легче. Очищенное от эмоций сознание будто расщепило образ дочери орчанки и ее жалобы, которые она никак не хотела заканчивать.
— Так чего же вы хотите? — прервала я ее.
— Как же? Пусть она в шатре уберется, пусть лучше за коровой присматривает, пусть…
— Это все понятно, — кивнула я. — Но это вы говорите про действия. А глобально: чего вы хотите для своей дочери?
Она даже рот открыла, но не произнесла ни слова, задумалась. Я буквально видела, как меняется ее настрой и с повседневного ворчания переключается на глобальные вещи:
— Я… я хочу, чтобы она была счастлива: чтобы вышла замуж за хорошего орка, нарожала детей. Я волнуюсь за нее.
— И вы считаете, что ваши действия помогают ей достичь этой цели? — усмехнулась я иронично. Орчанка явно не поняла, поэтому я подлетела к ней ближе, положила руки ей на виски и велела смотреть мне в глаза. — Представьте свою дочь такой, какой видели ее при последней вашей встрече, — попросила я.
Мы вместе заново прожили с орчанкой ее утро, только теперь наблюдали за ней глазами ее дочери: как она ходит и с соседками обсуждает дочь и осуждает, как обзывает ее неумехой, а соседских девушек нахваливает. Дочь знает об этом, да и все знают: девушки над ней смеются, женщины приговаривают «не будь как эта тетеха», молодые парни посмеиваются и отворачиваются от ее, не желая себе такой жены. Родная мать ее так ославила. Когда она что-то делает, только и слышит сплошные попреки, на полмиллиметра вправо коврик в шатре подвинула — все, значит совсем не убиралась, беспорядок сплошной. Все ее старания мать принижает, ничего хорошего не замечает, слова хорошего никогда не скажет. А вот промахи с удовольствием преувеличивает, да еще и всем рассказывает — не только родным, но и всем знакомым, чтобы ее такую несчастную пожалели, что у нее такая дочь родилась. Чуть что не по ее — сразу скандал на всю улицу, мать всякий раз норовит из шатра выбежать и начать кричать: «Нет, вы посмотрите, посмотрите на эту дочь неблагодарную! Я для нее все делаю, а она не может даже лишний раз прибраться в шатре!» Конечно, это работает, дочери приходится подчиняться, да только от репутации ее ничего хорошего не остается. «Не бери невесту из этого рода, они там все склочные,» — советует соседка своему сыну, а тот, хоть девушке и симпатизирует, а
