Торговая игра. Исповедь - Гэри Стивенсон
Матик также успел пройти стажировку в Citi. Должно быть, он наладил связи с кем-то на финале торговой игры. Он был хорош в этом плане. Он провел всю стажировку, совершенно обдолбанный кофе и таблетками с кофеином, за одним из этих супер-высокотехнологичных-футуристических-массивных-расширенных-миллионных-формул столов, известных как "Кредитное структурирование". В то время они были богами мира. Матич почти не ходил домой всю стажировку. Весь день он проводил в Microsoft Excel, жужжа и отрываясь по полной, а ночью спал под столом. Он ставил будильник на пять утра, чтобы проснуться до того, как кто-нибудь придет, и никто не узнал бы, что он просидел всю ночь. По окончании стажировки Citi предложила ему работу на полный рабочий день, но он отказался, чтобы поступить в магистратуру по компьютерным наукам в Кембридже. А на следующее лето он снова вернулся, чтобы пройти стажировку. Некоторые люди просто сумасшедшие, я думаю.
По вечерам, когда все расходились по домам, я приходил к Матику и сидел с ним, пока он занимался своими электронными таблицами. Он был крупным, сильным парнем, но его руки слегка дрожали при работе с мышью и клавиатурой, а усталые глаза метались по сторонам.
Во время одного из таких разговоров я спросил Матика, что, по его мнению, мне следует делать с моей новообретенной популярностью.
Мнение Матича было однозначным: "Не работайте в отделе STIRT". Он назвал трейдеров "анахронизмами", которые "застряли в восьмидесятых". Меня не особо волновало подобное дерьмо, но следующий пункт Матича был более тревожным:
"FX-трейдеры не зарабатывают деньги".
"FX" означает "Foreign Exchange", и хотя STIRT расшифровывается как "Short Term Interest Rates Trading" ("Торговля краткосрочными процентными ставками"), по какой-то причине он оказался в отделе валютных операций. По общему мнению гениев-кредитных трейдеров, трейдеры FX были идиотами, и их роль скоро возьмут на себя компьютеры. У них не было будущего. Они буквально называли FX-трейдеров "обезьянами" - прозвище, которое FX-трейдеры с радостью присвоили себе. Однако еще более опасным и режущим, чем все это, было обвинение в том, что они были бедны. Это была единственная деталь, которая меня беспокоила.
Несмотря на это, по причинам, которые я, честно говоря, не смогу вам назвать, думаю, на том этапе я уже принял решение.
После таких разговоров я оставлял Матичу "Ред Булл" или кофе. Потом я уходил, а он спал на полу.
Разумеется, по окончании стажировки мне предложили место выпускника Citi на полный рабочий день - это само собой разумеется, - и ребята из STIRT внимательно следили за мной, когда мне пришлось вернуться в LSE, чтобы закончить последний курс. Каждый из них верил, что стал бы профессиональным спортсменом, если бы не несчастная подростковая травма или иной жестокий поворот судьбы, и мое знакомство наконец-то дало им доступ к числу игроков, необходимых для регулярных футбольных матчей: сколько бы нас ни было, я всегда мог подтянуть ребят с улицы в Илфорде, которые были бы не прочь сыграть бесплатно и выпить пару кружек пива. Футбол означал, что я каждую неделю встречался с большинством ребят из STIRT. Лучшими игроками были Хонго и, как ни странно, маленький шотландец Билли, бегающий с маленьким круглым животиком. Вы всегда знали, когда Руперт был позади вас, когда вы играли. Вы могли слышать, как он рычит вам в ухо.
Калеб и Руперт особенно пристально следили за мной, и в течение года мне был сделан ряд предложений. Тогда я решила, что они согласованы, и только спустя некоторое время поняла, что эти двое ненавидели друг друга, и это были скорее конкурентные предложения.
Руперт пригласил меня и нескольких ребят с улицы разрисовать его квартиру в Клэпхэме. Я не маляр и все такое, но он предложил платить нам по 100 фунтов каждый день. Он платил мне купюрами по 50 фунтов, и я не мог их никуда потратить. Я пыталась купить в Boots увлажняющий крем, имея три пятидесятки подряд, и в конце концов сдалась и пошла домой. Квартира Руперта была чертовски огромной. В ней было три этажа, а в самом низу - целый кинозал. Во всей квартире не было ни одной двери, кроме ванных комнат. Везде были вращающиеся стены. Он хотел, чтобы мы покрасили квартиру в белый цвет, хотя она и так была белой. Ну и ладно. Это его деньги, подумал я.
Должно быть, это было примерно в апреле, когда Калеб позвал меня к себе и усадил в маленьком офисе со стеклянными стенами и видом на все остальные маленькие офисы со стеклянными стенами в других зданиях, расположенных на другой стороне набережной.
Когда в наши дни вы получаете предложение о работе в крупном инвестиционном банке, вы не знаете, какая роль вам достанется. Вы должны пройти большую программу обучения/ротации, где вас учат какой-то ерунде, которая никого не волнует, в каких-то аудиториях на верхнем этаже, а потом вы буквально полтора года вращаетесь по разным столам на торговой площадке в надежде, что кто-то даст вам работу.
Калеб не хотел, чтобы я это делала. Он хотел, чтобы я начал прямо с парты. Не знаю, знал ли он, что я знаю, что парта - не самая лучшая перспектива, но он сделал мне два четких предложения. Первое: Я мог начать, когда захочу. Второе: я могу начать торговать с первого дня. Это означало строчку в таблице прибылей и убытков с четкой цифрой рядом с моим именем. Знаете, именно так люди получают зарплату. Четкие деньги, рядом с вашим именем. И обычно на это уходят годы.
Может быть, именно поэтому я выбрал стол STIRT, несмотря на все то, что говорил мне Матик. Может быть, где-то тогда, в своей мальчишеской, двадцатиоднолетней самоуверенности, я знал, что если они дадут мне строчку в таблице прибылей и убытков, то через несколько лет она станет самой большой в банке. Это было бы верное предчувствие. А может, дело было не в этом. Может, дело было в шотландском акценте Билли и регбийных историях Джей-Би. Может быть, дело в кинозале Руперта и его вращающихся стенах. А может, дело было в том, как Калеб смотрел на меня в маленькой стеклянной коробке тем
