Почему нет? - Алекс Хилл
– Шавуха или бургеры? – спрашивает Кирилл, толкая парадную дверь, и надевает бежевую докерку[4].
– Бургеры, – отвечаю я, сощурившись от солнечных лучей, и достаю из переднего кармана рюкзака темные очки.
– Без лука, верно? Ты ведь не хочешь расстроить свою боссиню?
– Ты ревнуешь, что ли? – уточняю я, покосившись на друга.
– До чертиков! – бросает он, надувшись.
– Кир, тебе не о чем переживать. Я никогда тебя не брошу.
– Иди в жопу!
– Я серьезно.
– И я тоже, – произносит он куда тише и спускается по мраморным ступеням широкой нагретой солнцем лестницы.
Догоняю его и опускаю руку на плечо, быстро поняв, в чем именно дело:
– Никто из них ведь не умер, верно?
– Знаю, – грустно кивает он. – И я не хочу быть эгоистом, но… иногда мне просто не хватает наших прежних времен. Когда еще не было ни Стаса, ни Марины… когда нас было только шестеро против всего мира.
– Наша банда растет. Разве это плохо?
– Когда ты в последний раз видел Ришу? – с вызовом спрашивает Кирилл.
– Эм-м-м… вроде на прошлой неделе.
– Нет. Это было на позапрошлой, а Лехи нет дома с четверга. – Кирилл запрокидывает голову и щелкает шеей. – Забудь. Я идиот.
– Нет. Ты просто скучаешь по друзьям, и это нормально…
– Ой, только давай без нравоучений, профессор.
– Как скажешь.
– А прикинь, Коля с Толей себе на морской подработке тоже девчонок найдут, – нервно усмехается Кирилл.
– Тогда нам придется найти дом побольше.
– Или разъехаться.
– Или так.
– Тебя это вообще не волнует?
– Этого я не говорил.
– И что думаешь?
– Думаю, мы в любом случае не перестанем быть друзьями. А еще думаю, тебе стоит опередить Колю и Толю, иначе они возгордятся так, что мы будем еще лет десять слушать шутки о том, что остались последними холостяками.
– Хочешь один нести этот крест?
– Этого я тоже не говорил.
– Ты про свою боссиню?
– Кир, у меня просьба… – серьезно произношу я, быстро прикинув несколько возможных вариантов развития событий.
– Я все равно буду ее так называть, – дерзко заявляет он.
– На здоровье.
– Тогда что за просьба?
– Ты ведь про Ясмину никому из наших еще не успел рассказать?
– Пока нет.
– Вот и не говори про пятницу.
– Почему?
Замечаю голубое пятно среди сочной зелени и присматриваюсь, замедляя шаг. На скамейке под раскидистыми кленами университетского сквера сидит Маша, которая сдала сегодняшний экзамен первой. Кир прав, мою рубашку Вольфыч не оценил, зато ее узкое платье небесного цвета даже очень.
– Потом объясню, – улыбаюсь я, останавливаясь. – Слушай, я что-то не голоден…
– В смысле?
– В прямом, – бросаю выразительный взгляд на скамейку.
Кирилл поворачивает голову, а после смотрит снова на меня, недовольно поджав губы.
– Ты ей нравишься. Хватит строить из себя обиженную целку.
– Я-я-я… – напряженно тянет он.
– Увидимся вечером.
– Ну ты и козлина.
Хлопаю друга по плечу и шагаю дальше по тротуару. Мысли бегут впереди: о последнем экзамене, трех месяцах предстоящего лета, друзьях. Совсем скоро последний учебный год, а за ним множество перемен, большую часть из которых невозможно предсказать или спрогнозировать с достаточной точностью, чтобы избавиться от тревоги. Иногда жизненные изменения не зависят от твоих решений, тебе подвластны только реакции на них: сопротивляться или же… смириться. Надеюсь, наша банда переживет грядущие события без лишней драмы, ведь мы все по-своему понимаем, что нам придется друг от друга отдалиться. И неважно, хотим мы этого или нет.
Через несколько минут оказываюсь у торговой площади. Людей сегодня немного, ведь у рыночных работников выходной, а вот магазины и кафе работают в обычном режиме. Добираюсь до студии, черная вывеска при свете дня уже не кажется такой мрачной, а название легко может перевести даже тот, кто не учил английский. «Ты хочешь быть собой?» Броско, для имиджевой студии самое то, но если задуматься в глобальном плане, то немногие из людей по-настоящему знают себя. Большинство живут чужими сценариями и ожиданиями, выбирают примеры для подражания, создают кумиров. Кто-то ищет одобрения и похвалы, а кто-то, наоборот, ограждается от общества, страшась боли и разочарований. «Просто прими себя, и все наладится», – звучит сейчас из каждого утюга, только простого в этом нет ровно ничего. Ты можешь оказаться совсем не тем человеком, которым хотел быть. Можешь оказаться куда хуже, чем тебя видят близкие. И что тогда? Как принять того, кто не особенно тебе нравится? Как вообще узнать, что будучи отличным лжецом, ты не лжешь еще и себе?
Волнительное предвкушение сковывает грудь. Я уже давно пытаюсь отыскать новую точку опоры, что-то важное и понятное только для меня. Свое дело, свой маяк. Себя. Интуиция тонкой иглой пронзает район солнечного сплетения, подсказывая, что место нужное и верное. Еще с момента, как я набил шестую татуировку, меня не покидает ощущение, что это оно, то самое… мое. Хватаюсь за ручку двери и вхожу в студию. Знакомая обстановка щекочет нервы вместе с неопределенностью. Что сейчас будет? Неловкая встреча или второй шанс на знакомство? Меня в целом устраивают оба варианта, ведь результат не изменится. Я буду здесь работать. На крайний случай, у меня есть видео с приглашением.
– Добрый день, – раздается слева вежливое приветствие.
Снимаю очки, поворачиваю голову и вижу за администраторской стойкой Ясмину. Ее черные волосы собраны в косу, перекинутую на плечо. Смуглая кожа лица, кажется, немного мерцает в искусственном свете, но макияжа почти нет. Она выглядит куда проще и вместе с этим моложе. Только взгляд такой же цепкий, но, возможно, все дело в цвете ее глаз.
– Здравствуйте, – здороваюсь так же нарочито вежливо. – Я…
– Ярослав, – кивает она, улыбаясь, и выходит из-за стойки. – Верно?
Теряюсь на несколько мгновений. Ясмина расправляет
