Рейнские легенды - Екатерина Вячеславовна Балобанова
Но вот раз весной, гоняясь за оленем, заблудился рыцарь в большом соседнем лесу: кружил он, кружил, но никак не мог выбраться, и так устал, что едва-едва дотащился до полянки, где, весело журча, протекал между деревьями светлый ручей и манил усталого охотника отдохнуть в прохладной тени.
Снял рыцарь шлем, напился чистой, как слеза, воды, лег под густым развесистым дубом и крепко заснул. Снилось ему чудное, тихое, словно баюкающее пение, и когда он проснулся и поднял глаза, то увидал над собой на дубу красавицу в длинной белой одежде, всю озаренную заходящим солнцем. Она пела, заплетая в косу свои длинные мокрые волосы.
Залюбовался рыцарь прекрасным виденьем и, наконец, не выдержал и спросил девушку:
— Кто ты, сестра моя? Очаровательная ли лесная фея или земное существо?
Испугалась девушка и хотела было бежать, но рыцарь удержал ее:
— Я не причиню тебе зла, — сказал он ей, — не убегай от меня. Каждый рыцарь обязан защищать женщину, а не наносить ей вред. Оставайся здесь, я же сяду у подножия дуба и буду любоваться тобой издали. Девушка покраснела, но осталась сидеть на дереве, тщательно укутывая ноги своею длинною одеждою. Тут рыцарь увидал, что она босая.
— Не твои ли это владения? — спросил ее рыцарь. — Я заблудился и попал в это совершенно мне незнакомое место. Прости, что я нарушил твое уединение.
— Я должна просить прощенье у тебя, благородный рыцарь, — возразила девушка, — это твои владения, и если ты влезешь на дерево, то увидишь, что твой замок в двух шагах отсюда. Я живу на дне Рейна, но часто прихожу сюда, к этому светлому ручью, и буду тебе благодарна, если ты позволишь мне и вперед по-прежнему приходить сюда.
— Может быть, ты согласишься навсегда остаться в моих владениях? — спросил ее рыцарь.
— Как могу я навсегда остаться в твоих владениях? ведь я же живу на дне Рейна. Ты, верно, не понял меня.
— Нет, я понял тебя. Я давно ищу себе невесты по мысли и никак не могу найти! Приходится жить одному в моем большом замке. Теперь я нашел тебя, прекраснейшая на свете! Будь моей верной подругой и повелительницей!
— Я — русалка, благородный рыцарь, и смертные не берут нас себе в жены, — грустно отвечала девушка.
— Почему же не жениться мне на русалке? — горячо возразил рыцарь.
— Ничего не могу сказать тебе теперь: должна я вернуться на дно Рейна — час мой пробил. Завтра в то же время приходи сюда за ответом.
В назначенный час пришел рыцарь к ручью; русалка ждала его. Была она еще прекраснее, чем накануне, ее белое платье развевалось, как облако, а венок из душистых ландышей украшал ее золотистые волосы. Улыбаясь и краснея, протянула она рыцарю руку, и они сели рядом под дубом.
— Ты уже знаешь, благородный рыцарь, — сказала она Штауфенбергу, — что живу я на дне Рейна и что я русалка. Увидала я тебя еще прошлой весной и полюбила так, как любят русалки, — навсегда! Я могу стать твоей женой и последовать за тобою всюду, но ты должен окрестить меня и должен остаться мне верен на всю жизнь: если ты когда-нибудь обманешь меня, тебе не пережить твоего обмана, а смерть твоя для меня будет причиной вечных мучений. Подумай, рыцарь, пока еще есть время, подумай прежде, чем связать судьбу свою с русалкой!
— Что мне думать! — воскликнул рыцарь, обнимая ее, — какая земная женщина может заставить меня забыть мою русалку!
В тот же день окрестил рыцарь свою невесту; один старый отшельник исполнил обряд, и никто ничего не знал об этом. Через неделю сыграли и свадьбу. Обитатели замка думали, что невеста была иноземка и что рыцарь давно поджидал ее, оттого и жил одиноко в своем огромном Штауфенберге.
Безоблачное счастье рыцаря длилось дни, недели, месяцы и годы. Родилась у них красавица дочка, и сказала русалка мужу, подводя его к колыбели младенца:
— Помни, что жизнь твоей дочери теперь в твоих руках: покинешь нас — обратится ребенок в русалку и будет мучиться до скончания века.
Улыбнулся рыцарь и поцеловал ребенка.
Но вот пошел слух о приближении великой войны между Францией и Англией. Стали скликать рыцарей. Потянулось немало их и с Рейна, и из древней Тевтонии, и из великих папских владений.
Разгорелось сердце у Штауфенберга, но не хотел он ничего говорить своей милой жене: мысль о военной славе казалась ему изменой ей. Но тоска овладела им, и было у него на сердце так тяжело, так тяжело, что не мог он дольше скрывать своего томления. Ничего не говорила и ничего не спрашивала русалка: со строгим, серьезным лицом сидела она рядом с мужем и вышивала перевязь для меча. Когда перевязь была готова, сказала она рыцарю:
— Перевязь для меча уже готова, а оружие твое не вычищено и конь твой не оседлан?! Как может доблестный рыцарь оставаться в своем замке с женщинами и стариками, когда готовится такая война, когда рыцари потянулись во Францию и с Рейна, и из древней Тевтонии, и из великих папских владений?!
Обнял Штауфенберг свою молодую жену и не знал, как благодарить ее за то, что угадала она его мысли и позволяет ему исполнить долг рыцаря.
— Не забывай, что ждут тебя в твоем замке жена твоя и дочь, и что изменить им не имеешь ты права! Каждый восход солнца будет заставать меня в замковой часовне за молитвой о твоем счастье; каждый закат солнца — у окна: в ожидании твоего возвращения.
— Никогда не забуду вас, мои дорогие! Ведь вы — мое единственное счастье! — возразил ей рыцарь.
С тяжелым сердцем выехал Штауфенберг из своего замка. Если бы не рыцарский долг, думалось ему, он никогда не расстался бы со своею женой.
Русалка стояла на крыше самой высокой из башен замка и смотрела на своего мужа, пока не сокрыла его от нее наступавшая ночь и лесная чаща. Рыцарь тоже все оборачивался и смотрел на свой замок, пока не исчез он в ночной темноте. А потом, пришпоривая коня и обращаясь к своей свите, воскликнул он:
— Вперед! вперед! перед нами слава — позади нас любовь!
Приехал
