Семён Липкин - Махабхарата
Правдивой и доброй душой наделенный,
Правдивым — Сатьяваном — прозванный с детства,
Слыхал я, — коней полюбил с малолетства.
Гривастых лошадок лепил он из глины,
Конями свои украшал он картины,
За это прозвали царевича с лаской:
Читрашва — "Скакун, Нарисованный Краской".
"А ныне, — спросил мудреца Ашвапати,-
Вкушает ли отпрыск слепца благодати?
И есть ли в нем кротость, и ум, и отвага?"
Ответствовал Нарада, ищущий блага:
"Как солнце, он светел, как Индра, бесстрашен,
Как наша земля, он терпеньем украшен".
А царь: "Но красив ли душой и обличьем?
Насколько он щедр? И велик ли величьем?"
Ответил мудрец: "Благороден, беззлобен,
Он щедростью лишь Рантидеве подобен,
Красив он, как месяц, как братья Ашвины,-
Дневной и вечерней зари властелины.
Он стоек и сдержан, он смел и послушен,
Он скромен, и доблестен, и прямодушен".
А царь: "Коль таков он, душою высокий,
Какие же в нем притаились пороки?"
"Один лишь порок в этом царственном сыне:
Умрет через год, начиная отныне".
Услышав ответ мудреца, Ашвапати
Сказал: "Савитри, не горюй об утрате.
Другого найди себе в мире широком:
Бессильны достоинства рядом с пороком.
К чему тебе муж, что погибнет до срока?
Беги от несчастья, беги от порока!"
В ответ — Савитри: "Это ведает каждый,-
Три дела свершаются в мире однажды:
Замужество, смерть, обещание дара...
Умрет ли он юный, умрет ли он старый,
В нем много ли блага иль больше дурного,-
Его избрала, не хочу я иного!
Что сердце решило — то вылилось в слово,
А слову — решение сердца основа".
"О царь, — молвил Наряда, — силой душевной
И светлым умом обладает царевна.
Сатьявану равных не сыщем в подлунной,-
Одобрим же выбор красавицы юной!"
А царь: "Для меня все слова твои святы.
Я сделаю так, ибо ты — мой вожатый".
Мудрец пожелал им: "Развеем кручину,
Да будет вам благо, а я вас покину".
Взлетел в третье небо мудрец белоглавый,
А слугам велел повелитель державы
Всю утварь собрать, все припасы для свадьбы:
Желанному счастью преградой не стать бы!
С царевной, с жрецами домашними вместе
Царь двинулся в лес, угождая невесте,
А там, на подушке, набитой травою,
Священной, седой прислонясь головою
К могучему древу, сидел именитый
Отшельник. Глаза его были закрыты.
Предстал перед ним Ашвапати с поклоном.
Слепец-венценосец, согласно законам,
Владыку воссесть попросил на сиденье,
Затем предложил совершить омовенье,
Затем вопросил: "Государства властитель,
Зачем ты пожаловал в нашу обитель?"
Сказал Ашвапати: "Сатьявану в жены
Я дочь предлагаю, о царь прирожденный,
О праведник царственный с думой благою,-
Тебе Савитри да пребудет снохою".
Дьюматсена молвил: "Лишившись престола,
В лесу мы свершаем свой подвиг тяжелый,
И надо ли девушке, с миром в разлуке,
Испытывать наши невзгоды и муки?"
Ответствовал гость: "Эта жизнь быстротечна,
И счастье мгновенно, и горе не вечно.
Скажи, заслужил ли подобные речи
Я — с дочерью, с твердым решеньем пришедший?
Ты равен мне, жажду союза с тобою,
Ты в родичи мне предназначен судьбою!
С тобой породниться хочу я отныне,
Да сына найду в твоем царственном сыне!"
Ответил отшельник царю всеблагому:
"Давно я стремился к союзу такому,
Но, царства лишенный, подвластный обетам,
Сперва колебался и медлил с ответом.
Теперь я согласен, о царь справедливый,-
Сегодня пусть брак совершится счастливый!"
Собрали жрецов, что в лесу обитали,
Детей своих браком цари сочетали.
Богатствами дочь одарив, Ашвапати
Вернулся, обрадован, к войску и знати.
И юное счастье супругов влюбленных
Простерлось под сенью деревьев зеленых.
Царевна, отринув наряд свой атласный,
Оделась деревьев корой темно-красной.
Была Савитри и добра и смиренна,
, скромная, нравилась всем неизменно:
Свекрови — заботами и обхожденьем,
А свекру o— усердным богам угожденьем,
А мужу — красой, и работой прилежной,
И ласкою — в уединении — ножной.
Так жили в покое, сбой подвиг свершая,
И горя не ведала пустынь лесная,
Но утром иль вечером, в тайном терзанье,
Забыть не могла Савитри предсказанье.
Сатьяван и Савитри уходят в лес
Шло время. К Сатьявану смерть приближалась.
В душе Савитри были горе и жалость,
На дни, что летели, смотрела в печали,
Речения Нарады в сердце звучали.
"День близок, — подумала, — неотвратимый.
Умрет на четвертые сутки любимый",-
И строгий обет возгласила трехдневный:
Не ела, недвижно стояла царевна.
Услышал слепой об обете суровом,
К снохе обратился с сочувственным словом:
"Решенье такое — уму непостижно:
Три дня крайне трудно стоять неподвижно!"
В ответ — Савитри: "Так я твердо решила.
Меня не жалей, ибо есть во мне сила".
А царь: "Я обет призову ли нарушить?
Скажу я: "Нарушь", — не должна меня слушать!"
Незрячий замолк, сокрушаясь душевно.
Столпом неподвижным застыла царевна.
В безмолвном и долгом страданье стояла,
И ночь отошла, и заря засияла.
"День вспыхнул, чтоб жизнь дорогая погасла!" –
С той думой в огонь возлила она масло,
Почтила, как должно, с смиренной любовью,
Отшельников-брахманов, свекра с свекровью.
Подвижники, движимы скорбью живою,
Взмолились о ней: да не станет вдовою!
Царевна ждала рокового мгновенья,
Но стало ей легче от благословенья.
И свекор с свекровью смиренно сказали:
"Исполнила ты свой обет, — так нельзя ли
Низринуть, сноха, послушания бремя,
Смотри, приближается трапезы время".
Ответила с ласкою дочь Ашвапати:
"Поем я, когда будет день на закате".
Тогда подошел, с топором на заплечье,
Сатьяван: он в лес отправлялся, далече.
"Пойду я с тобою! — сказала, тоскуя,-
Тебя одного отпустить не могу я!"
А муж: "Не просила ты раньше об этом,
И как, изнуренная тяжким обетом,
Прекрасная, пост соблюдавшая строгий,
Пойдешь ты пешком по нелегкой дороге?"
В ответ — Савитри: "Я сильна и здорова,
Пойду я с тобой, — таково мое слово".
А муж: "Хорошо. Но, над младшими властны,
Родители тоже да будут согласны".
К свекрови и свекру она, молодая,
Пришла и промолвила, скрытно страдая:
"Мой муж собирается в лес за плодами,
А также чтоб ваше поддерживать пламя.
Священный огонь — вот ухода причина,
И, значит, не надо удерживать сына.
Без мужа мне грустно, — слова мои взвесьте,-
Позвольте мне с мужем отправиться вместе.
Весь год прожила я безвыходно дома,
Мне прелесть лесная совсем незнакома".
Дьюматсена молвил: "С тех пор как женою
Сатьявану стала, — ко мне ни с одною
Ты просьбою не обращалась, родная.
Ступай же, супруга в пути охраняя".
С таким разрешеньем, тревожась о муже,
Пылая внутри и сияя снаружи,
С супругом отправилась в лес шумноглавый,
Где яркие ягоды, свежие травы,
Где нежно касались друг друга вершины,
Пронзительно перекликались павлины.
Шла с мужем вдвоем вдоль речного потока
И лотосы глаз раскрывала широко.
"Смотри!" — говорил ей супруг то и дело,
Но только на мужа царевна смотрела.
Уже он ей мертвым казался, и горе
Таила она в жизнерадостном взоре,
И, помня слова мудреца и пророка,
Ждала, содрогаясь, ужасного срока.
Так, думая думу свою втихомолку,
Плодами наполнила с мужем кошелку.
Затем началась дровосека работа.
Устал он, покрылся росинками пота,
Внезапно почувствовал боль головную
И молвил, взглянув на жену молодую:
"Любимая, мне занедужилось, что ли?
Болит голова, в сердце — острые боли,
Как будто впились в меня копья иль стрелы...
Немного посплю, отдохну, ослабелый".
Присела царевна средь свежих растений,
И голову мужа себе на колени
Она положила, часы подсчитала,-
Уже роковое мгновенье настало!
