Как становятся предателями (СИ) - Кацман Изяслав
Самого Панхи обещания подарков от владычицы Пеу, тоже, конечно, обрадовали. Но и озадачили немало. Будучи опытным политиком, он знал, что бескорыстно никто никого не благодетельствуют, и если кто-то чего-то тебе обещает, обязательно потребует чего-нибудь взамен: например, щедрость к своей свите «сильный муж» вынужден проявлять, дабы его люди верно служили, а прочим подданным периодически выкатывать угощение и устраивать раздачу ништяков нужно для напоминания о своём богатстве и могуществе, чтобы у публики и мыслей о поиске нового босса не возникало. А зачем осыпать ценными подарками человека, которого можно просто смахнуть с дороги как мелкую букашку, непонятно. Демонстрировать как-то специально богатство типулу-таками её представителям нет нужды – и так видно, что у Солнцеликой и Духом Хранимой не меряно и оружия, и украшений, и того, чего у вождей на востоке острова вообще нет. Да хотя бы то, что она может содержать в десятки раз больше регоев, чем предшественники, уже говорит о многом.
Сонаваралингатаки же не зверь какой-то, потому, когда гости и хозяева начали расползаться, передвигаюсь поближе к старосте, возле которого практически не осталось приближенных, не осиливших «зелёного змия». И начинаю речь: «Мудрый и доблестный Панхи, как погляжу, в недоумении, зачем Солнцеликой и Духами Хранимой типулу-таками такая щедрость?» Тот, будучи под хмелем, автоматически пожимает плечами, тут же спохватывается, старается придать лицу невозмутимое выражение, выходит довольно комично, но я делано не обращаю внимания на конфуз хозяина, и продолжаю как ни в чём ни бывало: «Наша повелительница в заботах своих о благе Пеу желает видеть всю страну от Мар-Хона до пустошей Сувана под единой властью, с едиными законами и установлениями, чтобы можно было всем своим подданным давать те блага, которые проистекают из того, что заимствуем мы у заморских чужаков или что измышляем сами. Но она вовсе не хочет пролития крови или урона чести тех доблестных мужей, чьей вины нет в том, что они привыкли жить по-старому и не готовы принимать новое. Ты, достопочтенный Панхи, достаточно мудр, дабы понять силу, что идёт с запада острова, но все ли в твоём окружении таковы. И немало твоих людей скажут: «Пришельцы из Тенука устанавливают в Бонко свои порядки, не считаются с нашими вождями, словно с грязью!» Я же, вслед за типулу-таками не хочу, чтобы исполнению предначертанного владычицей что-то мешало. Мне проще одарить «сильных мужей» Бонко богатыми дарами, которых они достойны, в обмен на согласие принять посланных из Тенука советников, которые будут помогать Тонкутаки управлять землями от гор до моря, чем заниматься усмирением каждой деревни военной силой. А потом ещё постоянно давить мятежи недовольных. Ты умный человек, почтенный Панхи. И думаю, достойно примешь то, что время таких, как ты, ушло. Так что можешь проводить остаток дней своих в пирах и веселье, получая от людей типулу-таками должную долю почтения. А уже сыновья и внуки твои, освоившие премудрости, который преподают в Обители Сынов Достойных Отцов, станут возле престола, дабы творить великие дела, достойные своего рода. Один великий человек из заморских земель сказал как-то, что лучше быть первым в деревне, чем вторым в столице. Не спорю, совсем недавно на Пеу так и было. Но время, когда такое было возможно, уже проходит. Для величия Земли Дареоев нужны мир и спокойствие внутри всех владений типулу. И наша повелительница не потерпит смуты и открытой вражды между «сильными мужами». Если же будут между кем споры, то отныне её посланцы станут судить, кто прав, и примирять спорщиков. Каждый, конечно, сам вправе выбирать: тешить свою гордость, противясь воле типулу, и обрекая себя на погибель, а род свой на умаление, либо же смириться с окончанием прежних вольных времён, в обмен на щедрые дары сейчас и в ближайшем будущем и возможность ещё более щедро вознаграждаемой службы дому Пилапи и великих дел на этой службе для своих детей и внуков».
-В прежние годы тебя, Сонаваралингатаки, многие полагали сумасшедшим. Но я и тогда подозревал, что ты не совсем безумец. Просто иное сказанное тобой трудно было понять или представить. Ну, а судя по тем делам, что ты успел совершить, глупцами были те, кто над тобой за глаза смеялся – ответил староста Такаму, немного подумав – Я и сейчас понимаю не всё, что ты хочешь сказать.
-Я хочу сказать, что сила на моей стороне, но мне не хочется проливать кровь дареоев без лишней необходимости – говорю в открытую – Но если мне не оставят иного выбора, крови не избежать.
Я услышал тебя, Сонаваралингатаки – пожимает плечами Панхи – И благодарю тебя за великодушие.
Глава 15
Глава пятнадцатая
В которой герою только и остаётся, как санкционировать самодеятельность подчинённых и широких народных масс, вспоминая при этом то пословицы, то одного российского политика.
Не знаю, что читали на моём лице окружающие. Хотелось бы, чтобы абсолютно ничего. Но, скорее всего, сейчас все присутствующие видели явное желание Сонаваралинги-таки кого-нибудь убить. Причём как можно мучительнее. Увы, приходилось тщательно душить сей порыв своей души, вместо придушивания виновников произошедшего. Мне и одного-единственного покойника в данный момент с лихвой хватает для геморроя. Нет, как раз небольшая локальная бойня могла в какой-то степени купировать намечающиеся проблемы, вот только «гасить» нужно было не подставивших меня по полной Раноре с подручными, а местных.
Если отбросить все сантименты и моральные терзания, в сложившейся ситуации, имея в наличии ещё не остывший труп «олени востока», как раз и следовало сделать вид, что всё произошло по моим планам и дать отмашку гвардейцам. Сам Такумал, небось, так и поступил бы – потом он возможно и оплакивал бы своего старого товарища, но мешкать не стал бы. Я же стою столбом, пялясь на труп хозяина Мака-Купо с перерезанным горлом и натёкшую под него лужу крови.
Остальные смотрят на меня: офицеры во главе с капитаном Варукапи, ребята из Пятого стола, протрезвевшие такумаловы сотники и полусотники. И все в полном молчании. Понимаю: нужно что-то говорить и делать. Но что бы я сейчас ни сказал бы, всё будет неуместно и фальшиво. Кроме одного – команды на расправу над верхушкой «восточных макак». Но как же не хочется начинать бойню.
Разрешил ситуацию комбат, неожиданно рявкнувший: «Тету, Коному, огонь!». У него самого в руке непонятно как появился пистолет. Два капрала дисциплинировано нажали на спусковые крючки своих автоматов вслед за командиром, проведя стволами слева направо, выкашивая свинцовым дождём сгрудившихся в столь удобную кучку лидеров «восточных макак». Среди них и дёрнуться никто не успел. Мне не оставалось ничего больше, кроме как санкционировать действия капитана словами: «Остальных разоружать. По возможности не убивать». Капитан, лихо выбив ботинками облачко пыли под ногами, вытянулся по стойке смирно и гаркнул: «Так точно! Не убивать!» И тут же, обращаясь к стоящим растянутой цепью бойцам второй роты: «Без необходимости не стрелять. Разоружать!»
Мне же оставалось только порадоваться, что прошедший две войны Варукапи чётко следил, чтобы исполняющая комендантские функции рота ни в коем разе не участвовала в тех попойках, которые сопровождали движение армии типулу-таками по Бонко. Потому операция по разоружению восточных «пану макаки» прошла без сучка, без задоринки – словно это всё было запланировано и отрепетировано заранее. То есть, это тех, кто оставался после пира на поле, где стояли столы и лавки, обыскали и согнали в кучу, не встречая сопротивления. Находящие в крепости всё же сумели среагировать и заперли ворота. Ну да ладно – шансов у оставшихся защитников Мака-Купо против батальона гвардейцев и полутора рот армейцев при миномётах и артиллерии нет никаких.
Я же оборачиваюсь к Раноре. Каких-то десять минут назад было желание прибить паршивца. Но сейчас это уже потеряло всякий смысл. Начальник моей личной охраны смотрит, аки верный пёс. Поди ещё и на благодарность рассчитывает…. А хрен тебе – скажи ещё спасибо, что не получишь втык.
