Нестандартный ход 2. Реванш (СИ) - De Ojos Verdes
Как допустила, чтобы чувство к нему окрасилось в мрачные тона? Считая, что выдыхается, потому что он отнимает ее у себя самой, заполнив мысли, сердце, тело девушки. Ведь всё это в ней — был он. И снова себя же корить за любовь, которая якобы поставила на колени. Потому что до этого клялась, что никогда не влюбится и не пополнит ряды умалишенных.
Как?!
Разве есть кто-то достойнее Ромы? Кто-то, способный покорить ее своим благородством? Есть еще мужчина, которому Элиза могла бы довериться с подобным отчаянием, прыгнув в омут без страховки? Нет. Для нее — точно нет. Теперь она дала ответ на свой яростный вопрос: да, этот чертов Разумовский единственный и неповторимый в своем роде.
И уж если любить — то только так. Всеобъемлюще. Правда, это безумно непросто. Бывало, девушку скручивало такой болью от тоски, что посещала мысль, легче умереть — ведь неужели человек способен вынести столько чувств к другому человеку? Терпеть перманентный зуд в груди, не имея возможности дотянуться до очага и расчесать, утолить его. Мучиться осознанием, что эта агония — одностороння?.. Но продолжать любить. Любить так, что порой боишься себя. Одержимо скучать по его стати, глазам, улыбке... касаниям, объятиям, словесным дуэлям. Не переставать прокручивать в памяти, как он недосягаем среди всех, словно недосягаемость — сам его аромат. В состав которого входит умение быть честным и не изменять своей сути, умение властвовать без подчинения и нести за это ответственность, умение быть мужчиной, чей почерк определяется поступками, коими он никогда не кичится, выставляя за доблесть. Знать, что по нему никогда не отболит. И учиться жить с этим...
Так и состоялось полное принятие. Всего. В том числе — себя.
«Работая», Элиза сменяла города и даже страны Европы, а затем возвращалась в свой персональный безликий Париж без любви. Парадоксальное чувствование. Но видеть в нем краски не получалось. Зато именно он подарил девушке себя настоящую, научив ежедневно совершать маленькие значимые подвиги.
Спустя три года, вернувшись в Москву и ступая по ее Новогодним улочкам, девушка твердо знала, кто она и чего хочет.
Верила в несокрушимость этого знания.
Пока не столкнулась с реальностью...
* * *
Элизу выдернуло из сна резким толчком, и она сразу зашлась в приступе удушающего кашля. Задыхаясь со слезами на глазах и ловя ртом воздух. Когда немного полегчало, девушка легла на бок и снова прикрыла веки. Это болото засасывало сильнее, уже и не понять — вечер за окном или ночь. Сны травили душу, переламывая ее, будто по новой заставляя пережить каждую минуту. Делали слабой, немощной и изможденной.
Руки холодные, сердце сковано льдом, но по венам, кажется, еще бежит немного огня...
Она расплакалась.
Так плохо в последний раз ей было во время заражения раны, полученной тогда на крыше.
Потрогала свой шрам, вновь вспомнила, как Ася уговаривала ее избавиться от него, чтобы вернуться в модели, но Элиза отказалась наотрез, потому как этот шрам стал ее естественной частью, определив день, когда она поняла, что Рома для нее — всё.
Как жаль, что снова не вышло стать для него значимее остальных... Как жаль, что они сделали друг другу больно, чтобы впоследствии потерять... Как жаль.
Кусая соленые губы и растирая воспаленные от нескончаемых слез глаза, девушка зарывалась в одеяло, повторно теряясь между явью и сном...
[1] Букер — агент, менеджер в модельном бизнесе, занимающийся продвижением.
[2] ВОЗ — Всемирная организация здравоохранения.
[3] Филофобия — боязнь влюбиться, иметь привязанность к другому человеку.
Глава 27
«— Не исчезайте, — крикнул он ей, — мне будет пусто без Вас! Но, в последний раз качнув своим пламенем, Гордая Свеча в Маленьком Каменном Подсвечнике, еле слышно шепнула: — Какой Вы, однако, смешной… Я ведь только для Вас и горела…» Евгений Клюев «Сказки на всякий случай»
— Звонили проектировщики, просили передать, что скинули файл. Секретарь Федора Алексеевича оповестила, что совещание переносится на час. Шведы прислали обновленный каталог с пометкой, что нам полагаются скидки...
Рома внимательно выслушал Лену, зачитывающую свои записи, затем распорядился:
— Шведам отошли письмо с благодарностью и обозначь, что в ближайшее время новых заказов мы не планируем. Завтра после обеда меня не будет, всё важное смести либо на первую половину дня, либо перенеси на следующий день. Позвони в проектный и попроси Никиту подняться через полчаса.
Она молча кивнула и выжидательно взглянула на небольшую стопку бумаг, принесенных на подпись.
Разумовский закончил и передал их ей. Девушка вышла, больше не проронив ни слова. Лена и раньше не отличалась говорливостью и всегда знала рамки, но после расставания с ним будто снизила вдвое свой вербальный лимит. С одной стороны, это говорило о ее профессионализме. С другой же, немного напрягало. Было бы лучше, если бы она согласилась перейти в предложенную им фирму, но настаивать мужчина не хотел по нескольким причинам. Во-первых, Лена действительно прекрасный помощник. Во-вторых, он не уверен, что им дальше придется вместе работать.
Плановое совещание вышло за рамки тайминга и длилось практически час. Но касалось больше фирм-производителей среди «дочек», которые отчитывались по введению в процесс производства нового оборудования.
Рома откровенно скучал. Даже не делал вид, что слушает. Повернув голову к панорамному окну, вглядывался в октябрьскую хмарь и чувствовал усталость каждой клеткой тела. Сомневаясь во всем, что его окружает. Некогда нерушимый в своих целях и стремлениях, сейчас мужчина основательно подорвался во всех ориентирах.
Причиной тому — Элиза.
И теперь у него было много вопросов к себе.
Неужели это всё — ему, правда, нужно? Неужели почти двадцать лет своей жизни он потратил на совершенствование в строительном сегменте, чтобы прийти к сотрудничеству с людьми, чьи стратегии роста и развития не внушают доверия? И неужели сам Разумовский внушает доверие им?..
Если даже женщина — и судя по всем исходным данным, его, черт возьми, женщина — ему не доверят!
Настолько, что Рома только спустя четыре года узнает истинные обстоятельства её выкидыша… И это дробит его изнутри на куски. Выжигает такой ядовитой виной, что впору стонать раненым зверем.
Даже в детстве он не подвергался физическим наказаниям, в том числе и пощечинам, и никогда в жизни ни одна женщина не осмеливалась замахнуться на него, у них к тому не было поводов. Но сейчас у мужчины сложилось стойкое впечатление, что ему надавали оплеух, от которых никак не получается отойти.
Сначала была лютая злость. Той ночью Разумовский несколько раз порывался развернуть машину и, вопреки просьбе Элизы оставить её, ворваться в квартиру, вытряхнув из неё внятные объяснения, зачем она так поступила, мучая себя столько времени, а теперь — еще и его. Но он обуздал это желание.
Потом напало оцепенение. Рома всю ночь просидел в кабинете в кромешной темноте, пытаясь самостоятельно найти ответы. Как такая умная девушка умудряется творить подобные глупости? Что еще утаивает в глубине? У неё однозначно должны быть веские основания, чтобы так поступать. Чтобы зарываться в себе, отгородившись от него. Значит, всё-таки чем-то он её задел. Иначе… как возможно, чтобы любящая его девушка была настолько жестока? Это ведь была их общая потеря. И её точно можно было пережить в разы легче! Поговорили бы, успокоили друг друга! Но нет! На деле получается, Элиза четыре года варилась в своей доведенной до апогея боли, а сам мужчина… был, наоборот, уверен, что тогда это для неё практически ничего не значило. «Я не хочу этого ребенка». «Давай никому не скажем». «А что-то было?». Как после этих слов можно думать иначе?..
Затем одолело опустошение. Сознание поднимало белый флаг, отчаявшись найти какие-то оправдания. Разумовский старался не осуждать. И проследить цепочку её мотивов. Но не выходило. Эта девушка горазда на взаимоисключающие поступки. Признаться в любви и попросить развод. Переспать, расставшись с невинностью, и собрать вещи, чтобы уйти. Хотеть ребенка, утверждая, что он ей не нужен… Один шаг вперед, два — назад.
