Легенды европейских народов - Александр Васильевич Швыров
Кроме того, здесь есть предметы, напоминающие и о знаменитой битве. Так, путешественникам показывают оружие Роланда и Оливье, туфли епископа Турпинского; прежде показывали также рог Роланда и рог Оливье, меч Дурандаль, шпоры Роланда и пр., но большинство этих сомнительных редкостей куда-то исчезло. Большого внимания заслуживают постройки, разбросанные в разных местах долины.
Интересна прежде всего часовня, воздвигнутая во имя Св. Духа. Она уже существовала в XII веке, и латинская поэма, написанная в честь гостиницы, описывает и часовню. “Она, — говорится в поэме, — имеет четырехугольную форму, но вершина ее кругла и увенчана крестом. Ее называют усыпальницей, потому что в ней покоится прах героев; ее посещают ангелы, и есть люди, которые лично видели их”. По традиции предполагают, что здесь погребены убитые воины, по душам которых ежегодно совершается служба. В подземелье, устроенном под часовней, можно видеть массу человеческих костей. По характеру постройки ее можно отнести к VIII веку. Но весьма возможно, что она выстроена гораздо позднее и не имеет ничего общего с Ронсевальской битвой. В одной латинской поэме говорится, что часовня служила местом погребения умерших паломников. Со своей стороны паломники в XII веке не видели в этой часовне ничего общего ни с Карлом, ни с Роландом. Есть поверье, что, когда Карл Великий находился в затруднении, как отличить франков от сарацин, он обратился к Богу указать ему средство: тотчас же из каждого трупа сарацина вырос терновый куст. После этого франки зарыли своих павших братьев в пятидесяти или шестидесяти общих могилах. Из этого следует предположить, что часовня построена не Карлом. Перед дверьми часовни показывали камень, рассеченный Роландом; в настоящее время его больше там нет.
Немного далее, по дороге к Бургету, стоит древний каменный крест, называемый крестом пилигримов. На нем имеются грубые барельефы, изображающие Христа, Богоматерь и святых, а также весьма неразборчивая надпись. “Источник Роланда” находится посреди развесистых деревьев; во времена Лаффи он был отделан камнем, теперь же все это пришло в полное разрушение. Здесь, как говорят, Роланд в последний раз утолял жажду и здесь же он разрубил камень, который впоследствии был перенесен к часовне».
Все эти воспоминания, несмотря на их относительную древность, по-видимому, не имеют никакого фактического основания. Большинство из них — плод фантазии посетителей, приходивших из Франции, или изобретения местных жителей, старавшихся удовлетворить любопытство пришельцев. Очень невероятно, чтобы событие 778 года породило местную легенду. Исторические традиции повсюду очень недолговременны: в редких случаях они переживают несколько поколений. Положим, в этом случае у горцев должны бы были сохраниться воспоминания о победе над могущественным королем, но, как уверяют исследователи, даже самое имя Роланда неизвестно местным жителям. У басков нет ни исторических легенд, ни песен, несмотря на то что они очень привязаны к старым обычаям и до сих пор ведут пастушескую патриархальную жизнь. К тому же окрестности Ронсеваля долгое время были необитаемы, и понятно, что традиции этих мест сравнительно недавнего происхождения.
В 1127 году епископ Хозе де ла Роза в обнародованной хартии относительно устройства странноприимного дома в Ронсевальской долине ни одним словом не упоминает о знаменитой битве, хотя все поэты Франции, а отчасти и Испании, уже воспевали Роланда, и трудно предположить, чтобы епископ не знал об этих произведениях современных поэтов. Еще более удивительно, что о Роланде не упоминается и в латинском панегирике, написанном в честь гостиницы, в котором автор не пропускает ничего, что могло бы так или иначе увеличить значение гостиницы. Это тем более удивительно, что три четверти века «Путеводитель» рассказывает содержание легенды и между прочим упоминает о церкви, перед которой находился камень, разрубленный Дурандалем. Опущение это, быть может, умышленное, так как в то время в Испании особенно сильно вспыхнул патриотизм и чувствовалась реакция против французской поэзии.
Французские поэты в противоположность историческим хроникам, которых они не знали, утверждали, что неприятель, напавший на арьергард Карла Великого, состоял не из наваррцев, а из мусульман, вышедших из Сарагосы. Пилигримы, которые с конца IX века стали совершать паломничества в Компостеллу, знали наизусть поэмы о Роланде и невольно распространяли их в тех местах, которые им приходилось посещать. Французские жонглеры в поисках счастья часто посещали кастильский двор, и они-то главным образом содействовали популярности легенды о Роланде. Испанские поэты, выросшие на французских образцах, без всякой задней мысли подражали им, так как враги Карла Великого были сарацины, вследствие чего испанские поэты не колеблясь стали на сторону французов.
Однако в начале XIII века ошибка эта выяснилась. В эту эпоху в Париж приехал молодой испанский ученый по имени Родриг Гименез, впоследствии толедский архиепископ. Здесь он познакомился с латинскими хрониками и из них узнал, что атака на франкский арьергард приписывалась историками не сарацинам, а наваррцам. По возвращении он написал испанскую историю, в которой между прочим выступил с протестом против песен о Роланде и доказал, что уничтожение франкского арьергарда составляет одно из славных событий Испании; он не решился пересказать целиком содержание французской хроники, а допустил лишь предположение, что маврам в этом деле помогали испанцы, в чем, однако, нет ничего унизительного, так как и те, и другие старались лишь изгнать своего общего врага из пределов своей страны.
Мысль Родрига подкрепил в своей хронике и царственный хроникер Альфонс X, а также и позднейшие поэты.
Главное, что нам нужно установить, — это то, что ни в Ронсевале, ни в его окрестностях не существовало никогда местных традиций. Все, что было известно народу о событии 778 года, пришло извне сперва через пилигримов, а затем через Родрига Толедского и его последователей. Теперь это событие рассматривают как испанскую победу. Монах, который показывает в настоящее время часовню на Ронсевальской долине, говорит, что каждый год по павшим здесь французам совершается богослужение.
Такое патриотическое чувство привело к тому, что в конце
