Гесериада - Автор Неизвестен
Отсюда ясно, что Гесериада нуждается в доследовании именно с той стороны, которая меньше всего обращала на себя внимание, а именно, со стороны выраженных в ней социальных отношений. При первом же взгляде на ее содержание с этой новой, затененной и незамеченной стороны нельзя не обратить внимания на второго после Гесера героя Гесериады, князя Цотона, этого представителя темной, злой силы, борьба с которым проходит через все сказание. Цотон изображается злым тираном, и вот что составитель сказания говорит о нем устами Гесера (песнь IX):
«Государь десяти стран света, вместе со своим старшим братом Цзаса-Шикиром, возвратился в свою ставку, в город с храмами, тридцать крат удвоенными, и со ста восемью сильными крепостями. Там, в просторных покоях, праздновали они торжество радости. Великий Цзаса-Шикир выпил двадцать чаш вина, и вот, узнав князя Цотона, стал требовать его казни.
Тогда сказал государь десяти стран света:
— Полно, любезный мой, Цзаса-Шикир! Его не следует казнить. Дух Цотонов блюдет наш сон и напоминает о наших обязанностях в минуты забвения. Вот и теперь (даже этим предательством своим) Цотон доставил нам случай наслаждаться настоящим пиршеством. Цотон всему виновник. Злонравный Цотон — это один из тысячи моих образов-хубилганов. Лишась моего благоволения, этот коварный давно бы исчез. Сами теперь судите, для чего же я сохраняю его?
Все умолкли».
Почему же умолкли все витязи? Потому, разумеется, что всем им все стало ясно до очевидности: одного Цотона уничтожить легко, но бесполезно, потому что он только образ, тип, представитель множества подобных носителей зла, а с ними-то и надобно вести настоящую повседневную и упорную борьбу при помощи того же Цотона, который «блюдет наш сон и напоминает о наших обязанностях в минуты забвения».
Нам же как будто бы здесь говорит сам автор Гесериады о том, что Цотон — это поэтический вымысел, литературный тип, терпеливо рисованный на страницах всего произведения, как ни гнусен «этот коварный». И уничтожать поэтому надо не Цотона, но цотонов, реальных носителей «цотоновщины»: тогда действительно Цотон всегда будет невольным виновником нашего торжества настолько, как если бы он сам приготовлял нам «пиры радости».
Этот тон аллегории, намека, скрытого умысла и резонерства, представляется, быть может, самой характерной чертой Гесериады и, вместе с ее невыдержанной в определенном тоне и явно нарочитой формой народного творчества, еще раз наводит на мысль о принадлежности этого произведения определенному автору.
Рассматривая большое полотно Гесериады, похожее на буддийскую иконопись для народа, сложную, многокрасочную, многоликую, наполненную химерическими и непонятными чудовищами, неведомыми цветами и символами, мы, с помощью одного лишь приведенного указания автора, откроем ее лейтмотив: это непрерывная, полная сарказма, борьба Гесера то с самим Цотоном, то с его присными, то со всевозможными «чудовищами»... но все они — все тот же Цотон, то реальный, то в бесчисленных перевоплощениях все той же злой «цотоновщины».
Но ведь Цотон-нойон — владетельный князь, феодал, владетель нескольких отоков (волостей) помещичьих крестьян. Кто же, в таком случае, сам Гесер, что он так яростно и неустанно, с таким ядовитым издевательством ведет брань с этим олицетворением феодального класса рабовладельцев? Кто он сам, почему и во имя чего ведет эту борьбу?
О Цотон-нойоне мы уже знаем. С первого появления его на страницах Гесериады он представлен нам трусливым предателем и вором. Затем Цотон, при каждой с ним встрече, получает новые и новые характеристики, пока не предстанет в ярком портрете степного деспота-феодала, с которым Гесер расправляется при случае, конечно, то батогами, то костром, когда тот прикидывается покойником, то выдергивает волосы с головы, как будто бы ради спасения утопающего барина. Но никогда не посягает на его жизнь, оставляя для него самую лютую казнь — публичное осмеяние и посрамление. Все эпизоды встреч Гесера с Цотоном полны крепкого юмора и носят настолько очевидный сатирический характер, что цитаты были бы излишни.
Но Гесер — ведь это божественный сын Индры, Хормусты-тэнгрия. Гений-хранитель манчжурской династии, который явился в мир, по повелению будды Сакьямуни, для искоренения повсюду десяти зол, соответствующих буддийской декаде грехов человека и для «подавления смутных времен» на земле. Вот какой святой как будто бы изображен в Гесериаде (как и в храмах его имени?). Но если таков Гесер, то и Цотон — не больше как один из носителей пороков человеческих, в каком бы социальном слое они ни проявились. И оставалось бы непонятным, почему Гесер и Гесериада заняты исключительно бичеванием греха у степных феодалов, предоставив прочие классы общества для других творений и для других авторов?
Совершенно исчерпывающие ответы на все эти и другие возникающие вопросы мы получаем, применив к изложению Гесериады подсказанный автором принцип простейшей общепринятой аллегории. И вот в каком виде представляется тогда все сказанное.
Будда заповедал Хормусте — послать в мир своего сына (песнь I) для упразднения «смут» (samayu). Но в чем же заключаются эти смуты?
«Сильные будут пожирать слабых» (kücüten kücün ügei idekü bui, S. 1)[9] т. e. богатые будут угнетать бедных. Так определяется «самим Буддой» смута в мире. И для упразднения этой-то смуты, т. е. для упразднения социальной неправды, и посылается в мир Гесер.
Хормуста предлагал эту миссию всем трем сыновьям своим, но покорился его воле только средний, который уже в царстве Хормусты носил имя Üyile bütügegci, т. е. Делоисполнитель. А тех двух сыновей, старшего и младшего, которые всякими хитростями уклонились от этой миссии, звали: Amin saxiyči (Жизнехранитель) и Tegüs coytu (Всесветлейший). Характерны и имена, и самый выбор среднего, посредственного, обыкновенного человека. Потом, на земле, Гесер носит несколько земных имен и прозвищ: и Гесер (как титул?), и Цзуру, и Ольч-жибай-Найденыш, и др. Тибетское значение слова Geser или Ghesar (кезара) обозначает название лотосовидного цветка[10]. Рождение героя предопределено советом верховных тэнгриев на небесах, «в высшем суждено совете».
Волхвы, разумеется, заблаговременно предсказывают на сходе, что Geser-Serbo Donrub, т. е. упраздняющий зло златоцветный лотос, родится в мире для упразднения смут от дочери некоего Го-Баяна, по имени Амурчила, и «царя гор» Ова-Гунчида, тоже волхва, присутствовавшего на этом сходе «всех черноголовых и птиц, и всех трехсот языков живых существ, с белою небесною девой — переводчиком». Перечислены все участники схода черноголовых, не видно только ни желтых лам, ни нойонов: значит, не они ждут Гесерова избавленья. Но зато среди участников показан переводчик — белая небесная дева Аламкари: иначе, без такого небесного посредника, богам не понять языка сетований черноголовых на постигшие их времена в мире, когда сильные стали
