Легенды европейских народов - Александр Васильевич Швыров
До сих пор среди христиан ходит легенда, что Иоанн-апостол не умер, а только спит в своем гробу в Эфесе и перед Страшным Судом снова восстанет и начнет проповедовать Евангелие. Подобная же легенда ходит и у восточных народов. Вождь арабов Фадила рассказывает, как он однажды в пустынном месте встретил величественного старца с длинной седой бородой, который рассказал ему, что он по повелению Иисуса должен жить до конца мира и что он называется Зерибом — избранным сыном. Но эти легенды о бессмертии любимого ученика Христа говорят о благоволении к нему Спасителя, тогда как бессмертие Картафилуса является наказанием, ниспосланным ему небом за оскорбление Иисуса.
Все легенды Средних веков, группирующиеся вокруг Страстей, развивают те или другие мелкие факты, упомянутые евангелистами, но ни в одной из них ни слова не говорится о привратнике претории Пилата.
Ни проповедники, ни поэты ничем решительно не намекают на этот случай. Нужно подняться к XVII столетию, чтобы встретиться с аналогичной историей, которая на этот раз с чрезвычайной быстротой облетает всю Европу и на долгое время всецело захватывает народное воображение.
Вот как описывается одно из первых появлений Вечного жида в народе, причем к рассказу пристегивается имя доктора теологии Пауля фон Эйтцена, горячего поборника Реформации и одного из преданнейших учеников Лютера. Это имя должно служить народу как бы гарантией истинности рассказа. Грессе приводит этот рассказ с печатного экземпляра, относимого им к 1602 году.
Рассказ этот носит довольно длинное заглавие: «Neue Zeitung von einem Juden von Jerusalem, Ahasverus genannt, welcher die Kreutzigung unseres Herren Jesus Christus gesehen, und noch am leben ist aus Dantzig an einen guten Freunde geschrieben», то есть «Новое сообщение об Иерусалимском жиде, именуемом Агасфер, видевшем распятие нашего Господа Иисуса Христа и находящемся еще в живых; писано из Данцига доброму другу».
Содержание письма следующее:
«Пауль фон Эйтцен, доктор Священного Писания и шлезвигский епископ, рассказывал нескольким лицам, что в молодости, окончив образование в Виттенберге и вернувшись в 1547 году к своим родителям в Гамбург, он в первое же воскресенье отправился в церковь, где во время проповеди им был замечен человек высокого роста с длинными, падавшими на плечи волосами, босой, стоявший прямо против кафедры и с большим вниманием слушавший проповедника; каждый раз, когда произносилось имя Иисуса, он склонялся с выражением величайшего благоговения, ударял себя в грудь и вздыхал. На нем, несмотря на холодную зиму, не было никакой другой одежды, кроме панталон, чрезвычайно изодранных внизу, кафтана, опоясанного ремнем; на вид ему казалось лет пятьдесят. Многие присутствовавшие говорили, что видели этого человека в Англии, Франции, Италии, Венгрии, Персии, Испании, Польше, в Московии, Ливонии, Швеции, Дании, Шотландии и других странах.
Каждый дивился этому страннику, и вышеозначенный доктор после проповеди подошел к человеку и стал его спрашивать, откуда он пришел, куда идет и сколько времени пробудет здесь. На это он очень скромно ответил, что он родом еврей из Иерусалима, называется Агасфер, а по ремеслу сапожник; что он собственными глазами видел крестную смерть Спасителя, и, продолжая жить с того времени, посетил многие страны и города, в доказательство чего рассказал много подробностей о жизни других народов. О жизни Христа он также сообщил много нового, чего не имеется ни у исторических писателей, ни даже у самих евангелистов. Особенно же подробно описал он последние минуты жизни Спасителя, так как лично присутствовал при всем происходившем.
После того как доктор Пауль фон Эйтцен с большим удивлением узнал от него неслыханные дотоле вещи, он стал его упрашивать, чтобы тот рассказал ему и другие подробности. На это Агасфер ответил, что во время суда над Иисусом он жил в Иерусалиме и вместе с прочими евреями считал Спасителя за лжепророка и возмутителя, Которого как можно скорее следовало распять или казнить каким-либо другим способом. После того как Пилат отдал Иисуса народу, Его должны были провести мимо дома Агасфера. Поэтому еврей поспешил домой и объявил семье, чтоб они вышли поглядеть, как поведут лжеучителя.
Сам же он, взяв на руки ребенка, вышел к дверям и стал дожидаться. Проходя мимо и сгибаясь под тяжелым крестом, Христос остановился у дверей его дома, чтобы отдохнуть, причем прислонился к стене, но сапожник из злобы и тщеславного чувства, желая похвастаться перед своими товарищами рвением, стал гнать Иисуса и сказал, что Он должен идти, куда лежит Его путь, на что Христос, строго взглянув на него, проговорил следующие слова:
— Я хочу здесь стоять и отдыхать, ты же должен ходить до второго Моего пришествия.
Тотчас же Агасфер опустил на землю ребенка и, не будучи в силах оставаться на месте, последовал за Христом и присутствовал при Его распятии, страданиях и смерти.
Когда все разошлись с Голгофы, ему стало страшно возвращаться в Иерусалим, и он, не заходя домой, отправился странствовать и только спустя долгие годы снова вернулся в родной город, где уже от прежнего не осталось камня на камне. Бог, по его мнению, оставил его в живых до Страшного Суда затем, чтобы он постоянно свидетельствовал верующим обо всем случившемся; поэтому Агасфер с терпением и со спокойствием переносит ниспосланное ему наказание.
После этого рассказа вышеупомянутый доктор познакомил его с P. Р., человеком ученым, в совершенстве знавшим историю, который не мог надивиться в достаточной степени, сколь неисповедимы пути Божии, и тому, что у Бога все возможно, о чем даже человеку и не снится.
Еврей после своего рассказа держит себя тихо и скромно, говорит немного, только когда его спрашивают; если его приглашают в гости, ест и пьет умеренно; постоянно торопится, не остается долго на одном месте, денег же, которые ему предлагают, не берет никогда больше двух шиллингов и те тотчас раздает бедным, говоря, что не нуждается ни в каких деньгах, так как Бог заботится о нем.
За все время его пребывания в Данциге и Гамбурге никто не видел его смеющимся; в какую бы страну он ни приходил, везде говорил на языке этой страны, как будто там родился и вырос. Чтобы посмотреть на него и послушать его рассказов, сходилось много людей из соседних и далеких мест; он все рассказывал спокойным тоном, и только при упоминании имени Иисуса Христа тяжко вздыхал и не мог терпеть, когда при нем начинали клясться или браниться. Когда же при рассказе о страданиях Иисуса кто-нибудь произносил проклятие, он, вздыхая, говорил: “О ты, жалкий человек, жалкая тварь,
