Китайские народные сказки - Автор Неизвестен -- Народные сказки
Дун-дун-дун – бежит Ван Сань; пэн-пэн-пэн – мчатся следом за ним обезьяны. Видит юноша, что обезьяны близко, бросил на землю топорик. Вмиг бурная река разлилась, дорогу обезьянам преградила.
Хуа-хуа-хуа – зашлепали обезьяны лапами по воде, вплавь пустились.
Дун-дун-дун – бежит что есть мочи Ван Сань; пэн-пэн-пэн – мчатся следом за ним обезьяны. Видит юноша, что обезьяны еще ближе, бросил на землю кремень, вмиг за его спиной высокая гора выросла, дорогу обезьянам преградила.
Ци-лю-лю, ци-лю-лю – карабкаются обезьяны на гору.
Дун-дун-дун – бежит Ван Сань; пэн-пэн-пэн – мчатся вслед за ним обезьяны. Видит юноша, что обезьяны его настигают, бросил на землю иглу. Вмиг выросли за его спиной сверкающие скалы – ножи острые, путь обезьянам преградили.
Сверкают скалы – ножи острые, не взобраться на них обезьянам.
Убежал Ван Сань от обезьян, пришел в Небесный дворец. Встретила его старшая сестра, достала из хлопковой коробочки вату, велела Ван Саню уши заткнуть да палку крепкую припасти. Ван Сань так и сделал.
А бессмертный старец ничего не знает, сидит да радуется: «Хэй, хэй! Не вернется Ван Сань живым, разорвут его обезьяны».
Только он так подумал, вдруг Ван Сань в комнату входит, барабан на спине несет. Увидел старец – зять живой вернулся и барабан принес, еще больше обозлился, решил насмерть оглушить юношу и говорит:
– Дай-ка я проверю, настоящий барабан ты принес или ненастоящий!
Поднял старец свой посох да как ударит по барабану. Дон! – прогремел барабан; ша-ша-ша – посыпались с деревьев листья. «Ну, – думает старец, – оглушил я Ван Саня до полусмерти!»
А Ван Сань говорит как ни в чем не бывало:
– Ну-ка, стукни сильнее! А то я не слышу!
Подивился старец, еще сильнее ударил.
Дон! – грохнул барабан; гэ-ча! гэ-ча! – задрожали стены. «Ну, – думает старец, – если и на этот раз он жив останется!..»
А Ван Сань опять как ни в чем не бывало говорит:
– Ну-ка, стукни сильнее! А то я не слышу!
А старец как ударил два раза по барабану, так у него в голове помутилось. Где уж ему третий раз ударять?!
– Не можешь? – говорит Ван Сань. – Дай я попробую. – Поднял Ван Сань посох. Дон-дон-дон – забил в барабан. Закачалось небо, ходуном заходила земля, опрокинулся навзничь вредный старик и дух испустил.
Сломал Ван Сань железные ворота небесной тюрьмы, снял с Ци-цзе колодки, вынул свою флейту и радостный вместе с женой спустился к людям.
Шесть сестер вместе с ними спустились на землю и нашли себе трудолюбивых мужей. Пятнистый олень тоже спустился к людям, и все они на земле зажили радостно и счастливо.
Портрет девушки из дворца[56]
Есть в горах Ишань два места. Одно зовется Цзюлункоу – ущелье Девяти драконов, другое – Цилункоу – ущелье Семи драконов. Так вот, около ущелья Девяти драконов стояла маленькая деревушка, и жила в той деревушке старуха со своим единственным сыном по прозванию Тянь-тай. Девяти лет от роду уже умел Тянь-тай барсуков в горах ловить, двенадцати лет не страшился из волчьих нор волчат таскать. Пригожим да статным уродился юноша, никто с ним не сравнится. Лицо доброе, глядит весело, силен, смекалист, ростом высок. Уйдет спозаранку за хворостом в горы, вечером домой воротится. На высокие горы взбирается, с круч крутых спускается, через бурные реки переправляется, узкими тропинками-ниточками пробирается.
И вот однажды осенью в самый сезон дождей несколько дней кряду ливень лил, а у Тянь-тая в доме, как говорится, ни хворостинки не найдешь, ни зернышка риса не сыщешь. Ждали, ждали, пока дождь перестанет, вёдро настанет, да ждать устали. Взял юноша веревку, коромысло, топор прихватил и отправился в горы хворост рубить. А топор у юноши, сказать про то надобно, супротив обычного вчетверо тяжелее был, кузнец нарочно таким его выковал. Перешел Тянь-тай через горное ущелье, вода там бурлит – гром громыхает, взобрался на склон, дождевой водой умытый, прошел по тропинке-ниточке и наконец до лесистого места добрался. Только успел он немного хвороста нарубить, ветер дождь пригнал. Как хлынет дождь – аж камни с горы вниз посыпались, загудело вокруг, зашумело. Дождался юноша, пока дождь пройдет, залез на дерево, на самую макушку, огляделся – все ущелье водой наполнилось, реки из берегов вышли. Посмотрел юноша в ту сторону, где его деревушка стояла, и думает: «Мать, наверно, к воротам вышла, тревожится, может, унес меня бурный поток, ждет не дождется». Взяла юношу досада, так бы, кажется, и полетел сейчас домой! Только не управиться ему с горным потоком – свиреп очень! Думал юноша, думал и нечаянно топор из рук выронил. Дзинь! – упал топор на большой черный камень. Хотел юноша его поднять, наклонился. Ай-я! Камень шелохнулся, и вдруг откуда ни возьмись старуха появилась. Спрашивает старуха громким голосом:
– Кто ко мне в дверь стучался? Кто ко мне в дверь стучался? Кто ко мне в дверь стучался?
Два раза ничего не ответил юноша, а на третий расхрабрился, слез с дерева и отвечает:
– Я к тебе стучался!
А старуха опять его спрашивает:
– Что же тебе надобно, зачем стучался?
Решил юноша рассказать старухе все как есть, и говорит:
– Ты, добрая женщина, видать, не знаешь, что я каждый день хожу за хворостом, каждый день с круч крутых спускаюсь, на горы высокие взбираюсь, тяжко мне, да не про то речь. Нынче все вокруг водой залило, как мне домой воротиться? Там меня мать дожидается одна-одинешенька. Надобно мне хворост продать да рису купить, а то нечего в котел положить.
Выслушала его старуха, поднялась с тростниковой циновки, дала ее Тянь-таю и говорит:
– Стоит сесть на эту циновку и подумать, где тебе сейчас хочется быть, мигом там очутишься.
Сказала так старуха и исчезла. А камень шелохнулся и на прежнее место встал.
Сел Тянь-тай на циновку и только подумал: «Хорошо бы сперва в воздух подняться», – как циновка медленно, плавно стала вверх подниматься. Захотел Тянь-тай на землю спуститься – циновка тихонько на землю спустилась.
Взвалил Тянь-тай на плечо коромысло с хворостом, сел на циновку и быстрее ветра помчался домой. Раньше, бывало, он за день всего раз принесет хворост и то затемно воротится. А нынче летает себе и летает на циновке, раза четыре, а то и пять успевает с хворостом обернуться. Вскорости у него дома собралась целая куча хворосту, выменял
