Нестандартный ход 2. Реванш (СИ) - De Ojos Verdes
Разумовский знал, что мать помощницы тяжело переболела ковидом, даже пришлось на месяц найти Лене замену, поскольку той необходимо было ухаживать за восстанавливающейся родительницей после больницы. Но потом она вернулась к обязанностям, заверив, что всё хорошо. Пока в один день женщина не слегла с инсультом. Как последствие перенесенного вируса.
Рома даже не помнил, как оказался в квартире девушки, решив выдать ей на руки определенную сумму для расходов. Посчитал правильным этот жест. И как-то так вышло, что Лена разревелась в его объятиях. И почему-то поцеловала. Так целуют, когда ищут спасения. А после… она подняла на него полные надежды мокрые глаза… и всё.
Жалость, сочувствие или что-то другое, но такова проза взрослой жизни. Оказаться в нужное время в нужном месте. Не для себя. Для кого-то. И уже дальше понимать, что ты в ответе за того, кого приручил. Так и вышло, что с тех пор они вместе. Если так уместно выразиться. Если механический секс это — «вместе». Если ответственность за чувства другого человека — «вместе».
Это бесконечно нечестно по отношению к Лене, но ничего более Разумовский ей дать не мог. И что парадоксально — она и не ждала. Такое невозможно сыграть. Эта девушка действительно принимала его таким, каков он есть. И тенью была рядом. Смотрела на него… как на божество. Ему это не нравилось от слова «совсем». Но… так уж сложилось.
Ко всем этим пресным чувствам добавилась еще и вина. За измены в течение этого лета. Лена не заслуживала такого расклада. Продолжала быть преданной и верной. И если первые несколько месяцев мужчина ненавидел себя и не притрагивался к ней, то под конец, ближе к осени, когда с Элизой они встречались всё реже и реже, возобновил секс с Леной. И вновь это случилось при странных обстоятельствах. Она приехала к нему продрогшая, вся в слезах, рассказав, что матери вдруг стало хуже после длительной реабилитации. Опять потерянный взгляд… поиск утешения в его объятиях. Спонтанный поцелуй.
И Рома не оттолкнул. Может, потому что сам был истощен эмоционально и не имел сил ни на что. Да и потом, как бы объяснил в такой тяжелый момент, что не хочет её… потому что в мыслях — другая?..
Та, которой, казалось, он изменяет в эту минуту. Абсурд… Но так и есть. Не покидала уверенность, что это не связь с Элизой оскверняет его отношения с Леной, а наоборот.
Интересно, что валькирия будто чувствовала что-то. У них больше не было близости…
А с кем у неё была теперь эта близость?..
От колючим вихрем взметнувшейся злости Разумовский схватил бутылку и отпил несколько крупных глотков. В попытке заглушить гадкое… омерзительное чувство ревности.
Он долго не признавался в этом, отгонял новые внезапные ощущения. Напоминал себе, что не имеет никакого права… думать… представлять, с кем она. И тем более — быть против.
Да кто ты ей?..
Она сделала свой выбор. Пусть и ужасный. Самый кошмарный выбор, который можно сделать. Быть рядом с отъявленным негодяем.
Но Рома никак не мог смириться с этим, постоянно задаваясь вопросом: почему именно этот мужчина?.. Ну, почему такая рассудительная и стремящаяся к справедливости Элиза находится с полной своей противоположностью? Как же так вышло, что из всех возможных вариантов в другой точке мира она умудрилась связаться с Дашковым?! Да еще и в эскорте…
А об этом Разумовский категорически запрещал себе думать. Одна часть в нем так и не поверила этому факту. Другая — цинично напоминала, что врать о таком девушка не стала бы. И тогда возникал новый вопрос: действительно ли его задевает конкретно неподходящая кандидатура Алекса… или подобная реакция была бы на любого мужчину рядом с ней?..
И так же бы Рома злился, видя, как её целуют чужие губы? Так же бы не поверил своим глазам, застав её за поглощением пищи в общественном месте в компании другого? Помня, что раньше девушка с ним не притрагивалась к еде вне дома, и воспринимая это явление как нечто нереально интимное. Неужели кому-то теперь дозволяется больше, чем когда-то ему?.. Это открытие тогда заставило резко сменить направление и оказаться в кафетерии впервые. Чтобы увериться, что ему не показалось, черт возьми…
А эти сексапильные наряды?.. Господи. Как издевательство над выдержкой. Каждый раз, видя её в чем-то непозволительно сногсшибательном, он впадал в ступор, сопоставляя бывшую Элизу, избегающую откровенной одежды, с нынешней Элизой, предпочитающей соблазнительные образы. В прошлом она выглядела сконфуженным птенцом, стремящимся укрыться от чужих взоров. Не умела носить красивые платья. Сейчас же — научилась пользоваться скрытой в ней убийственной женской силой, подчеркивая все достоинства. И, порой, от неё было просто невозможно оторвать взгляд.
Всем вокруг.
И это осознание тоже сводило его с ума.
Теперь-то можно не врать себе. С первой секунды на том чертовом Новогоднем корпоративе Рома ревновал её. Ревновал само её существование. И незаметно сжимал кулаки, видя, как жадно мужчины смотрят в сторону бывшей жены.
Сколько времени в своеобразных мысленных аутотренингах он провел, уверяя себя, что просто удивлен изменениям в ней? Сколько пытался обмануть подсознание? Внушить безразличие, невозмутимость и хладнокровие?..
Чтобы потом взорваться, словно атомной бомбе. Катастрофически. Разрушая себя, её и всё, что они выстроили вокруг за это время… И признать. Честно признать, что только в эти секунды он жил. Взрываясь, опаляя, разрушаясь. И возрождаясь. Потому что — с ней.
«…когда я была твоей…».
Снова и снова на репите.
Отхлебнув еще одну порцию алкоголя, Разумовский вдруг схватил телефон, резко встал и направился в коридор.
В конце концов, Андрей в чем-то и прав. Иногда надо отключать голову…
Глава 20
«...Ты — мой ветер и цепи, сила и слабость. Мне в тебе, будто в церкви, страшно и сладко...». Р. Рождественский
В последние годы Элиза спала беспокойным сном. Если раньше это было исключительно физическим явлением, когда она перекатывалась с одной стороны постели на другую, или могла неосознанно ударить рядом лежащего человека, то теперь речь шла о перманентной тревожности, обостряющейся именно ночью. И вынуждающей просыпаться от любого малейшего шороха.
Услышав вибрацию телефона на тумбочке, девушка буквально подскочила с взвинченным до предела пульсом. Горло перехватило спазмом от страха, даже сквозь сонливый дурман в голове она понимала, что ночные звонки к добру не бывают. А когда трясущейся рукой поднесла смартфон ближе и взглянула на экран, и вовсе потерялась в испуге.
Номер был ей знаком. Элиза помнила его наизусть — спасибо хорошей памяти. И не только. Но сам контакт давно был удален...
— Да?.. — получилось выдавить из себя опасливо. — Зараза ты, Мамиконян, — пророкотали на том конце протяжно и почти весело, а затем добавили тише и с совершенной другой... до боли продирающей интонацией: — А могла быть Разумовской...
Глупое сердце затарахтело с отчаянной радостью... Выбивая какой-то сумасшедший бит. Девушка с диким облегчением, от которого вмиг ослабевают колени и враз отпускает напряжение в конечностях, откинулась на подушку и выдохнула. Тело сделалось невесомым. Испуг отступил.
А потом она улыбнулась. Рома запомнил ее любимый фрагмент. И не просто запомнил — повторил!.. Так повторил...
Элиза не в состоянии была анализировать его поступок. Не сейчас. Можно украсть немного счастья в этой тишине?
У провидения, кажется, были свои планы на наступившее безмолвие. И в следующую секунду девушка вздрогнула от раздавшегося в динамике громкого воя клаксона. Этот вой странным образом срезонировал в ушах, и следом за окном вдруг поочередно завопили разномастные сигнализации нескольких машин.
Ей понадобились доли секунд, чтобы резво вскочить и кинуться к окну, когда сознание прошило догадкой...
Внизу стоял старый добрый темно-вишневый «Ягуар», подмигивая фарами.
