Западная Сибирь.Мифы сказочной тайги - Автор Неизвестен -- Мифы. Легенды. Эпос. Сказания
Чанкэр вышел на высокий берег. Туда же мачеха лоза пришла. Стали они бороться. Во время борьбы все выше поднимались, вот уже к небесной туче приблизились. Тут мачеха лоза Чанкэру хвост отрубила (ведь прежде люди все были с хвостами), он упал. Мачеха лоза ему сказала:
— Отныне и впредь все селькупы пусть рождаются бесхвостыми!
А Чанкэр упал в воду, и его понесло вниз по течению. Быстро плыл он, лежа на спине: вода сильно его несла. Долго несла. Наконец прибило его к тому самому кусту черемухи, откуда его унесла большекрылая птица. Вот и топор его, и другие вещи лежат. Взял он топор и пошел домой. Люди его встретили и стали спрашивать:
— Ты, Чанкэр, кажется, в беду попал?
А он молчит.
С той поры много добра своим людям Чанкэр делал. Промысел хороший всегда указывал, злых лозов, которые в лесу людей мучили, убивали. Вот и помнят его люди.
Тыссия
Жил-был человек по имени Тыссия. Были у него сын и дочка. Жили они хорошо и тихо. И вот пришла война. Юраки[47] убили Тыссию, имущество разграбили, сына и дочку на пустом чумовище покинули. Из всего богатства только одного мальчишку с обратно растущей шерстью оставили.
Мальчик долго сидел и размышлял: как-то жить надо. И начал он работать. Прежде всего сделал из хвойных веток чум. Стали они с сестрой в нем жить.
Однажды брат сказал сестре:
— Ты сиди в чуме, а я пойду на улицу, добыть пищу какую-нибудь надо.
Пошел мальчик в лес. Сестренка его, плача, осталась в чуме одна. Мальчик в лесу пасти-ловушки делать стал. В этот день три пасти сделал, поставил их и домой пошел.
На другой день вернулся осмотреть пасти. Едва дошел и сразу увидел, что одна куропатка в ловушку попалась. Взял он куропатку, сделал еще три пасти, насторожил все шесть пастей и пошел домой. Куропатку они с сестрой сварили, половину ее съели, половину в запас оставили.
На следующее утро опять ушел брат к пастям. Едва подошел, увидел, что две пасти упали. Ближе подошел, понял, что уже двух куропаток пришибло. Вынул их, снова три пасти сделал, все девять пастей насторожил и домой пошел. Опять они с сестрой половину куропатки съели. Остальных про запас оставили.
Наутро брат опять в лес пошел к своим пастям. Подошел и увидел, что теперь три пасти упали. Двух куропаток прихлопнуло, а в третьей пасти какой-то черный зверь лежит. Подумал мальчик: «Вероятно, это ворона несчастная попалась. Зачем, глупая, в мою пасть залезла?» Подошел к пасти ворону вынуть, но в ловушку попалась не ворона, а черная лисица. Обрадовался парень, весело на душе стало, вынул лисицу, насторожил пасти и пошел домой. В чуме съели они с сестрой пополам целую куропатку, другую же спрятали. Лисицу парень ободрал; шкурку сушить повесил.
На следующий день пошел снова к пастям. Издали увидел, что снова три пасти упали, три куропатки, видно, попались. И в четвертой опять черная лисица лежала. Парень сделал еще три пасти, все их насторожил и пошел в свой чум. Там они с сестрой по целой куропатке съели. Затем парень лисицу ободрал, шкуру сушить повесил.
На следующее утро опять торопился парень в лес к своим пастям. На этот раз четыре пасти четырех куропаток добыл, а в пятой — чудесная черная лисица пришиблена. Быстро домой вернулся парень. Сестра сварила по куропатке. Каждый съел свою. А две куропатки про запас спрятали. Снял парень шкуру лисицы, повесил сушиться, и легли спать. Наутро встали, поели. Брат и сказал своей сестре:
— Я сегодня кое-куда поеду. Ты в чуме сиди, жди меня.
Вышел из чума, своего взлохмаченного бычишку в нарты запряг, слегка вожжой ударил. Так подхватил бычишка нарты, что полоз едва снега касался, будто от кончиков глухариного крыла тонкий след оставался. Ехал парень куда глаза глядят. Сам нигде не бывал, ехать куда, не знает. Вдруг увидел, вдали холм стоит высокий, едва до неба вершина не доходит. Парень до него доехал, остановился передохнуть. Солнце уже будто к вечеру повернуло.
Парень сел на нартах, стал раздумывать. Опять что-то вдали показалось. Будто туча растет, будто туманом дыхание оленей над стадом клубится. Все ближе и ближе это облако. Вот уже видно, идет аргиш, на всю ширину тундры растянулся. Еще приблизился. Впереди, видно, ездовая нарта с седоком. Двенадцать быков впряжены. Колени у быков подгибаются. С трудом, подскакивая, быки нарты тащат. Плечи у них по обе стороны шеи, будто бочки для воды.
Подошли нарты близко. С нарт слез человек, подошел к парню и спросил:
— Ты какой земли человек? Откуда пришел?
Парень ответил:
— Где я родился, не знаю, кто я — тоже не знаю. Вот ты человеком меня назвал! То ли я от отца с матерью родился, то ли от развилки дерева — не знаю. А твое имя какое?
Приезжий ответил:
— Мое имя — Хыссия-старик.
Тогда парень сказал:
— А мое имя Тыссия.
— А-а, — сказал старик, — это твоего отца имя! Знаю, знаю. Давно я тут одного Тыссию убил, у него, помню, сын да дочка остались. Так это ты? Ну, а сестра твоя тоже жива?
— Да, жива. А ты, старик, что за глупости вспоминаешь? Лучше дай мне еды, ведь у меня дома сестра голодная осталась.
— Ладно, вот позади аргиш идет. Когда придет, тогда еду и возьмешь.
Старик повернулся, нагнулся над нартой, что-то вытащил.
Парню показалось, будто это бутылка. Он подумал: «Не вино ли это?» Сам-то он никогда раньше вина не видывал, но слыхал, будто какое-то вино бывает. Старик Хыссия сказал ему:
— Подойди сюда! Давай вино пить.
— Что это у тебя за вино? Как его пить буду? Ни утром, ни вечером, сколько живу, не пивал такого и даже не видал! Ну, ладно, если с добрым умом даешь, давай попьем.
Хыссия-старик опять сказал:
— Подойди сюда ближе.
Парень неохотно шагнул к нему. Старик поднес к его рту жидкость, парень глотнул. Будто горчит, а в то же время сладко. Снова глотнул — очень сладко показалось. Ноги стали легкими, сам себя едва слышит. Хыссия-старик убрал вино, собрался дальше ехать, сказал парню:
— Вот позади идущий аргиш придет, там еды себе возьми.
И поехал вперед. Двенадцать быков его, подскакивая, подгибая колени, с трудом нарты подхватили. Аргиш за ним потянулся.
Парень стал нарты аргиша считать. С трудом считает: только одних
