Нестандартный ход 2. Реванш (СИ) - De Ojos Verdes
В ней вспыхнуло искрящее томление, хлынувшее к низу живота, и Элиза с горечью осознала, что сдалась. У нее нет оружия от этой нежности. Даже в случае, где нежность — не глубинное чувство, а действенный способ наказания.
Она была лишена его ласки так долго... что и не помнила, когда Рома прикасался к ней так трепетно. И сейчас с тоской отдалась родным рукам, зная, что позже возненавидит себя за проявленное тщедушие. Мужчина ввел ее в состояние неги, зацеловав ноющие губы, а потом стал осыпать поцелуями ключицы, грудь, уделяя внимание соскам, заставляя выгибаться навстречу сладкой пытке. Но когда он добрался до живота и двинулся ниже, девушка попыталась собрать остатки гордости и прекратить наваждение, заявив с язвительной усмешкой:
— Ты сделаешь это? Зная, сколько мужчин побывало там до тебя?
— После. После, Элиза. Они побывали здесь, — его пальцы обожгли промежность метким нажатием, — после меня.
Боже...
Оголенные нервные окончания защекотало раскаленными иглами. Мгновение до острой боли, когда они безжалостно пронзят, выворачивая наизнанку.
Так и случилось.
Рома коснулся языком самой сокровенной точки, и через несколько секунд ее выгнуло от мощнейшего оргазма. Скрутило, ломая остатки сопротивления. Выжгло яркой вспышкой, парализовавшей сознание. И она дрожала от потрясения, мучительно четко признавая: он победил, восстановил свой статус-кво. Сумел нащупать брешь в ее тактике. А потом ударить по ней.
Это был первый оргазм за всё это время. Разумовский каким-то образом понял, что Элизу не интересовало собственное наслаждение. Она старательно подавляла в себе любые намеки на удовольствие, сосредотачиваясь исключительно на его эмоциях. Ей казалось, что экстаз от жестокой случки не может быть правильным. Это унизительно. Падко.
И именно так девушка сейчас себя и чувствовала: грязной и порочной. Именно сейчас всё обрело оттенок разврата. Именно сейчас их связь стала для нее запретной и греховной.
Он наказал. Виртуозно наказал ее. Чертов стратег, несравненный в своей проницательности. Ей хотелось выть в голос, но эти завывания перетекали в постыдные стоны, когда Рома продолжил доводить ее до исступления. Раз за разом. Она потеряла счет времени и растворилась в своем палаче. И ненавидела. Ненавидела. Ненавидела. Это была агония ненависть-любовь. Элиза металась, сходила с ума и взрывалась под его пальцами. Снова и снова. Разумовский довел девушку до полуобморочного состояния, но так и не взял. Не слился с ней, оставшись полностью одетым и отрешенным. Браво. Если бы в руках осталось хоть немного сил, она бы обязательно поаплодировала ему.
Рома оставил ее и вышел на улицу. Закурил, рваными резкими движениями пуская дым в воздух. Во мраке были видны лишь его очертания и уголек зажженной сигареты.
А потом в ход пошла вторая, третья. Девушка лежала, безучастно наблюдая за ним. Поверженная и растоптанная. Когда исчезла последняя оранжевая точка за окном, всё же заставила себя облачиться в остатки одежды и принять сидячее положение.
Он долго не возвращался.
Но, заняв водительское кресло, сразу кинул сухое:
— Назови свой адрес.
— Высади меня на обочине. Доеду на такси.
— Захотелось продолжить банкет с таксистом? — уколол, красноречиво пройдясь по разорванному платью через зеркало заднего обзора. — Адрес, Элиза.
В этом Разумовский был прав. Это небезопасно и неловко.
Тишина лилась бальзамом на растерзанную душу.
Но ее эффект был уничтожен брошенной им напоследок фразой, когда машина остановилась у дома:
— Хорошо, что ты в свободных отношениях, ничего не придется объяснять. Зато сегодня ты удовлетворена. По этой части я спокоен.
Надо же. Ты умеешь быть жестоким.
Она задержала на нем одеревеневший пустой взгляд.
Затем молча вышла.
И как только попала в квартиру, ее моментально стошнило от долго сдерживаемого напряжения.
Глава 15
«Она напоминала мне ядовитое растение Oenanthe crocata, которое в момент смерти вызывает у его жертвы улыбку на лице. Я знал, что в конце концов стану одним из этих бедняг». Неизвестный автор
Рома с детства знал, что выполнять данное обещание — некая жизненная константа. Независимо от того, кому и что ты обещал. Будь добр нести ответственность за своё слово.
Несколько недель назад мужчина пообещал племяннице собрать с ней подаренный в последнюю встречу развивающий пазл. Богдана уже несколько раз звонила и спрашивала, когда дядя соизволит приехать.
Воскресенье Разумовский твердо решил посвятить маленькой вымогательнице. И именно к ней и направлялся, выискивая на карте ближайшую к дому брата автомойку, чтобы сдать корпоративный автомобиль в химчистку.
Думать о пятничном вечере не хотелось — и так больше суток перед глазами стоит нестираемая картинка обнаженной утомленной Элизы на кожаном сидении. В одном она оказалась права — её аромат витал в салоне и для Ромы был таким четко ощущаемым, что иногда он непроизвольно пытался задержать дыхание, потому что невыносимо было дышать пропитавшимся ею воздухом.
Это не были духи. Девушка так и не пользуется ими. Это был индивидуальный запах её тела, который в памяти отпечатался еще со дня их первой близости. Вполне возможно, что кроме него никто даже не заметит постороннего флёра. Но Разумовскому хотелось очистить пространство. Для себя. Спрятать глубоко внутри то, что произошло…
Богдана встретила его радостным визгом и повисла на шее, пока он разувался, подталкивая ей пакет со сладостями. Впрочем, Ева тут же конфисковала подавляющую часть угощений, строго отчитав дочь за злоупотребление конфетами.
Малышка не долго ходила расстроенной и буквально через минуту утащила Рому в гостиную, где у неё был свой уголок, тут же посадив за дело — раскрытую коробку пазла. Руслан наиграно сочувственно хмыкнул, когда спустя полчаса застал их сосредоточенными на какой-то детали.
— Играйте-играйте, я как раз закончу обработку, и сядем ужинать.
Вообще, Бодя очень смышлёный ребенок, и её общество для Разумовского было очень даже занимательным. К сожалению, как и раньше, уделять время родным удавалось редко, поэтому в такие моменты он старался полностью раствориться в домашнем уюте. Подмечал мелкие штрихи, отсутствующие в его собственной повседневности. Это короткие взгляды между супругами, которые заменяли им целые фразы. Или беспрекословная любовь, с которой они обращались к дочери. А еще — светящиеся чем-то особенным глаза Евы, которая находилась на седьмом месяце беременности.
Мужчина был безгранично рад за брата, сумевшего обрести счастье. Причем, во всех сферах.
Бесшумно войдя в комнату-мастерскую Руслана, он какое-то время наблюдал за творческим процессом, не выдавая своего присутствия. Пока тот не поднял голову и не воскликнул удивленно:
— Чего встал на пороге, проходи, мне осталось немного. Можешь посмотреть, я не против.
Рома молча принял приглашение и обосновался за его спиной, уставившись в монитор, где активно шла та самая обработка.
— Наше Величество отпустило тебя с миром?
— Да. На сегодня.
— Тогда зацени перфоманс.
Руслан закрыл программу и открыл папку с фотографиями, кликнув по одной, а потом принялся размеренно листать, давая возможность рассмотреть. На них были запечатлены люди преимущественно со спины. Мужчины и женщины. И кожа их была испещрена иглами от шприцов, собранных в замысловатые узоры.
Это… необычно. Даже странно. Сложно давать оценку, когда не разбираешься в искусстве.
— Уверен, социальная реклама произведет фурор, — воодушевленно выдал брат, не замечая замешательства Ромы.
— Антинаркотическая визуализация? — уточнил, на что получил кивок. — Очень достойно. И приятно знать, что все эти модели обкалывали себя не просто так, а из благих намерений…
Мужчина оборвал себя на полуслове, когда наткнулся на знакомый шрам у одной из девушек.
