Тимур Пулатов - Плавающая Евразия
«Убедили!» — хотел сказать ему Нахангов, звонивший в студию прямо из бункера. И стал подробно набирать номера телефонов, чтобы пригласить Шарумова выступить с сообщением на предстоящем конгрессе, но линия была намертво занята.
Интуитивно чувствуя, что на следующий вопрос должен отвечать не кто иной, как фемудянский академик, связанный в его сознании воедино с доносчиком Шаршаровым, Давлятов успел пробиться на студию.
— Что вы сделаете в момент землетрясения: вынесете на руках больную жену или кубышку с миллионом? — Ведущий развел руками, укоризненно глядя на экран. — Вопрос гражданина Салиха… Ну я же просил, граждане… вопросы чисто научного свойства, а не личные, бытовые… Будете отвечать? — обратился он к фемудянскому академику, который побледнел от злости и перекосился.
— Буду! — решительно заявил академик-фемудянин. — Я не из тех, кто любит избегать острых, пусть даже нелепых вопросов! — И, вцепившись злыми глазами и пытаясь сразить Салиха через стекло экрана, сказал: — Да, у меня есть жена, к счастью, пока не больная. А кубышка с миллионом есть у вас, я уверен. Заработанные обманом, лжепророчеством, шельмованием честных людей. То, что вам удалось сделать в годы культа, не повторится! Не пройдет ваш номер!
Мелис не выдержал и расхохотался. Ударив Давлятова по колену, воскликнул:
— Ну как, Руслан Ахметович, получил сдачу? Так-то! Только не пойму, почему ведущий назвал вас Салихом…
— Перепутал, наверное, — сконфуженно ответил Давлятов, но тут же отделался строгим: — Ты чего распоясался?! Веди себя прилично в интеллигентном доме.
Мелис вырвал из рук Давлятова телефонную трубку.
— Пусть ведущий извинится за свою оплошность. Полукровку Руслана называют теплокровным Салихом, — и тщетно пытался дозвониться в студию.
— Не надо, Мелис, успокойся, — устало проговорил Мирабов. — Мало ли кого как называют, не в этом суть. Меня тоже иногда путают с Наханго-вым… простите, с товарищем Наханговым, но от этого я ведь не перестаю быть Мирабовым, отцом Хури, хотя у меня нет бункера. Но, если честно признаться, я часто ловлю себя на желании быть таким, как Нахангов. Большим руководителем, сильным человеком, которого все боятся и обожают на службе и дома… Быть в числе тридцати избранных из тьмы, из миллиона — почетно и волнующе. Ступайте с Хури, побегайте по двору.
— Теплокровный Салю, — загадочно проговорил Давлятов, глядя вслед Мелису и Хури. — А мы, значит, холоднокровные амебы… Ну и подсунули вы мне типа, — обратился он с укоризной к Мирабову. — Я еще от него холодными кровавыми слезами буду плакать — помяните мое слово…
Все это было похоже на безобидное брюзжание, Мирабов знал, что Давлятов давно не спал так спокойно. С той ночи, когда за стенкой своей спальни почувствовал дыхание Мелиса. Не будь его в доме, Давлятов наверняка сошел бы с ума, ибо с каждым приходом Байбутаева ощущал тугую петлю вокруг шеи…
XI
Даже статуправлению градосовета точно не известно, во что обходится каждодневно Шахграду и его жителям напряжение от ожидания. Какими цифрами обозначится спад деловой активности на рабочих местах, болезни, тоска и неуверенность? Неизвестно и социологам, как поведут себя дальше в подобной ситуации шахградцы, что прочертится нового в их психологии, привычках и нравах. Но одно уже ясно: мрачное предсказание имеет далеко идущие экологические последствия.
Даже многомесячная, изо дня в день ведущаяся по телевидению передача, знакомящая шахградцев с основами экологии, не смогла бы повернуть разом живой интерес граждан к животным, насекомым и пернатым, добрым, хотя и давно забытым друзьям человека…
И теперь уже не редкие одиночки, а толпы шахградцев, спешащие на службу, по разным другим делам, сновали взад-вперед по улицам и площадям, крепко держа на поводке немецких овчарок, пуделей, пинчеров, азиатских лопоухих собак, пытавшихся остановиться у каждого столба, чтобы обнюхать его. Домохозяйки, бегущие в магазин, привязывали своих четвероногих друзей прямо на тротуаре, и те незлобиво лаяли на прохожих, которые в других обстоятельствах непременно возмущались бы… сейчас же, даже если озлобленная чья-то овчарка пыталась зацепить проходящего мимо гражданина за брюки, гражданин дружелюбно отвечал на выпад, приговаривая:
— Ах ты защитник наш остроухий… Ах ты страж наш неусыпный…
Возле зданий, на стоянках автомашин теперь слышался хрип и лай собак. Служащие выглядывали из окон, обсуждая достоинства породы, ждали перерыва, чтобы вынести защитникам остатки с обеденного стола.
У Общества собаководов-любителей выстраивалась длинная очередь желающих получить щенка, цены на них у частных владельцев подскочили в десять раз. Самым популярным чтением на работе, в очередях и дома была брошюрка под названием «Поведение животных перед сильным землетрясением», где описывались наблюдения за четвероногими и двукрылыми, начиная с камчатского землетрясения в 1792 году до алтайского, происшедшего 2 ноября 1978 года. Животные чувствовали приближение землетрясения за несколько часов, за несколько минут. Выдержки из брошюрки читались вслух и живо обсуждались: «Бежавшие в упряжке лошади вдруг остановились и начали жаться одна к другой… Коровы были напуганы, свиньи бросались со дворов… Выли собаки и шакалы, в беспокойстве ржали лошади… В озере рыба вся ушла куда-то, и рыбаки не поймали ни одной… Лошади тревожно ржали, рвались с коновязей, коровы и быки отворачивали морды от корма, птицы в беспокойстве метались… Собаки и кошки в страхе жались к своим хозяевам… Заревели верблюды, завыли собаки, петухи заголосили невовремя… Змеи и ящерицы ушли из нор… Шпиц хватал за одежду, скулил, пытаясь стащить хозяйку с кровати… Пинчер сначала залаял, затем громко завыл, подняв морду к потолку и как бы показывая, откуда идет опасность. Овчарка открыла дверь, стащила со спящего одеяло, вскочила на кровать, выла, предупреждая, затем бросилась из дома… Овчарка вдруг рванулась с места и, схватив ребенка из коляски за рубашку, кинулась в дверь… Муравьи, захватив куколок, уходили из муравьиных куч…»
— Почему не людей? — спросил Мелис, прервав чтение. — Руслан Ах-метович, вы были бы рады, если муравей вместо куколки захватил бы вас и выволок из падающего дома?
— Нет, на меньше чем на верблюда я не согласен! — попытался выму-ченно отшутиться Давлятов, все эти дни увлеченно работавший над спасительным прибором. Впрочем, свобода его заканчивалась, и надо было снова выходить на службу. Нахангов, войдя в его положение, помог Давлятову устроиться сейсмосмотрителем в метро…
— А правда то, что говорят о верблюдице?.. Будто бы каракалпак пригнал ее из степи, чтобы предсказала она землетрясение… Святая верблюдица, якобы спасшая уже несколько городов… И что члены ОСС умышленно зарезали ее, чтобы замутить шахградцам головы своими посланиями?
— Возможно, — уклончиво ответил Давлятов, но тут же спросил у Мелиса: — А где резон? Не лучше ли им было использовать верблюдицу, ее чудесный дар, чтобы поднять престиж ОСС?
— Я говорю то, что слышал, — вдруг сердито отрезал Мелис. — А вы все под сомнение… Меня предупреждали, что вы путаник в политике…
— Какая же это политика?! — Сквозь нотки удивления в голосе Давля-това прорезался и страх.
— Мне кажется, что градосовет специально распускает разного рода слухи, чтобы опорочить в глазах шахградцев ОСС, — сказал Мелис, усмехнувшись, — сегодня градус его настроения был ниже нуля.
— Я, например, сам страшно недоволен ОСС… Я уже говорил тому инспектору, — пробормотал Давлятов.
— Я не присутствовал при вашем разговоре… Может быть, вы мне лично скажете о причине своего недовольства ОСС?
Давлятов повздыхал и решил признаться и Мелису:
— За то, что они не пригласили меня председателем ОСС. Ясно тебе? Мелис непонимающе глянул на собеседника и нервно засмеялся:
— Зачем это вам? Там что — зарплату большую дают или другие привилегии: спецбуфет, спецбольница или номенклатурный бункер? Зачем? — повторил он свой вопрос. — Комбинация из трех пешек, которая сейчас ни доске, — наиболее интересная. ОСС со своими предупреждениями, градосовет вкупе с академиками со своими опровержениями и вы как отдельная личность, не зависимая ни от кого, — со своими предсказаниями. Зачем вам сливаться с ОСС — не пойму? Время покажет, кто прав — ОСС или сейсмосветила… Но в любом случае правым останется одиночка — личность со своими ощущениями, догадками и страхом…
— Мне не нравится… — недовольно дернул плечом Давлятов, — ты всегда рассуждаешь заученно, книжно, потому-то и не поддаешься никакому воспитанию… Ты — невоспитанный мальчишка!
— Возможно, — умерил свой тон Мелис, — только не пойму, что же вас вывело из себя. Вроде бы я все вычислил в вашу пользу — одиночки, личности…
