Искра божья - Глазырина Елена
Джулиано, поддерживаемый Деметрием, выглянул за кромку стены. Прямо под ним, далеко внизу, придерживая лестницу, стоял граф де Монпансье. Его белое платье ещё больше посерело и запачкалось. Панцирь замялся. Красивый позолоченный морион со снежными перьями куда-то пропал. Громкими криками и яростной жестикуляцией он вдохновлял наёмников на очередной штурм Папского замка.
Де Ори, целясь в графа, прищурил один глаз и от усердия высунул кончик языка.
— Гляди, как я сейчас этому хлыщу мозги вышибу, — кровожадно пробормотал он.
Силициец нажал на курок. Лёгкий хлопок мушкета растворился в грохоте кулеврин. Душа де Бурона отлетела к светлеющим небесам вместе с зыбким облачком дыма из новенького ствола. Предводитель наёмников беззвучно упал ничком, обильно забрызгав стоящих рядом солдат багряным.
— Де Бурон мёртв! — скорбным эхом прокатилось над рядами атакующих.
А затем откуда-то с востока ветер донёс радостный барабанный бой и пение труб.
— Eja! Eja, Gloria! Наши идут!
Глава 84. Искра божья
Придерживая ноющий бок и на всяком шагу морщась от прострелов в оном, Джулиано не спеша доковылял до собора Святого Петра. Его никто не остановил. Монахи в бурых рясах торопливо выносили мертвецов из дома божьего. Жирующее вороньё пировало на свежих трупах, сваленных по обеим сторонам центральной арки портала. Студёный закат мертвенным багрянцем разливался по лицам покойников, по камням притихшей овальной площади, по окнам недостроенного барабана центрального купола.
После гибели Шарля де Бурона и прихода в Конт союзных войск наёмники пали духом и скоро отступили за стены, в спешке бросая раненых товарищей и награбленное. Предместья, подожжённые ударившимися в бегство ландскнехтами, ещё горели, наполняя воздух удушливым дымом, но большинство пожаров в городе удалось потушить, так и не дав им по-настоящему разгуляться. Серьёзно пострадало только джудитское гетто, которое, по слухам, подожгли сами контийцы.
Джулиано слышал разговоры о множестве людей, убитых и раненых в уличных боях. Правда, точных цифр никто пока не называл. И почему-то де Грассо искренне сомневался в том, что это станет доподлинно известно даже к концу месяца.
Священные реликвии, золото, святые мощи, прекрасные картины и античные статуи в беспорядке валялись под ногами, брошенные и втоптанные в грязь. Страшно было представить, сколько ещё добра сгинуло в пламени и осело в карманах ушлых мародёров.
Кривясь от боли в боку, Джулиано обошёл по дуге обширную кровавую лужу, натёкшую под Пьеттой. У мраморных колонн и статуй святых, забрызганных багряным, копошились монахи с тряпками и вёдрами, старательно отмывая изгаженное.
В алтаре царил полный разгром. Большое золотое распятье отсутствовало. Драгоценная утварь была похищена. Массивные подсвечники в беспорядке валялись между рядами скамеек. Прекрасные гобелены, сорванные со стен и затоптанные грязными сапогами, мятым ворохом громоздились у ближайшей колонны. На ступенях алтаря лежал окоченевший кондотьер в обнимку с мёртвой асиманкой. На груди де Вико, ровно по центру белоснежной сорочки бурым пятном темнела смертельная рана. Жалкая старуха, скорчившись над телом мужчины, намертво вцепилась в него узловатыми пальцами, да, видимо, так и померла. Склонившийся над покойными Лукка безуспешно пытался разжать её закостеневшие пальцы.
При звуке шагов Джулиано викарий поднял голову и подмигнул брату.
— Похоже, отец Бернар сотворил настоящее чудо, раз ты уже на ногах, — заметил Лукка, озирая фигуру младшего де Грассо.
— Если монах меня здесь увидит, то заставит сто раз повторить семьдесят шестой псалом Давида, — хмуро сообщил Джулиано.
— Это тот, в котором говорится о послушании? — Лукка улыбнулся, отирая замаранные в крови ладони о рубашку покойного.
— Угу, — подтвердил Джулиано.
— Что, тоже было любопытно посмотреть, издох наш прославленный кондотьер или аки Лазарь восстал из мёртвых? — спросили Лукка, поправляя сбившийся воротничок на теле мертвеца.
Джулиано хмыкнул, присаживаясь на холодные ступени.
— Я и мысли не допускал, что де Вико знаком с секретом Искры. Слишком сложно для простого вояки, — сказал он, рассматривая переплетённые тела со смешанным чувством брезгливости и печали.
Лукка неопределённо пожал плечами.
— Ловко ты его прикончил! — сказал Джулиано, жестом изображая стреляющую пистоль. — Бах и нету! Жаль только, чести в такой победе нет ни на рамес.
Лукка насмешливо приподнял густую бровь:
— О какой чести может идти речь в отношении предателя?
Джулиано запустил пальцы в лохматую шевелюру, поскрёб грязный затылок и, кивнув на мертвого кондотьера, сказал:
— Я считал, что ты с ними заодно.
Лукка поднял лицо к провалу недостроенного купола, помолчал, наблюдая, как в бледнеющей выси зимний ветер мерно гонит пушистое облачко, подсвеченное закатными лучами.
— С чего бы? — наконец сказал он. — Я загодя покопался в подноготной де Вико, поспрашивал его знакомцев, боевых товарищей, подчинённых. Все они склонялись к единому мнению, что Арсино всю жизнь был удачливым и даже где-то талантливым полководцем, но женщины и вино слишком сильно довлели над ним в последние годы — у кондотьера не было ни единого шанса занять место Фридриха. Франциск Валентийский не связывается с неудачниками. По его приказу я лишь делал вил, что наш орден поддерживает безумные начинания герцогини.
— Высокие интриги, — фыркнул Джулиано.
— Ты живёшь в Конте — привыкай. Здесь все участвуют в большой игре, где на одной чаше весов величие, а на другой — смерть, — Лукка подошёл к брату и присел на ступеньку рядом с ним. — И запомни на будущее, Ультимо: тебе стоит больше доверять родной крови.
Джулиано скорчил насмешливую мину:
— Откуда взяться доверию, когда я слышу так много недомолвок с твоей стороны?
— Многие знания — многие печали, — Лукка потёр больную кисть. — За некоторые тайны я отвечаю головой и не в праве разглашать их. Я не хотел подвергать тебя лишней опасности.
— Надо больше доверять родной крови, — поддразнил брата Джулиано. — Если ты не заметил, я давно вырос и способен нести ответственность за свои поступки и слова.
— Что поделать, Ультимо, — брат рассеянно пожал плечами, — для меня ты всегда останешься наивным мальчишкой, который радостно лупит крапиву деревянной палкой на заднем дворе усадьбы.
Джулиано хмыкнул и спросил насмешливо:
— Надеюсь, в Папу ты стрелять не будешь? Или это тоже страшный секрет?
— Не буду. Я пока ещё надеюсь найти у него Искру. Уничтожение всех подозреваемых в её существовании не входит в мои планы.
— Ходят слухи, что Валентино ди Лацио, приятель Джованни Боргезе, выжил после смертельного ранения, — закинул пробную удочку Джулиано.
Лукка вопросительно приподнял бровь.
— Это был не я, — запротестовал Джулиано, — к сожалению.
— Хорошо, я проверю твои слова.
— Кстати, по поводу отца Бернара, Псов господних и ведьм, — начал Джулиано, старательно подбирая слова, — тут вот какое дело…
— Я знаю, монах мне уже обо всём рассказал.
— И-и?..
— Чазарре Кварто сейчас растягивает очередного еретика на дыбе. Ему пока недосуг гоняться за беглыми монахами.
— Но еретики рано или поздно закончатся, и тогда он вспомнит о беглеце, трёх переодетых лазутчиках и сгоревшей библиотеке.
— Что ж, тогда придётся бросить Псам новую сахарную косточку, — Лукка улыбнулся правым уголком рта.
— Что ты хочешь этим сказать? — нахмурился Джулиано.
— Тебе с друзьями понадобится разыскать ведьм, устроивших в «Последнем ужине» шабаш на рождество.
— Ого, — Джулиано даже присвистнул от удивления, — в свете последних событий это будет весьма непросто. Те ведьмы, которые выжили после выстрела де Ори, сейчас или схоронились где-нибудь глубоко на городском дне, или покинули Конт.
Лукка развёл руками.
— Ты уж постарайся, Ультимо. Поимка бестий в твоих интересах. Раз ты настолько повзрослел, что теперь несёшь ответственность за свои поступки — докажи это делом. Разберись с проблемой без моей помощи.
