Искра божья - Глазырина Елена
Юноша недовольно сощурился, поглядывая на брата, словно пойманный за шкирку шкодливый кот. Повисло напряжённое молчание. Наконец, чтобы сменить тему разговора, он спросил, указывая на тело, зажатое в посмертных объятиях Марка Арсино:
— А кто эта женщина?
— Неужели не узнаёшь? — удивился Лукка. — Это старая асиманская рабыня, прислуживавшая нам в доме кондотьера. В последние годы она вела хозяйство де Вико. И, если мне не изменяет память, именно благодаря ей сеньор де Ори не истёк кровью после неудачного пореза твоим ножом.
— Да, припоминаю что-то такое. Интересно, как она разыскала своего хозяина в объятом войной городе? Чертовщина какая-то.
Викарий улыбнулся, наблюдая, как молодой послушник старательно возит мокрой тряпкой по кровяным брызгам на мраморной стене.
— Уверен, Чаззаре Кварто с тобой бы полностью согласился, — Лукка задумчиво потёр ямочку на подбородке. — Смотри, какая преданность: он увёз её из родной пустыни, отнял от отца с матерью, насиловал, унижал. По слухам, даже убил их общего ребёнка. И вот, когда его не стало, она умерла от горя. Не удивлюсь, если однажды об этой любви сложат песню, которая обессмертит имя нашего кондотьера и его рабыни.
— В пекло такую любовь, — проворчал молодой де Грассо, — и такое бессмертие.
Лукка заливисто расхохотался.
— Да тебе не угодишь, братец. Хорошо же. Смотри, — Лукка задрал голову и указал на монументальные фрески работы Микеля Буонарроти, — вот оно — единственное возможное бессмертие, вот истинная божья Искра, которая переживёт века. Вот к чему должен стремиться всякий человек!
— Предлагаешь стать художником? — грустно уточнил юноша.
— Дурак, — беззлобно ругнулся Лукка, — можешь для начала написать фехтовальный трактат или, чем Дьяболла не шутит, победить всех на весеннем турнире.
— А он точно состоится, после всего, что было? — невесело уточнил Джулиано.
— Жизнь продолжается, Ультимо. Не в этом, так в следующем году всё вернётся на круги своя.
Глава 85. Ищите и обрящете
Часы на башне капеллы Маджоре пробили полночь. Их бой подхватила колокольня Святой Марии, затем большой колокол собора Святого Петра разнёс над городом двенадцать гулких ударов. Мелодичный перезвон сотен церковных башен и звонниц, перекатываясь, поплыл над пустынными улицами спящей столицы.
Кардинал Франциск остановился у распахнутого окна, вслушиваясь в многоголосую перекличку бронзовых карликов с исполинами и наслаждаясь морозной свежестью ночи. Его ястребиный профиль остро проступал на фоне белых кисейных занавесей. Чёрная с проседью шевелюра мужчины совсем не поредела, несмотря на преклонный возраст. В бледно-зелёных глазах светился острый ум и решительность.
— Продолжайте, брат мой, я слушаю, — наконец сказал он, оборачиваясь к секретарю.
Лукка, окружённый гвардией оплывших свечей, потёр уставшие глаза рукой в чёрной перчатке и перевернул очередной лист пергамента, исписанный аккуратным убористым подчерком.
— Наши союзники начинают отводить войска из города, монсеньор. Флария и Силиция уже покинули столицу. Думаю, Писса ещё задержится на какое-то время.
— Прекрасно, — Франциск ещё раз выглянул в густую чернильную ночь и прикрыл ставни.
— Фрезийцы, стоящие под Ти́буром, требуют от Папы подтверждения своих притязаний на корону в Водии.
Кардинал в задумчивости побарабанил крепкими пальцами по подоконнику:
— Полагаю, они их получат, даже если герцог Фридрих будет против.
— А королева Маргарита?
— Маргарита смирится. Де-юре она потеряла власть в Водии сразу после смерти Сигизмунда. Можно смело списывать её со счетов.
Секретарь вопросительно изогнул чёрную бровь. Кардинал задёрнул шторы и прошёлся по кабинету, сомкнув напряжённые пальцы в замок за спиной.
— Нет, пусть пока живёт. Она никому не помешает.
— Хорошо, монсеньор, — викарий придвинул толстую стопку пергаментов на край стола, — здесь список всех заговорщиков, их родственников и друзей. Те, чьи имена зачёркнуты — мертвы. Те, кто отмечен крестом — сейчас ожидают суда герцога. Прочие пока что не найдены.
Франциск бегло просмотрел содержимое документов и, вернув бумаги секретарю, нервно прошёлся по кабинету. На миг он задержался у окна и снова вернулся к столу.
— Любой ценой найдите мне Уго Донато! — мрачно потребовал кардинал. — Я хочу собственноручно запечь этого мерзавца до хрустящей корочки. Кто-то должен ответить за то, что еретики проникли в Конт!
— Я уже распорядился заложить окно, которое было проделано в городской стене напротив его дома.
— Похоже, чёртов идиот любил красивые виды, — проворчал кардинал, — надеюсь, теперь весь остаток жизни он будет любоваться исключительно на тюремные решётки.
— Предателя уже разыскивают, монсеньор.
Франциск промолчал, задёрнул шторы и снова прошёлся по кабинету, сцепив напряжённые пальцы в замок за спиной.
— Что прикажете делать с фларийским послом, сеньором Макьялли? — спросил викарий.
— Перевербуйте и глаз с него не спускайте, сеньор Макьялли нам ещё пригодится.
— Будет исполнено, монсеньор.
— Отлично. Тогда на сегодня с политикой покончено, — кардинал скрестил руки на груди и требовательно спросил: — Как дела с покойным де Вико?
— Наши люди провели тщательный обыск в его доме, — сообщил Лукка.
— Нашли что-нибудь интересное?
— Да, монсеньор, кондотьер обладал весьма обширной библиотекой редких манускриптов. Братья обнаружили множество апокрифических списков, копий и настоящих подлинников, рассказывающих о забытых богах и доистианской эпохе. Очень часто в его документах встречаются упоминания о восьми отверженных и обретении ими бессмертия. У меня сложилось впечатление, что покойный буквально бредил идеей собственного величия, считая себя едва ли не Ареем. Кроме того, у Арсино был найден солидный арсенал оружия и амуниции времён расцвета империи. Самые интересные образцы я распорядился доставить к вам в хранилище. Вы сможете ознакомиться с ними уже завтра.
— Хорошо, брат мой, — кардинал провёл большим и указательным пальцем по краям треугольной бородки. — Каменный нож, который вы нашли рядом с телом де Вико, доставят туда же?
— Нет, монсеньор. Нож ожидает вас в соседней комнате. Хотите взглянуть?
— Да, брат мой, если вас не затруднит.
Лукка отложил бумаги и вышел, чтобы через минуту вернуться с плоским, окованным медью ящичком. Викарий положил его на свободное пространство стола и, нащупав в эбеновой стенке скрытую пружину, открыл крышку. Тёплые отсветы свечей остро блеснули на хищных обсидиановых гранях чёрного клинка, покоившегося в дымчатом бархате внутренней обивки. Рука Франциска невольно потянулась к тёплой костяной рукояти с изображением полуголых людей и животных.
— Будьте осторожны, монсеньор, — предупредил Лукка, — нож очень острый.
Поколебавшись, кардинал провёл крепкими пальцами по неровной поверхности кости и каменным изломам.
— Вы, кажется, утверждали, что он впитывает кровь?
— Да, монсеньор. Это весьма необычный феномен, требующий подробного изучения. Я позволил себе провести с ножом некоторый эксперименты, — викарий едва коснулся стопки исписанных пергаментов рукой в перчатке, — о всех результатах моих изысканий я подробно написал в своём докладе.
— Я уже говорил вам, брат мой, насколько восхищаюсь вашей предусмотрительностью? — спросил кардинал, бегло просматривая рукопись.
— Да, монсеньор, — Лукка позволил себе лёгкую полуулыбку.
— Позвольте мне ещё раз высказать свой восторг по этому поводу, — Франциск поднёс листы к свету, быстро просматривая написанное, — без вас я был бы как без рук.
— Спасибо, монсеньор.
— Хм, интересно. Вы утверждаете, что асиманская рабыня по имени Гизем после смерти кондотьера проткнула его тело этим ножом?
— Я предполагаю, что это могло быть неким личным отмщением, — Лукка задумчиво потёр ямку на подбородке, — либо особым асиманским ритуалом.
