Неонила Криничная - Легенды. Предания. Бывальщины

У нас Иван был, по отцу-то я его не знаю, а знаю, что Иван человек был порядочный, на крестьянстве все жил. От здумалось ему сходить попробовать силы своей, и пошел в Москву пешком. Пешком парень ходил, так было слышно, что по сто верст в сутки шел. От когда боролись в Москвы, он приходил на эту саму борьбу — и никто с ним справиться не мог. Который главный боец пошел с ним на выскочки, так он так его пихнул, что переломил ему ногу о больер. Ударил так, что у этих борцов взял у всех верх, никто стоять с им не мог.

Пошел он домой обратно и вот слышал, что два брата есть сильных в такой-то деревне, одного звали Василий, а другого — Алексей. Пришел в эту деревню, расспросил, что где-ты два брата сильных, там ему сказали, что в таком-то доме. Он заходит в этот дом и спрашивает:

— Здесь Василий есть?

— Есть.

— Алексей есть?

— Есть.

— Как бы мне их повидать?

Г оворят:

— Иди, они в кожевенной, кожи работают.

Он с дороги бросил свою сумку и побежал, не терпелось, что за таки молодцы. Приходит в эту кожанку:

— Здравствуйте, Василий и Алексей!

— Здравствуйте, здравствуйте, как ты нас не видел, а по имени-изотчеству величаешь.

— Та вот, просто так я расспросил.

— Ну вот, садись с нами беседовать.

Он к им поприсел на беседу ихню. Вот старший брат был тоже в Москве, но только не заметил это Донского, никак не мог опознать. И вот разговаривают эти два брата. Вот говорит:

— Васютка, я был в Москве, и приходил с деревни откуль-то мужик, что всех оборол.

Но, а этот Васютка, вот как я, сидел на месте, и была у него воловья кожа в руках, и он вгорячах всю порвал и говорит:

— Вот бы как я его поборол.

А Алексей говорит:

— Ну да, Васютка, тут было такого, что самому старшему борцу ногу сломал.

А этот Иван Донской не вытерпел:

— А давай поборемся!

Васютка говорит:

— Хоть здесь, а то пойдем в деревню, давай здесь.

— Нет, давай пойдем в деревню, — одно говорит Иван.

Когда они вышли в деревню, уже вечер стал, народ весь пособрался домой с работы. Вот они вышли бороться на улицу и так крепко обняли друг друга, что было даже глядеть страшно. Но все-таки Донской поборол Василия.

— Но когда ты меня поборол, Ваня, вот тебе на на дорогу хлеба.

И с тем разошлись. (…)

У Донских колодец чистили, под самым окном был и ныне есть у них на месте. Нарывали землю в ушат, он нарывал, а люди волокли. Когда веревка сорвалась над самым верхом, не успели за ушат взять, ушат оборвался обратно. Когда пал, ударил аккурат ему в голову, так что вылетело дно с ушата. Наверху стоявши думали: придавит его, а он кричит:

— Что вы вздумали, дно ушата сломали.

Стоявшие (наверху) и говорят:

— Стальная голова.

В молодости мне пришлось слышать рассказ от своего соседа, который был в Ленинграде на погрузке кораблей досками, грузили доски.

Ну, они работали втроем, три товарища их было. Значит, долгое время вместе работали. И о товарище, который у них был богатырем, они ничего не знали, потому что он всегда одинаковую ношу с ними брал. Если одна доска, и он одну берет; две — и он две; никогда свою силу не показывал.

Но однажды пошли в цирк они (…). В цирке выступали борцы. Цирки, разумеется, хозяйские были в те времена, значит. Борцы поборолись, и хозяин цирка обращается к публике, что нет ли желающих из публики бороться.

Вот Андрюше (этому: который был богатырем; его звали) мы говорим;

— Андрюша, сборолся бы.

А Андрюша говорит:

— Почему? Можно.

Встает, подымает руку, говорит:

— Я!..

Ну вот, он деревенский мужик; вся публика, сколько там было в цирке, зааплодировали, и этого Андрюшу сразу на сцену. А мы, говорит, сидим: «Чо? С ума сошел, что ли?» (Ничего не знаем.)

А его взяли туда, значит; объявили антракт на сорок минут. Антракт этот прошел. Выходят. Андрюша, говорит, одет так же, как и борец. А борец против него, как лев против мухи, очень крупный.

Вот борец стоит на сцене, смотрит на него и спрашивает:

— Как будем бороться?

А Андрюша его за руки схватил, ну, и как в деревнях обычно борются, вот так его схватил и начал его в воздухе бросать, этого борца.

Тот срок, который был положен на борьбу, прошел. Но борец, конечно, не мог очухаться: он его измял, все руки измял. Но борца сбороть Андрюша (по правилам. — Н. К.) не смог все же: положить как следует на лопатки. Во всяком случае, победа осталась за этим Андрюшей.

Да! Я вот забыл сказать, что это не без денег было, это по двадцать пять рублей заклад был: двадцать пять рублей хозяин положит, двадцать пять — Андрюша. Раз победа за ним оказалась, Андрюша эти деньги в карман — и пошел.

А публика, там сколько было, аплодировали и аплодировали, а он еще, кроме того, шапку, говорит, с меня снял, пошел к публике, и еще очень много денег клали ему в шапку зрители… Хозяин цирка вышел и объявил, что:

— У меня по нему больше нет ни одного борца! У самого сильного борца изжамкал все руки.

Когда пошли домой, мы, значит, над Андрюшей обычно посмеивались. И тут идем и смеемся, что говорим:

— Взялся, а обороть не мог.

В городе как раз проходил ремонт трубопроводов, и здесь лежала чугунная баба; каким весом? — может, до сорока пудов, может, меньше немного, но факт тот, что Андрюша схватил эту бабу в одну руку, поднял наравне с носом и говорит:

— Вот посмотрите, если хочете!..

Ну, и когда эту бабу бросил, намотал на водопровод и провалил все. Мы, конечно, убежали (боялись полиции) на квартиру.

А на второй день пришли неизвестных двое. Андрюшу от нас увели, и мы его после того не видали. А впоследствии писал, что его взял этот хозяин цирка, выучил на борца, и он работал борцом.

На левой стороне Оби против Колпашево есть курган. Стоит на лугу. Топит его только в самую большую воду. Все утопит, а он стоит. На нем никакой лесинки не растет. От него в полкилометре — другой такой же курган. Рассказывают, будто в этом месте жили богатыри — два брата. А топор у них был один. И вот когда понадобится топор одному — дров нарубить, он крикнет, и другой брат-богатырь бросит ему за полкилометра топор.

В курганах похоронены эти братья-богатыри.

Давным-давно это было. Тогда, когда был царь на Русской земле Петр Великий… Дал царь Петр приказ, чтобы забрать со всей земли нашей богатырей, а этих богатырей засадить в крепости да и держать их там до войны, а как будет война, так и выпускать этих богатырей биться с неприятелем. И стали забирать на нашей земле всех богатырей, и стали сажать их в крепости…

Худое житье было в крепости, главное — воли нет, все взаперти, а где же богатырю сидеть на запоре…

И стали богатыри бежать в леса и далекие места, где бы их найти не могли.

Наше место тогда было еще очень глухое: всего-то десятка два домов, а кругом все лес да лес. Прибежало и к нам два богатыря в те поры. Были те богатыри родные братья. Звали одного Иваном, другого Васильем. Порешили братья укрыться у нас. В деревне жить они побоялись, а задумали жить в лесу. Почему-то вместе жить братья не хотели. И вот один, Иван, поселился здесь, на этом месте. Он-то и устроил тут каменный мост вот этот самый, теперь он в воду просел, а мой отец его помнит еще поверх воды. Другой, Василий, поселился на Шапше-реке, отсюда верст десять напрямик будет. Каждый брат построил избушку, и стали жить. Каждое утро братья проведывали друг друга: выйдет один брат утром из избушки да и крикнет:

— Здорово ли, брате, поживаешь?

Ему на это другой крикнет:

— Всё подобру-поздорову!

И начнут братья так толковать друг с другом. Вестимо, богатыри были, так и могли так далеко говорить. Долго жили тут братья, а потом царь всех беглых простил — они и ушли домой… Так вот что тут было…

В деревне Черной Меньшиковых два брата было, один побольше, другой помене ростом, постарше — повыше, поменьше — пониже, Иван да Антон, еще в Муром ходили бороться. Жили мужики на крестьянстве, два брата, очень хорошо жили, старуху матку содержали. Эти ребята славились так, что с Новгорода приехали борцы к им даже на дом. Эти борцы, когда приехали в деревню, расспросили, где Меньшиковы братья Антон и Иван. Им сказали, что вот в таком-то доме. Приходят в квартиру два борца новгородских, были одни ребятишки в квартире и старушка старая, мать ихняя, сынов.

— Где, — говорят, — Антон и Иван у вас?

А говорят:

— У Долгого озера лен мочат.

Этим молодцам не терпелось:

— А как бы нам туда попасть?

— А полтора километра, ну, может, желаете, ребята сведут?

Они ребятишкам дали на полфунта пряников, десять копеек, ну, а ребята, знаешь, ребята сейчас их.

— Ну, дяденьки, пойдем сведем, сведем.