Автор неизвестен - Плутовской роман
Дон Педро поблагодарил слугу за эти сведения и, предложив свои услуги в случае какой-либо надобности, простился с ним.
Разговор происходил под вечер; когда они, беседуя, прогуливались по площади, было уже темно, и слуга не мог разглядеть лица дона Педро, который старательно прикрывался плащом.
Влюбленный кабальеро ушел, сильно опечаленный тем, что узнал о предстоящем и решенном замужестве красавицы, — эта печаль да вспыхнувшая в нем страсть не давали ему покоя.
Он решил в тот же вечер посмотреть из укромного места на маркиза и его дочь, для чего прибег к помощи хозяина гостиницы, — тот спрятал его в таком месте, откуда он смог вволю наглядеться, что еще подлило масла в огонь. На другой день маркиз уехал, и дон Педро больше не видел прекрасную Маргариту, так как еще накануне, поразмыслив о своих терзаниях и задумав некую хитрость, решил, что ни в коем случае его не должны видеть днем ни маркиз, ни Маргарита, ни кто-либо из их слуг.
Дорога в Сантьяго трудна, так как все королевство Галисия покрыто густыми лесами; маркиз в день проезжал немного, и дону Педро было ясно, что он и через двадцать дней не вернется, тем паче что собирался два-три дня отдохнуть в Компостеле, дабы набраться сил на обратный путь; поэтому дон Педро, простившись с друзьями и знакомыми, направился к Понферраде, городку, расположенному вблизи столицы, и, не доехав до него четыре лиги, остановился на постоялом дворе; днем он не показывался, а вечером выходил подышать воздухом, избегая, однако, людей, — ни с кем из жителей Понферрады он не встречался, кроме как с хозяином постоялого двора, — с ним дон Педро подружился и открыл ему свои замыслы.
Кроме того, был у дона Педро слуга, с которым он приехал из Вильяфранки, — человек верный и преданный, давно уже у него служивший; дон Педро посвящал его во все свои секреты и любовные дела, однако нынешнюю свою страсть от него скрыл. Фелисиано — так звали верного слугу — видел только, что у его господина какая-то новая забота, что он ночи не спит, все ворочается в постели да вздыхает, но причина была Фелисиано неизвестна; одно было ему ясно: причина эта находится не в Понферраде, иначе дон Педро — ночью ли, днем ли — обязательно улучил бы время повидать свой предмет — раненое сердце не может долго скрывать свою страсть от окружающих, каждый поступок говорит о любовном томлении и изобличает причину. У дона Педро, однако, ничего такого не наблюдалось, хотя страдать-то он страдал в ночной тиши, и Фелисиано это видел; верный слуга много бы дал, чтобы узнать причину, и несколько ночей глаз не смыкал, надеясь что-либо услышать. Не в силах долее сносить молчание господина, Фелисиано, оставшись с ним наедине, повел такую речь:
— Никогда я не думал, господин мой и повелитель, что ты способен быть столь скрытным и таить от меня горести, терзающие твою душу — ведь я всегда был хранителем твоих тайн и помощником в любовных делах; видно, впал я в немилость, ежели ты, томясь любовным недугом и тревогами, скрываешь от меня свои страдания; я вижу, ночами ты не спишь, днем сидишь взаперти, все время погружен в молчание и тяжкую меланхолию, что меня весьма огорчает; уезжая из родного города, ты объявил, будто направляешься в столицу, а сам поселился в этом городке, чуждаешься людей, и я теряюсь в догадках, не понимая, что у тебя на уме; знаю, слуге положено лишь служить своему господину с усердием и любовью, исполнять все желания и приказы, но не пытаться знать больше, чем ему говорят; до сих пор я следовал этому правилу, однако теперь как старый твой слуга, верой и правдой тебе служивший, беру на себя смелость спросить: что привело тебя сюда? Из-за чего по ночам не спишь? Что ты намерен делать в этой гостинице, избегая встреч и бесед, что столь часто, вернее, всегда отвлекает от печалей? Неужто наш хозяин, с которым ты знаком всего несколько дней, стал тебе ближе, чем слуга, прослуживший у тебя годы? Объясни эту загадку, мой совет, возможно, сгодится тебе, как бывало уже не раз.
На этом Фелисиано закончил свою, вполне справедливую, жалобу, и господин постарался его успокоить, сказав следующие слова:
— Друг Фелисиано, человек не в силах противиться своей звезде, коль назначено небом, чтобы она над ним властвовала, — хоть и говорят, что мудрец сам повелевает звездами; знать, еще при рождении мне суждено было полюбить ту красавицу, что покорила мое сердце, пленила чувства и сковала волю; сопротивляться велению рока — безумие, и я отдался своей страсти, зная, что стремлюсь к невозможному и замышляю неслыханную дерзость; пот почему я задумчив, лишился сна и объят меланхолией, почему не знаю покоя ночью, молчалив днем и таю в сердце своем печали, порожденные тем, что, полюбив, я сомневаюсь в успехе и вижу перед собой препятствие, лишающее меня всякой надежды; короче, чтобы тебя не томить, скажу — я узрел эту красавицу, этого серафима в образе женщины, это чудо красоты, которое путешествует по нашему краю с маркизом Родольфом, своим отцом; ее прелести — ты ведь ее видел — могут служить оправданием моего дерзновенного чувства; я их постиг, полюбил, однако на моем пути есть препятствие, и пребольшое. Дама эта, чье имя Маргарита, обручена с неким кабальеро, своим кузеном, по имени Леопольд, юношей столь достойным, что соперничать с ним трудно; но я люблю, желаю ее, терзаюсь, я не властен отступить, пока не испробую все пути; начать ухаживать мне, бедному дворянину, когда ее ждет супруг любезный, богатый, блестящего ума, в родстве с ней состоящий и всеми уважаемый, просто нелепо; как мог бы я, при всей своей любви, заставить ее прочитать хоть одно мое письмо? Родом я не ниже ее, гербы домов Асторга и Вильяфранка свидетельствуют о благородном моем происхождении; это помехой бы не было, когда бы судьба сделала мое имя более известным в столице; вскоре Маргарита вернется туда из паломничества, сроку мне осталось всего три месяца, пока не прибудет разрешение на брак; я перебрал тысячи способов приблизиться к ней, и наиболее удачным показалось мне притвориться сумасшедшим и здесь, в этом городке, забавными выходками снискать ее расположение, чтобы она пожелала взять меня с собою в столицу. Таков мой замысел, пусть он и не украсит мое имя; надеюсь, однако, что в столице меня мало кто знает, ибо я много лет не был в Испании; кроме того, я намерен потешно вырядиться, это поможет мне остаться неузнанным и проникнуть в дом маркиза — тогда я начну действовать немедля; воодушевляет меня то, что от человека, сообщившего кое- какие сведения об этой даме, я знаю, что ее не очень-то радует предстоящий брак, ибо кузен ее — изрядный ветреник, и она это знает. С хозяином же нашим я поделился своим замыслом, чтобы воспользоваться его помощью, — он должен меня представить и рассказать о моей особе много лестного. Теперь, Фелисиано, ты знаешь все о моей любви, моих тревогах и намерениях.
Фелисиано нашел удачной выдумку свосго господина — другим способом вряд ли удалось бы поближе познакомиться с дамой; вдвоем они стали обсуждать подробности и решили прежде всего нарядить дона Педро в смешной старомодный костюм — широкие сборчатые панталоны зеленого сукна, длиннополый кафтан, короткий плащ с круглой пелеринкой и зеленую бархатную миланскую шляпу; так нарядившись, дон Педро переселился в другую гостиницу, принадлежавшую брату их хозяина, тоже посвященному в тайну, что обошлось нашему дону Педро в несколько дублонов, — он, правда, из Фландрии навез кучу денег и драгоценностей, выигранных в карты, ибо в игре ему везло.
И вот, когда наш маркиз с красавицей дочкой возвращались, наконец, из паломничества, у них, невдалеке от Понферрады, сломались рукояти кресел — старику пришлось сесть на лошадь и ехать в город верхом; там он сразу же заказал другие рукояти, чтобы можно было продолжить путь, однако достаточно искусного мастера не нашлось, изготовление, сказали, продлится более двух дней, и путешественники, как ни досадно, вынуждены были задержаться.
Маркиз остановился в гостинице, где прежде проживал дон Педро, лучшей в этом городе, — потому-то дон Педро съехал оттуда и переселился в соседнюю. Хозяин гостиницы был подучен, что сказать маркизу о нашем кабальеро, а тут и случай отличный представился — путешественники, от нечего делать, обычно осведомляются, что есть примечательного в месте, где они находятся; вот и маркиз велел позвать хозяина, чтобы расспросить о Понферраде. Человек он был весьма обходительный, в Испанию приезжал уже не раз и язык наш знал, словно тут родился; когда хозяин предстал пред ним, он принялся спрашивать, как древен этот город, какие в нем есть знаменитые фамилии, чем занимаются жители, есть ли красивые дамы, и множество других подробностей; хозяин удовлетворил его любопытство, обстоятельно обо всем рассказав, и, перечисляя достопримечательности старинного городка, упомянул об особе дона Педро в таких словах!
