Продолжение «Тысячи и одной ночи» - Жак Казот

Продолжение «Тысячи и одной ночи»

ЖАК КАЗОТ

1719—1792

Гравюра. 1845. Худ. Э. де Бомон (E. de Beaumont; 1821—1888).

Публ. по изд.: Cazotte 1845.

ПРОДОЛЖЕНИЕ «ТЫСЯЧИ И ОДНОЙ НОЧИ»{1}

Книга первая

Арабские сказки, переведенные на французский язык членом Ордена Святого Базилия Великого, арабом по рождению Домом Дени Шависом, и обработанные господином Жаком Казотом, членом Дижонской академии и проч.

[СКАЗКИ ШАХРАЗАДЫ

Начало]

История о шахе персидском и двух завистливых сестрах{2} доставила изрядное удовольствие царю Шахрияру{3}, чье желание слушать всё новые и новые сказки ночь за ночью подогревалось и разгоралось с новой силой.

— Сестра, — обратилась Динарзаде{4} к Шахразаде{5}, — женитьба Хозрой-шаха{6} и связанные с ней необычайные события напомнили мне, как Харун ар-Рашид{7} женился на персидской царевне, а потом — на прекрасной Зютюльбе. Это случилось после его ночных прогулок по Багдаду{8}, на которые он, до неузнаваемости изменив свою внешность, выходил, желая развеяться. Рассказы твои — услада для меня, я их очень хорошо помню, но с радостью послушаю еще раз.

— Сестра, — отвечала прекрасная жена Шахрияра, — приключения Харуна ар-Рашида всегда так увлекали меня, что я наизусть знаю все обстоятельства его жизни, дошедшие до нас. Я могла бы рассказывать о славном халифе{9} день и ночь, и, если господин мой соблаговолит почтить меня вниманием, я немедля удовлетворю твою просьбу.

Царь улыбнулся в знак согласия{10}, и Шахразада начала такими словами.

ХАЛИФ-ВОР,

или ПРИКЛЮЧЕНИЯ ХАРУНА АР-РАШИДА С ПЕРСИДСКОЙ ЦАРЕВНОЙ И ПРЕКРАСНОЙ ЗЮТЮЛЬБЕ

На день Арафата[1]{11} в Багдад ко двору Харуна ар-Рашида, дабы иметь счастье лицезреть своего повелителя и со всей торжественностью почтить это высочайшее событие, съехались визири{12}, сановники, знатные господа и даже некоторые иноземные государи, покорные воле славного и могущественного халифа. Соблюдая традиции, ради великолепия праздника, его красочности и пышности не останавливались ни перед чем. Звучные голоса хатибов{13} эхом отдавались под куполом главной мечети, воздух наполняли благовония, кровь нетелей струилась по жертвеннику{14}, а рядом кружили и суетились служки: в общем, там было всё, что могло засвидетельствовать небу и земле благочестие владыки правоверных, повелителя мусульман и величайшего на свете царя. Однако церемония была долгой, и Харун, уже утомившийся от бесчисленных почестей, что ему воздавались, и от внимания, с коим он непременно обязан был их принимать, изнемогал от усталости и скуки. И обратился он к главе Бармесидов{15}, своему великому визирю, с такими словами:

— Джафар, праздник Великого Пророка нашего должен внушать радость{16}, но меня одолевает невольная печаль. Посреди пышности и блеска этого многолюдного собрания я чувствую неодолимое беспокойство. Мне надобно развлечься, но в такой день, как этот, я могу позволить себе лишь то, что принесет пользу моему народу. Давай переоденемся и отправимся в Багдад, станем раздавать милостыню и немного облегчим участь бедных и несчастных. К тому же я хочу собственными глазами посмотреть, как живут люди под моим началом и как справляют свои обязанности кади{17} и те, кто обязан следить за порядком.

Джафар всегда и во всем был готов служить и потакать халифу. И вот они вошли в тайные покои, переоделись до неузнаваемости, взяли по тысяче золотых монет, покинули дворец и пошли по городским улицам и площадям, раздавая милостыню направо и налево всем нуждающимся, что попадались им по пути. В одном из кварталов они увидели девушку, которая сидела на мостовой прямо посреди улицы: она обратилась к халифу и попросила подаяния во имя Аллаха. Государь поразился красоте протянутой ему руки — формой она была совершенна, а белизной подобна алебастру. Халиф велел Джафару подать нищенке золотой, и визирь исполнил волю своего господина.

Получив монету, девушка зажала ее в ладони, но по размеру и весу догадалась, что это совсем не то, что обыкновенно подают нищим{18}. Она раскрыла кулак, увидела золотой и что есть сил принялась звать Джафара.

— Прекрасный юноша! — молвила она, как только он снова подошел к ней. — Вы подали мне золотую монету: это просто милостыня, или у вас есть какое-то иное намерение?

— Госпожа, — отвечал Джафар, — вы обязаны благодарить за щедрость не меня, а моего спутника.

— Не откажите в любезности, — не унималась девушка, — попросите его объяснить, по какой причине он так одарил меня.

Джафар исполнил ее пожелание, и халиф велел передать нищенке, что опасаться ей нечего, ибо им руководили только милосердие и любовь к Аллаху.

— В таком случае, сделайте милость, заверьте этого доброго человека, — сказала незнакомка, — что я благодарю его от всего сердца и буду неустанно молиться, дабы Господь даровал ему долгие лета.

Халиф, узнав, как нищенка приняла подаяние и что пожелала тому, кто ее облагодетельствовал, тут же отослал Джафара назад.

— Спроси, девица она или замужем, — велел Харун, — и, если она свободна, скажи, что я предлагаю ей стать моей женой.

Джафар исполнил всё в точности, и незнакомка призналась, что она девица и готова выйти за того, кто питает столь добрые намерения, ежели он достаточно богат, чтобы уплатить подобающий выкуп{19}.

— Что за женщина?! — возмутился визирь, передав ответ халифу. — Или она думает, что повелитель правоверных снизойдет до уплаты выкупа?

— Мой вид служит ей оправданием, — возразил Харун. — Узнай, сколько она хочет.

Великий визирь подчинился его приказанию и получил следующий ответ:

— Выкуп должен равняться ежегодной дани городов Исфахана и Хорасана{20}.

Джафар покачал головой и поспешил догнать халифа, который уже направился во дворец. Великий визирь доложил своему