Люй Бувэй - Вёсны и осени господина Люя (Люйши чуньцю)
Чуский Чжуан-ван отправил Вэнь Увэя посланником в Ци. Когда тот проезжал через Сун, он не осведомился предварительно о праве на проезд через территорию царства. Когда он возвращался, Хуа Юань обратился к сунскому Чжао-вану: "Когда он ехал туда, он не спрашивал разрешения и теперь, на обратном пути, опять не спрашивает. Значит, они смотрят на нас как на захолустье! К тому же, когда вы ездили охотиться вместе с чусцами, именно он ударил плетью вашего слугу в Мэн-чжу. Прошу его покарать!" И Вэнь Увэя убили на дамбе реки Янлян. Чжуан-ван, и так уже теребивший рукава [по поводу сунцев], услышав об этом деле, сказал: "Так, значит!" — и, закинув рукава [выше локтей], стремительно встал. С боевой обувью его нагнали только во дворе, с мечом — у ворот, а с боевой колесницей — у рынка Пушу. Переселившись в предместье, он поднял войско и обложил сунскую столицу осадой на девять месяцев. Сунцы менялись детьми и ели их, а потом разбивали кости и варили из них бульон. Наконец, когда сунскому гуну пришлось приносить жертвы в храме предков костями жертвенных животных, он смирился и сообщил о своей болезни-слабости в таких словах: "Каковы бы ни были планы в отношении нас со стороны вашего великого царства, сделаем, как прикажете". Чжуан-ван тогда сказал: "Вот теперь Сун-гун заговорил как надо!" Затем он отвел войска на сорок ли и расположился лагерем у ворот Лумэна, чтобы заключить там соглашение, после чего смог вернуться домой.
Так что корень всех дел — в правителе, и страдает он тогда, когда на первом месте у него дела, а на втором — люди. А оттого что люди на втором месте, поруха и в самих делах. Как в нашем примере: погибает подданный, и правитель, считая это беззаконием, лично ведет свои войска и народ, чтобы покарать обидчика, — вот это как раз и называется не жалеть людей. Сун-гун покорился под предлогом болезни и вернул войска на место — можно считать, что это еще не полный провал. То, что ему еще довелось потом собрать чжухоу в Ханьяне и угостить тех, кто прибыл отметить его победу, разве не потому, что он действовал как при наступлении, так и при отступлении в [том эпизоде], руководствуясь моральным законом? Одной силы недостаточно для успеха предприятия.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Гордый вид / Цзяо цзы
Властитель царства, идущего к гибели, непременно заносчив, непременно считает себя разумным и непременно пренебрегает другими. Поскольку он самонадеян и ни во что не ставит мужей, поскольку он считает себя самым умным, все решения им принимаются единолично. Поскольку же он пренебрегает другими, он ни к чему другому не готов. Неготовность изменить свое субъективное мнение навлекает беды; решение всех вопросов единолично подвергает опасности собственное положение; пренебрежение мужами создает между ними стену. Кто не желает остаться в изоляции, должен непременно уважительно относиться к мужам; желающий сохранить свое положение должен уметь привлечь на свою сторону массы; желающий жить, не навлекая на себя беду, должен готовиться к любым неожиданностям. Эти три положения и составляют канон поведения властителя.
Цзиньский Ли-гун был склонен к расточительству и распущенности: он любил слушать льстецов-краснобаев и собирался удалить всех больших советников и поставить на их место своих подручных. Тогда Сюй Тун обратился к нему с речью: "Прежде всего необходимо уничтожить троих из рода Си: когда род-цзу слишком усиливается, от него так и жди неприятностей. Напротив, устранение крупных родов избавляет от массы забот". Гун сказал: "Согласен". Тогда послали Чанъюй Цзяо убить Си Чжоу, Си И и Си Чжи и на базарной площади выставить их останки. После этого Ли-гун направился с визитом в дом Цзянли Ши, но Луань Шу и Чжунхан Янь перехватили его и пленили. Никто из чжухоу не поспешил к нему на помощь, никто в народе не выразил по этому поводу сожаления. Через три месяца его убили.
Беда властителей в том, что они понимают, что вправе наносить вред людям, но не понимают, что когда такие кары налагаются неправомочно, они оборачиваются против них самих. Отчего это происходит? Оттого, что их рассудок короток-мелок. Когда же рассудок мелок, он не в состоянии охватить всех последствий, а кто не в состоянии предвидеть последствий, тот подвергает себя опасности.
Вэйский У-хоу держал военный совет, и его предложение было принято. Тогда, довольный, он откинул рукава и громко произнес: "Ваши мысли, дафу, оказались похуже предложенного мной, несчастным". Он встал, выждал некоторое время, а затем повторил то же самое еще трижды. Тогда Ли Ли, почтительно приблизившись, сказал: "В свое время чуский Чжуан-ван задумал одно предприятие, и весьма удачно. Успех был велик, однако когда он покидал совет, вид у него был опечаленный. Тогда справа и слева заговорили: "У вана такой успех, а он покидает совет с озабоченным видом! Позвольте узнать, отчего это так?" Ван ответил: "У Чжун Хуэя есть высказывание, которое мне по душе, там так сказано: "Сила чжухоу возрастает, когда он находит себе учителя, старшего друга — такой станет ваном, такой сохранит свой удел. Если же из тех, кого он себе подбирает, ни один не достигает его уровня — он идет к гибели". И вот взять меня, столь неразумного. Ведь среди планов, поданных всеми советниками, и впрямь нет ни одного, который мог бы сравниться с предложенным мною. Что же, мне грозит гибель?" "Это, — продолжал Ли Ли, — то, о чем печаловался способный стать гегемоном, а вы, господин, сами любуетесь своими единоличными решениями. Куда это годится?" У-хоу сказал: "Отлично!"
Забота властителя должна состоять не в том, чтобы не подумать о себе слишком плохо, а в том, чтобы не подумать о себе слишком хорошо. Когда понимают о себе слишком много, отказываются принимать советы; когда отказываются принимать советы, их и перестают давать. Ли Ли действительно умел увещевать своего правителя. Одним-единственным примером он заставил хоу лучше понять, что есть моральный долг правителя. Циский Сюань-ван задумал построить огромный дворец площадью в сто му, чтобы главный зал мог вмещать сразу триста семей-домов. Со всего царства были собраны лучшие мастера, строительство продолжалось уже три года, но конца не было видно. Никто из подданных не решался выступить перед правителем с увещеванием. Тогда перед Сюань-ваном предстал Чунь Цзюй и сказал: "Чуский правитель решил отказаться от ритуала и музыки древних, полагая, что музыка — нечто неважное. Осмелюсь спросить, можно ли после этого считать, что в Чу есть правитель?" Сюань-ван сказал: "Нет там правителя". Чунь Цзюй спросил: "В Чу несколько тысяч подданных, но никто не смеет выступить перед правителем с увещеванием — можно ли считать, что в Чу есть подданные?" "Нет там преданных подданных", — сказал правитель. "Ныне вы, господин, строите огромный дворец, — продолжал Чунь Цзюй, — на сто му, чтобы сразу собирать по триста семей-домов на приемы. Собрали лучших мастеров по всему Ци, прошло вот уже три года, а дворец все еще не готов. Из подданных же никто не решается выступить перед вами с увещеванием. Позвольте узнать, есть ли у вас верные подданные?" Сюань-ван сказал: "Нет у меня верных подданных". "Разрешите удалиться", — сказал Чунь и направился к выходу. "Мастер Чунь, мастер Чунь, вернитесь! — закричал ему вслед Сюань-ван. — Что же вы так поздно обратились ко мне? Я, недостойный, тут же распоряжусь о прекращении строительства". Затем, обращаясь к записывавшим, сказал: "Запишите. Я, недостойный, утратил добродетель и пристрастился было к гигантским сооружениям, но мастер Чунь поправил меня, недостойного".
В критике и увещаниях нужно быть умелым. То, что другие не решались выступить с увещанием, происходило не оттого, что они этого не желали. То, чего желал Чунь Цзюй, было тем же самым, чего желали и другие, — разница состояла в том, [что он знал], как это подать. Если бы не Чунь Цзюй, Сюань-ван стал бы посмешищем для всей Поднебесной. В свете сказанного властители, теряющие царства, по большей части походят на Сюань-вана, а если так, то беда их в том, что у них нет такого вот Чунь Цзюя. По этой причине, когда речь идет о увещевании со стороны честного подданного, нужно уметь найти подход к правителю — этому необходимо уделить особое внимание. Именно в этом — корень успеха или неудачи.
Утопив своего подданного Луань Цзяо в Желтой реке, чжаоский Цзянь-цзы провозгласил по этому случаю: "Я любил красивых женщин, и Луань Цзяо поставлял мне их; мне нравились дворцы, залы, террасы и павильоны, и Луань Цзяо заботился о том, чтобы все это у меня было. У меня был вкус к хорошим скакунам и красивым колесницам, и Луань Цзяо мне их всегда добывал. Но помимо всего этого мне нравились также настоящие государственные мужи, а вот их-то мне за шесть лет Луань Цзяо не представил ни одного. От этого мои слабые стороны умножились, а силы уменьшились".
