Люй Бувэй - Вёсны и осени господина Люя (Люйши чуньцю)
Так обстоят дела не только с конями, у людей тоже есть стати-признаки, как есть такие же внешние признаки у дел и государств — так со всем. Поэтому мудрец может знать о том, что было тысячу лет назад и что будет через тысячу лет, и это не потому, что он гадает о вещах, а потому, что они сами ему о себе сообщают. А книги предсказаний, такие, как "Люй ту" и "Пань бо", как раз на этих наблюдениях и основываются.
(пер. Г. А. Ткаченко)
Текст воспроизведен по изданию: Люйши Чуньцю. Весны и осени господина Люя. М. Мысль. 2001
КНИГА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Начало весны / Кай чунь
Когда гремит весенний гром, твари, пребывающие в зимней спячке, начинают двигаться. Когда начинают выпадать сезонные дожди, деревья и травы пускаются в рост. Когда питье, еда и место в согласии — все девять отверстий, сто сочленений и тысяча жил функционируют нормально. Когда властитель внимателен к своей дэ, собирает в себе всякое благо — к нему стекаются фениксы и мудрецы.
Бо по имени Хэ из Гун исправлял свое поведение, с любовью относился к разумным и доброжелательным, и среди морей все приходили под его руку. Когда во времена чжоуского Ли дела пошли плохо и сына неба уже фактически не было, все же вся Поднебесная обращалась к нему и звала его этим титулом.
Отсюда видно, что между вещами существует взаимный отклик. Поэтому и говорится: "Когда есть истинное поведение, есть и истинные свершения". То же и с умелым советником. Когда в его речах изложен истинный закон, тогда устанавливается различие между приобретением и потерей, выгодой и несчастьем. Это, конечно, уже не субъективные речи одного человека!
Когда вэйский Хуэй-ван умер, был установлен определенный день для погребения, но небо послало великий дождь и снег, так что буйволам он доходил до глаз. Тогда подданные предстали перед наследником, говоря: "Снег настолько глубок, что погребение в таких условиях вызовет жертвы со стороны народа и перерасход выделенных средств. Поэтому мы просили бы перенести день похорон". Наследник отвечал: "Если сын, из-за трудностей народа или государственных расходов, не совершит погребения предшествующего царя, это будет с его стороны нарушением долга. Я прошу вас больше об этом не заговаривать". Подданные больше не решились просить у него аудиенции и отправились к первому министру. Первый министр ответил: "Что я могу тут сказать? Здесь может помочь один лишь Хуэй Ши". И он попросил их изложить суть дела Хуэй Ши. Тот согласился и, пустившись в путь, предстал перед наследником престола. Хуэй Ши ему сказал: "Ведь день похорон установлен?" Наследник ответил: "Так". Тогда Хуэй Ши заговорил: "В старину царь Цзи Ли был похоронен у самого края горы Во, и его могилу размыли воды реки Луань, так что показались углы гроба". Вэнь-ван тогда сказал: "О! Это ведь наш владыка желает еще раз увидеть подданных и народ. Посему небо и велело реке Луань показать их ему". И он изъял гроб из могилы и перевез его во дворец, так чтобы народ мог видеть это. Через три же дня он был погребен вновь. Так понимал свой долг Вэнь-ван. А ныне назначен день погребения, а снег идет такой, что буйволов завалило по самые глаза, так что это дело трудно будет выполнить. Уверены ли вы, наследник, что, стремясь соблюсти день погребения, вы не излишне поспешны? Хотелось бы, чтобы вы, наследник, изменили день. Усопший правитель, без сомнения, немного медлит, чтобы проститься с алтарями земли и зерна и успокоить народ черноголовых; от этого дождь и снег. Если вы перенесете день похорон, это будет выполнением долга в понимании Вэнь-вана. Если же все оставите по-прежнему, это будет означать, что вы стыдитесь брать пример с Вэнь-вана". Тогда наследник сказал: "Отлично. Я согласен продлить срок и избрать для погребения другой день".
Хуэй Ши не только вел искусные речи, но и сумел заставить вэйского наследника отложить похороны умершего правителя. Его речи о долге в понимании Вэнь-вана были уместны. Речи о долге Вэнь-вана с целью научить мир — разве это малая заслуга?
Дом Хань возводил новый столичный город, и срок был установлен в пятнадцать дней. Начальником работ был Дуань Цяо. Один из участников опоздал с работами на два дня. Дуань Цяо задержал смотрителя этого участка и держал его в узилище. Сын заключенного отправился к начальнику удела Цзы Гао, чтобы сообщить об этом, и сказал: "Только вы, преждерожденный, можете спасти от смерти моего отца. Я просил бы вас сделать это". Начальник удела Цзы Гао согласился и отправился к Дуань Цяо. Поддерживая его под руку, тот поднялся вместе с ним на городскую стену. Цзы Гао осмотрелся и сказал: "О, какая прекрасная стена! Великий труд. Вам должна быть пожалована большая награда. Ведь с древности и по нынешний день никому еще не удавалось выполнить такой огромный труд и не покарать кого-нибудь при этом". Цзы Гао уехал, а Дуань Цяо в ту же ночь послал человека, чтобы тот снял узы с посаженного чина и отпустил его.
Поэтому и говорится: "Начальник удела Цзы Гао говорил так, чтобы совершить задуманное, без того, чтобы кто-нибудь знал, что он задумал; Дуань Цяо послушал его и совершил что надо, даже не зная, что он совершает". Вот так словом побуждать к делу есть высшее умение. Начальник удела Цзы Гао, можно сказать, умел говорить!
Младший брат Шу Сяна, Яншэ Ху, был в добрых отношениях с Луань Ином. Луань Ин провинился перед домом Цзинь. Тогда цзиньские правители покарали вместе с ним Яншэ Ху, а Шу Сян был обращен в рабство и искалечен. Ци Си сказал на это: "Я слышал, что когда ничтожество попадает на царство, не противиться этому недостойно, а когда благородный человек попадает в беду, недостойно не оказывать ему помощь". Он отправился к Фань Сюань-цзы и подал ему совет в таких словах: "Говорят, что тот, кто умел в управлении страной, не награждает слишком щедро, но и не карает без удержу. Ибо если награждать всех без разбора, то не минуешь и порочных, а если карать всех подряд, то кары не избежит и благородный. Если же по несчастью невозможно избежать злоупотреблений, то лучше уж наградить порочного, нежели покарать благородного. Поэтому Яо, когда речь шла о карах, позволял Шуню карать Гуня, но брал на службу [его сына] Юя. И когда речь шла о карах в доме Чжоу, то карали Гуань Шу и Дай Шу, но делали министром Чжоу-гуна. Вот это и было сдержанностью в карах". Тогда Фань Сюань-цзы велел чинам отпустить Шу Сяна.
Те, кто печется о спасении человека, часто идут навстречу опасностям и страданиям, им подчас не избежать унижений и забот; и все же они не всегда могут спасти человека. А вот Ци Си своими разговорами о дэ прежних царей добился освобождения для Шу Сяна! Поистине, ничто не может заменить учености! И во многих случаях это так!
ГЛАВА ВТОРАЯ
Исследование мудрости / Ча сянь
Допустим, есть хороший врач. Он лечит десятерых и девятерых ставит на ноги. Тогда искать его помощи явятся все десять тысяч. Так вот, заслуги и слава разумного человека делают его подобным хорошему врачу, и если правители не ищут у него доброго совета, это можно понять лишь как заблуждение.
Также и в состязании не помогут ни мужество и сила, ни правильно выбранный день, ни разного рода гадания, ни молитвы всех видов: все равно победит самый умелый. Заслуги и слава тоже в этом роде: суть в том, чтобы заполучить разумных людей.
Вэйский Вэнь-хоу считал своим учителем Бу Цзыся, своим другом — Тяньцзы Фана и оказывал уважение Дуань Ганьму. Страна его была управлена, сам он предавался отдыху. Ибо зачем же утруждать свое тело, занимать свой ум мудрому властителю? Он должен уметь схватить главное, вот и все. Когда снег и иней, дождь и роса выпадают ко времени, все сущее растет. Когда нравы людей исправлены, болезни, чудовища и язвы сами собой пропадают. Потому и говорится: "Видом своим напоминает подставку для платья", — этим хотят сказать, что он мало чем занимался.
Фу Цзыцзянь управлял Даньфу. Он играл на цине и сам даже не спускался в зал, но в Даньфу был порядок. Ума Ци уходил в присутствие, когда звезды еще горели на небе, и возвращался домой, когда звезды уже вновь зажигались. Он не знал покоя ни днем, ни ночью, делал все самолично, а Даньфу все так же пребывал в порядке. Когда Ума Ци спросил об этом у Фу Цзыцзяня, тот сказал: "Обо мне можно сказать, что я полагаюсь на людей, а о вас — что вы полагаетесь лишь на собственные силы. Поскольку полагаетесь на собственные силы, постольку все трудитесь; поскольку полагаюсь на людей, постольку отдыхаю".
Фу Цзыцзянь был правителем в полном смысле слова. Все его члены пребывали в покое, глаза и уши были полны здоровья, сердечная ци — в равновесии, а все его чины правили в согласии с долгом. Он знал точное число всему, вот и все. Не таков был Ума Ци. Тот обременял свою жизнь, утруждал свою цзин, не давал покоя ногам и рукам, занимался поучениями и увещеваниями. Хотя при нем и был порядок, но такой порядок несовершенен.
