Ли Юй - Двенадцать башен
Чем кончилось дело со свадьбой обеих пар и поладили ли супруги между собой, нам пока неизвестно. Давайте отдохнем и послушаем продолжение нашей истории в следующей главе.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Государь проявляет ревность к своим вассалам; в женских покоях приходит конец любовным утехам на супружеском ложе
Юй Цзычан, мечтавший о красавице Жаоцуй, довольствовался Вэйчжу. В первое время после свадьбы он испытал большое разочарование, однако постепенно примирился со своей судьбой и успокоился. Супруги стали жить в полном согласии. Как мы знаем, Жемчужина несколько уступала в красоте Лазури, но была по-своему прелестна и вполне могла считаться непревзойденной красавицей, если не сравнивать ее с Лазурью. Обаянием же своим и богатством души она даже превосходила Лазурь. Юй Цзычан хорошо это понимал.
Есть поговорка, которая будет здесь весьма к месту: «Своим сочинением старайся завоевать не Поднебесную, а экзаменатора». Вспомнив эти мудрые слова, давайте продолжим наш рассказ.
Надобно вам сказать, что Юй Цзычан отличался некоторым легкомыслием и был подобен порыву ветра или потоку воды. Юноша всерьез полагал, что его достойны лишь такие красавицы, как Чжао Фэйянь — Летающая Ласточка[290] или Ян Юйхуань — Нефритовое Колечко[291]. Вэйчжу, к его великой радости, ничуть не уступала этим красавицам древности. И понятно, что в душе Юй благодарил тестя, который устроил этот добрый союз, сообразуясь не столько с разумом, сколько с родительским чувством. Итак, молодые супруги жили в любви и согласии и поклялись друг другу никогда не разлучаться, как две рыбы камбалы[292]. Кстати заметим, что муж обещал жене не брать в дом вторую жену или наложницу.
А теперь вернемся к Дуань Юйчану. Вскоре после свадьбы он убедился, что Жаоцуй столь же добра, сколь и красива. В ней было много высших достоинств, как у жен древности, и эта мысль наполняла сердце Дуаня радостью. И все же женские чары не в пример другу вызывали у него беспокойство.
«Красавица жена — все равно что редкая драгоценность, которой обладают по счастливой случайности, — говорил он себе. — Ведь ее может взять какой-нибудь друг — попользуется и вернет мне, или же сластолюбивый монарх — позабавится и отдаст прежнему владельцу. А мне каково будет? Посмею ли я, обладая такой драгоценностью, возвыситься над особой самого государя? Еще в древности говорили: «Вины как будто за тобой нет, но ты прячешь за пазухой яшму»[293]. Словом, бед не избежать: разорят семью, истребят род, а то случится что-нибудь и похуже».
В минуты веселья Дуаня вдруг охватывала тоска, смех его умолкал, лицо становилось грустным. Даже во время игры в тучку и дождик его не покидали тревожные мысли. Лежавшая рядом красавица жена казалась совсем чужой, способной замарать его имя и обесчестить. Жаоцуй, конечно, не догадывалась об истинной причине таких перемен в настроении мужа и все приписывала неудаче, постигшей его на экзаменах. Поста в столице получить не удастся, придется ехать в дальние и опасные края, вот почему муж и страдает, как некогда человек из Ци. Жаоцуй старалась как могла утешить мужа, уверяя, что от судьбы не уйдешь.
— Небо помогает достойным! — говорила Жаоцуй мужу.
Дуань отвечал:
— Жизнь и смерть предопределены судьбой, богатство и знатность — Небом. Если получу должность в окраинных землях, где на каждом шагу подстерегает опасность, значит, так назначено мне судьбой. Умереть за отечество, когда оно в опасности, — долг подданного. Другое тревожит: ко мне, жалкому книжнику, пришли сразу три счастья. А Творец всего сущего предостерегает от излишеств и избытка, которые ведут к бедам, явным и скрытым.
Жена спросила, какие три счастья он имеет в виду.
— Первое счастье — мои таланты, которыми я наделен с детства, не зря прозвали меня «божественным отроком». Второе счастье — успех на экзаменах, а также почет и слава, ему сопутствующие. И, наконец, третье счастье — удачная женитьба. Многие мои друзья, люди весьма благородные, мечтают об этом счастье, но обрести его не могут. Есть такие стихи: «Во время странствий я вдруг забрел в селенье Тонкого Очарования и там увидел реку, по которой плыли утки-неразлучницы». Но увы! Каждое счастье, если оно к тому же в избытке, может разрушить жизнь и породить беды. А у меня сразу три счастья. Потому ждет меня большое несчастье! Что посоветует мне моя госпожа, если со мною что-то случится?
— Не так все страшно, как вам кажется, — проговорила супруга. — Впрочем, чрезмерное счастье действительно ни к чему, а что касается бед, то надо подумать, как их избежать. Если вы об этом уже размышляли, значит, знаете, что надобно делать. Скажите об этом мне, мой господин.
— Надо жить по принципу: «Пользуясь счастьем, довольствуйся бедностью». На мой взгляд, из десяти тысяч способов избежать беды — это единственно правильный. Впрочем, я, может быть, ошибаюсь.
— Объясните, как понимать ваши слова?
— А вот как. Живя в богатстве, не предавайся распутству. Попав в беду, не ропщи. Не гонись за богатством, довольствуйся бедностью. Мысль о возможных трудностях вынуждает закалять тело и душу, дабы можно было преодолеть эти трудности. Поэтому одежда не должна быть слишком красивой, дом — чересчур роскошным, еда и питье — сверх меры обильными. Словом, человек, что бы он ни делал, должен как бы оставлять немного свободного пространства, и тогда его ждет счастье грядущей жизни. Свои плотские желания надо сдерживать, в противном случае не сможешь преодолеть трудностей. Думаю, мысль проста и понять ее не трудно. Не следует предаваться чрезмерному веселью, а также утехам на ложе любви. Если судьбой тебе отпущено радостей на десять долей, возьми всего семь, от трех откажись — прибереги их на случай разлуки. Мудрость, которую я открыл тебе, исполнена сокровенного смысла, но, увы, не всем дано ее понять. Супруги эту мудрость не должны забывать, особенно в наше мятежное время. На сей счет есть хорошая поговорка: «У любящих супругов любовь никогда не бывает полной». И еще говорят: «Сверх меры не радуйся, обретя друга; сверх меры не печалься, если придется с ним разлучиться». Можно прожить чуть ли не весь век, и вдруг наступит разлука. И заметь, тем труднее ее пережить, чем сильнее и крепче была любовь. Чем больше было радости, тем больше будет печали. В общем, пользоваться счастьем надо с умом. В любовных утехах следует избегать излишеств, дабы не исчезла радость и не появилась печаль. Не следует причинять человеку боль, обижать его, чтобы потом не раскаиваться. Кто поступает именно так, может прожить в добром согласии целый век.
Выслушав мужа, Жаоцуй словно прозрела. Она спросила его, когда может появиться вакансия на должность. Возможно, все же наступит счастливый день, когда наконец они поселятся в спокойном месте и проживут там всю жизнь.
— Ты ведь знаешь, что я всего лишь жалкий книжник, которому судьба незаслуженно послала три бесценных дара. Из-за них мне пришлось бы пережить беды даже в мирные дни, а о нынешней смутной поре и говорить не приходится! Так стоит ли мечтать о счастливой случайности?!
В глазах жены блеснули слезы.
— Не печалься, моя госпожа! — воскликнул супруг. — Лучше вспомним еще раз слова: «Довольствуйся бедностью»! Надо научиться пренебрегать удовольствиями до того, как на тебя обрушились беды, но, уж если беды обрушились, надо их стойко переносить. Как только получу должность, сразу же возьму тебя к себе, что бы ни случилось. Я должен знать, что ты спокойна и тебе ничто не грозит. В этом мое счастье. В жизни супругов, как известно, бывают разлуки. Лишь по своему неразумению люди считают, что самую тяжкую разлуку несет с собой смерть. Разлучаться живым во сто крат тяжелее. Умереть вместо в минуту опасности куда лучше, чем страдать от разлуки. Это великая радость! Но Творцу всего сущего она неугодна.
— Разлука — тяжкое испытание, но она преходяща. Объясните же мне, почему разлука хуже смерти?
— Изволь! Что такое разлука? Это, к примеру, когда муж оказался на одном краю света, а жена — на другом. Они мечтают соединиться, но, увы, им не суждено. А теперь подумай о вечной разлуке, когда одному из супругов суждено умереть. Это значит, что Небо отказало супругам в соединении, а Земля наложила запрет на их встречи. Есть поговорка: «Вдовство при живом муже тяжелее, чем при мертвом». Ведь разлученные супруги страдают оттого, что хотят дожить до встречи. В мечтах о свидании они днем забывают о красивой одежде и вкусной пище, словно о чем-то ненужном, а ночью, мучимые жаждой любовных утех, с отвращением смотрят на парчовое одеяло, словно на покрывало, утыканное иглами. Этим несчастным день кажется годом. Вот почему они раньше срока дряхлеют. Случается, что муж еще не покинул родных мест, а супруга уже думает о возвращении. Или в дальних краях муж оказался в опасности, но остался жив, а дома его уже похоронили. И вот, чтобы люди не мучились, пожалуй, лучше смерть одного из супругов. Тогда вдова спокойно проживет в одиночестве, мирясь со своей судьбой. Кстати, именно так поступает перед кончиной монах. Он больше не думает о суетном мире, а, сидя на камышовой подстилке, устремляет взор в блаженные дали. И это доставляет ему столько же радости, сколько удовольствия мирской жизни. Поэтому лучше, когда людей разлучает смерть, а не жизнь. Бывает, что супруги еще задолго до того, как появиться на свет[294], поклялись умереть вместе. И действительно, в определенный момент они вместе кончают дни своей жизни. Без слов прощания, без печали, без единой слезинки. По-моему, такая разлука прекрасна! Она подобна вознесению к небесным эмпиреям. Но чтобы заслужить ее, надобно в течение многих десятков веков совершенствовать свой дух. Вот что я думаю. Если мы окажемся вместе в опасных краях, если случится с нами беда, мы добровольно примем смерть вместе с нашими детьми. И тогда о нас скажут, что верноподданный муж и его целомудренная жена жили вместе и вместе скончались. Для нас это будет великой, ни с чем не сравнимой радостью. Говорят: «Пион погиб[295], сделался духом, но по-прежнему остался сластолюбив». Возможно, это и справедливо, но лишь когда речь идет о человеческих чувствах, а не о правилах и установлениях.
