Ланьлинский насмешник - Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй
С тех пор раз в два-три дня наведывался торговец к Ван Шестой, а выходил от нее веселый и разгоряченный, будто его на горящие угли сажали. Немало денег выудил у него Хань Даого.
Больше десяти дней не появлялся Чэнь Цзинцзи. Айцзе тосковала. Каждый день, ей казалось, тянулся целых три осени, каждая ночь – не меньше пол-лета. Она страдала от «глаза», что у «дерева», от «сердца», что ниже «поля».[1756] Наконец, она послала в город вышибалу. Подошел он к дому начальника гарнизона Чжоу и стал ждать. Через некоторое время показался слуга Цзян.
– Что с господином? – спросил его потихоньку вышибала. – Почему он к нам не заглядывает?
– Нездоровится ему, – отвечал Цзян. – Никуда из дому не отлучается.
Вышибала доложил Айцзе. После совета с Ван Шестой они купили пару свиных ножек, пару жареных уток, две свежих рыбы и коробку печенья. Айцзе у себя в тереме растерла тушь и, разложив украшенную цветами бумагу, написала письмо. Короб с подарками и письмо были переданы вышибале.
– Постарайся повидаться с самим господином Чэнем, – наказала Айцзе. – Ему в руки передай да ответа дождись.
Вышибала спрятал за пазуху послание и с подарками отправился в город. Не будем говорить, как он туда добирался.
Перед домом начальника гарнизона Чжоу он присел у придорожной каменной террасы и стал ждать. Из дому вышел слуга Цзян.
– Мне самого господина Чэня надо повидать, – заговорил посыльный. – Я подарки принес, и дело есть. Я тут обожду, а ты доложи.
Слуга удалился. Немного погодя из дому с беспечным видом, покачиваясь, вышел Цзинцзи. Время стояло жаркое – пятая луна,[1757] и Цзинцзи был в креповом легком халате и шапке с ребристым верхом, украшенной золотой шпилькой. На ногах у него были летние туфли и светлые чулки.
– Как ваше драгоценное здоровье, сударь? – низко кланяясь, спросил вышибала. – А меня к вам Хань Айцзе послала. Просила письмо передать и подарки.
– Как себя чувствует барышня? – беря письмо, спросил Цзинцзи.
– Она грустит, сударь, – говорил посыльный. – Вы так давно ее не навещали. Просила вам низко кланяться. Как скоро вы собираетесь навестить нас, сударь?
Цзинцзи распечатал конверт и стал читать.
«Возлюбленному моему господину Чэню
с нижайшим поклоном от ничтожной наложницы Хань Айцзе.
Милостивый Государь!
С того момента, как я перестала лицезреть Вас, моим сердцем овладела неизбывная тоска. Душа моя терзается постоянною думой о Вас. Вы удостоили меня обещанием встречи, и, к двери прислонясь, я застыла на месте, пристально вглядываясь вдаль. Однако Вы снизошли до моей убогой хижины. Я посылала вышибалу справиться о Вас, но он вернулся ни с чем. Дошел до меня слух, будто Вы недомогаете, чем я сильно опечалена и отчего не нахожу утешения. Я терзаюсь наяву и во сне, что нет у меня крыльев, на которых я прилетела бы к Вашим стопам. У Вас же, сударь, рядом очаровательная любящая супруга. Разве Вы хотя бы вспомнили обо мне, наложнице! Меня Вы выплюнули словно косточку плода. К сему прилагаю короб со съестным, весьма скромным, к чаю. Надеюсь, Вы примите скромные знаки внимания, а равно и искреннее пожелание скорейшего выздоровления. О своей любви распространяться не стану.
Р.S. Посылаю мешочек для благовоний из узорной парчи с изображением пары неразлучных уток и прядь волос как выражение моих сердечных чувств.
Ваша ничтожная наложница Айцзе
с поклоном посылает в середине лета двадцатого дня».
Цзинцзи прочитал письмо и рассмотрел мешочек с прядью ее волос. На нем выделялись пара уточек-неразлучниц и надпись:
«Его милости возлюбленному господину Чэню».
Цзинцзи сложил письмо и вместе с мешочком спрятал в рукав.
Около их дома находился кабачок. Туда он и велел слуге Цзяну проводить посыльного от Айцзе.
– Угости его вином, – наказал Цзинцзи. – А я пока ответ напишу. Подношения ко мне в спальню отнесешь. Если матушка спросит, скажи: приказчик Се, мол, из кабачка прислал.
Слуга незамедлительно понес в дом подношения, а Цзинцзи проследовал к себе в кабинет, где тайком написал ответ и запечатал в пакет вместе с пятью лянами серебра. Потом он направился в кабачок.
– Тебя угостили? – спросил он посыльного.
– Благодарю вас, сударь, за доброе вино, – отозвался вышибала. Я сыт и мне пора в путь.
Цзинцзи вручил ему пакет с ответом и серебром.
– Поблагодари от моего имени барышню Айцзе. – наказал он. – А пять лянов серебра ей на расходы сгодятся. Дня через три я сам ее навещу.
Вышибала спрятал пакет и стал спускаться вниз. Цзинцзи проводил его за дверь кабачка.
Когда Цзинцзи вошел в спальню, Гэ Цуйпин встретила его вопросом:
– Кто это тебе прислал?
– Толстяк Се, приказчик, узнал, что мне нездоровиться, гостинцы собрал.
Цуйпин поверила мужу, и они решили утку, рыбу и свиные ножки отнести в задние покои Чуньмэй, для чего к хозяйке с подносом была послана служанка Цзиньцянь.
У Чуньмэй тоже не возникло никаких подозрений, когда ей сказали, что это из кабачка от приказчика, но не о том пойдет речь.
А пока расскажем о вышибале. Воротился он на пристань вечером и тут же вручил пакет Хань Айцзе. Она при свете лампы распечатала его и принялась читать.
Ответ гласил:
«Моей любимой Хань Пятой с поклоном отвечает Цзинцзи.
Милостивая Государыня!
Вы удостоили меня посланием и щедрыми дарами, за что выражаю Вам мою сердечную благодарность. Я постоянно помню о тех усладах, той пылкой любви, которую Вы мне подарили. Памятуя о нашем уговоре, я жаждал свидания с Вами, но из-за непредвиденного недомогания моего пришлось Вас разочаровать в Ваших ожиданиях. Мне доставили огромное удовольствие любезно присланные Вами яства и искусно вышитый мешочек, за что я Вам бесконечно благодарен и признателен. Дня через два-три обо всем поговорим с глазу на глаз.
Р.S. Дабы как-то выразить мое почтение, шлю пять лянов серебра и набивной платок. Искренне надеюсь, что придутся Вам по душе.
С поклоном Цзинцзи».
Айцзе прочла письмо, потом стала разглядывать платок. На нем было написано четверостишие.
Оно гласило:
Мой сучжоуский платок причудлив узором.Четкой кисти мазок, изящный и скорый.Полон сладостных чувств Хань Пятой в подарок.Пары фениксов пусть союз будет жарок.
После чтения стихов Айцзе отдала пять лянов серебра Ван Шестой. И мать и дочь с нескрываемой радостью стали ждать приезда Цзинцзи, но не о том пойдет речь.
Да,
С гостем любезнымбеседу вовек не нарушу.С другом сердечнымвдвоем лишь отводим мы душу.
Тому свидетельством стихи:
Сердечные думы бумаге она поверяла,Писала красавица – дух ее в высях парил.В руке ее ловкая кисть трепетала, порхала.Пойми: это крик приглушенный души ее был.
Если хотите узнать, что случилось потом, приходите в другой раз.
ГЛАВА ДЕВЯНОСТО ДЕВЯТАЯ
ПЬЯНЫЙ ЛЮ ВТОРОЙ ОБРУШИВАЕТСЯ С БРАНЬЮ НА ВАН ШЕСТУЮ
РАЗГНЕВАННЫЙ ЧЖАН ШЭН УБИВАЕТ ЧЭНЬ ЦЗИНЦЗИ
Изречения гласят:
Все огорченья наши, все волненья —
От неуменья перенесть лишенья.
При пораженье не теряй терпенья,
Глядишь – и низойдет к тебе прозренье.
Наставит слово Будды нас в морали,
Конфуций держит от вражды подале.
Желает каждый жизни бестревожной,
Но век прожить беспечно невозможно.
Так прошло еще два дня, а на третий приходилось рождение Чэнь Цзинцзи. Чуньмэй в его честь устроила пир в дальней зале. Веселились всем домом целый день.
– Давно я на пристань не заглядывал, – сказал он на следующее утро Чуньмэй. – Делать мне сегодня нечего, надо съездить в кабачок. И счета пора подвести, и от жары отдохнуть. Я скоро вернусь.
– Возьми паланкин, – посоветовала Чуньмэй. – Легче будет добираться.
Чуньмэй велела двоим солдатам нести паланкин, а слуге Цзяну сопроводить Цзинцзи в кабачок на пристань, однако не станем говорить, как они туда добирались.
Было уже за полдень, когда Цзинцзи вышел из паланкина и проследовал в кабачок. Его встретили приветствиями оба приказчика.
– Как ваше драгоценное здоровье, сударь? Полегчало немного? – спрашивали они Цзинцзи.
– Благодарю вас за заботу, – отвечал он, все мысли которого были заняты Айцзе.
Цзинцзи присел ненадолго и встал.
– Счета пока приготовьте, я приду и проверю, – наказал он и направился во внутрь кабачка, где его встретил вышибала и доложил Ван Шестой.
Хань Айцзе, облокотившись на перила, сверху всматривалась и кистью выводила стихи, чтобы отогнать душевную тоску, когда ей сказали о прибытии Цзинцзи. Она тотчас же, приподняв подол юбки, засеменила своими лотосами-ножками и торопливо спустилась из терема вниз. При встрече с Цзинцзи она и ее мать расплылись в улыбке.
– Дорогой сударь! – воскликнули обе. – Редкий вы у нас гость. Каким ветром вас принесло, какими судьбами!
