Философы из Хуайнани (Хуайнаньцзы) - Автор Неизвестен
Чета фениксов — Фэн и Хуан — парит в стране Высшего блага. Гром не гремит, молния не блистает, ветер не дует, дождь не шумит. Реки и потоки не выходят из берегов, травы и деревья не шелохнутся. Ласточки и воробьи смотрят на фениксов свысока, считая, что они им не соперники в космическом пространстве. Фениксы взмывают туда, в высоту, парят за пределами пространства меж четырех морей. Минуют сады Шупу на Куньлуне, пьют из стремнин у Каменного Столба, держат путь к островку у Мэнфань, облетают границы Цзичжоу, пролетают над горами Дугуан, провожают заходящее солнце в Ицзе, проносятся над водами Мертвой реки, на закате ночуют в Пещере ветров[673]. А в это время лебеди и дикие гуси, аисты и журавли в испуге прячутся и жмутся к берегу реки. Что уж говорить о разных ласточках и воробьях! Они кое-что смыслят в мелком трепыхании, но им неведомы истоки действительно больших деяний.
В былые времена возничие Ван Лян и Цзаофу[674] всходили на колесницу, брали в руки поводья, и кони подравнивались и послушно замирали, выбрасывали ноги в равномерном согласии, в движении и покое — как одна. Сердцем покойны, духом согласны. Тела их свободны и легки. В покое и напряжении одинаково весел их бег. Их аллюр — как один миг, повороты — как удар хлыста, круговые движения — как по кольцу. В мире все считают этих возничих мастерами, однако не видно, чтобы их ценили.
Такие возничие, как Цянь Це и Да Бин[675], отпускают поводья и удила, отбрасывают хлысты, отказываются от плети. Не движут колесницу, а она сама поднимается, не понукают коней, а они сами скачут. Солнце в пути, луна в движении, звезды блещут, черное небо вращается. Сверкают молнии, духи мчатся — вперед-назад, туда-сюда. Кругом не видно никаких границ. Не направляют, не покрикивают, а колесница обгоняет летящих домой гусей у горы Вздымающиеся камни, оставляет позади фениксов у горы Гуюй[676].
Летит, проносится вмиг, соперничает со стрелой, опережает ветер, настигает вихрь и уходит в далекую даль. Утром начинает свой путь с Фусана, вечером вместе с солнцем садится за гору Лотан[677]. Все это похоже на неиспользование, однако таким образом достигается польза — не рассуждением ума, не ловкостью рук. Желание оформляется в груди, дух сообщает его шестерке коней. Это и есть управление с помощью неуправления.
Некогда Желтый предок управлял Поднебесной, а помогали ему Лиму и Тайшаньцзи[678]. Они упорядочили движение солнца и луны, урегулировали чередование эфира инь и ян, расчленили границы четырех сезонов, определили календарный счет, провели различие между мужчиной и женщиной, обозначили разницу между самками и самцами, внесли ясность в положение высших и низших, установили деление на благородных и худородных, повелели сильным не нападать на слабых, многим не чинить бесчинств над немногими. И тогда народ сохранял свою жизнь и не умирал преждевременно. Урожай вовремя созревал, и не было стихийных бедствий. Все чиновники были справедливы и не знали корысти. Высшие и низшие жили в гармонии, и никто не превосходил другого. Законы и распоряжения были ясны, и не было в них темного. Советники и приближенные радели об общем благе и не разделялись на партии. Владельцы полей не покушались на чужие межи, рыбаки не боролись за излучины, на дорогах не поднимали чужих вещей, на рынках торговали без запроса, крепостные и городские стены не запирались, а в городах не было разбойников и воров. Небогатые люди уступали друг другу свое имущество, а собаки и свиньи выблевывали бобы и зерно на дорогу[679]. И не было в сердцах злобного соперничества. Тогда солнце и луна были кристально ясны, звезды и созвездия не сбивались в движении, ветры и дожди приходили вовремя, злаки вызревали, тигры и волки зря не кусались, хищные птицы зря не нападали Фениксы спускались на подворье, единороги бродили в предместьях, Синего дракона впрягали в упряжку, Фэйхуан мирно склонялся над кормушкой, государства северных варваров[680] не смели не прийти с данью.
Так было, пока не наступило время Фуси. В те далекие времена четыре полюса разрушились, девять материков раскололись, небо не могло все покрывать, земля не могла все поддерживать, огонь полыхал, не утихая, воды бушевали, не иссякая. Свирепые звери пожирали добрых людей, хищные птицы хватали старых и слабых. Тогда Нюйва расплавила пятицветные камни и залатала лазурное небо, отрубила ноги гигантской черепахе и подперла ими четыре полюса; убила Черного дракона[681] и помогла Цзичжоу; собрала тростниковую золу и преградила путь разлившимся водам. Лазурное небо было залатано, четыре полюса выправлены, разлившиеся воды высушены, в Цзичжоу водворен мир, злые твари умерщвлены, добрый люд возрожден. Тогда Нюйва взвалила на спину квадрат земли, взяла в охапку круг неба, сделала весну мягкой, лето — жарким, осень — убивающей, зиму — сохраняющей. Изголовье вымеряла по угольнику, ложе — по отвесу[682]. Прочистила то, что мешало свободному проходу инь и ян. Расправилась с вредоносным эфиром и злыми тварями, что наносили ущерб людскому благоденствию. В те времена засыпали без забот, просыпались без хитростей. Воображали себя то конем, то быком, шли неверным шагом, смотрели мутным взором. Ничего не ведая, они, однако, обладали гармонией. Не задумывались, откуда что пошло, плыли по течению, не зная, чего хотят. Тянулись словно тени, не ведая, куда идут.
В те времена хищные птицы и дикие звери не смели показывать свои когти и зубы, ядовитые змеи прятали свое смертоносное жало, не было и мысли, чтобы схватить или укусить. Подвиги Нюйва возвышаются до Девяти небес, простираются до Желтых источников[683]. Слава ее осеняет потомков, светом озаряет всю тьму вещей.
Нюйва всходила на громовую колесницу, в коренниках у нее был Откликающийся дракон[684], а вместо пристяжной — Сине-зеленый рогатый. Она брала в руки скипетр, садилась на циновку Лоту[685], желтые облака были шнурами ее колесницы, впереди проводником — Белый безрогий дракон, позади в свите — летящие змеи. Странствовала в смутной дали, на путях духов, поднималась к Девяти небесам,
