Философы из Хуайнани (Хуайнаньцзы) - Автор Неизвестен
Когда-то Учитель от Ворот Согласия пришел плакать к Мэнчан-цзюню[657]. Строем речи, проникновенной мыслью, ласканием сердца, звуками голоса растрогал Мэнчан-цзюня, слезы у того полились ручьем, он плакал неудержимо. Чувства и мысли этого Учителя оформлялись внутри, а вовне вселяли скорбь в человеческие сердца. Это непередаваемое искусство. Если же заурядный человек станет подражать его внешнему виду, не овладев «господином формы»[658], то это будет только смешно. Пу Цецзы[659] доставал птиц с высоты свыше ста жэней, Чжань Хэ ловил рыбу в глубокой пучине — оба они владели чистейшим искусством (дао), величайшей гармонией. Разные виды существ друг другу откликаются. В этом заключается сокровенная тонкость, глубочайшая малость, которую не постигнуть рассуждением, не изъяснить в речах. Приходят восточные ветры, и вино переливается через край, шелковичный червь выпускает нить, и рвется струна шан[660] — как будто кто-то тронул их. Очерчивают силуэт пепельного круга в лунном свете, и в лунном ореоле открывается проход[661], кит умирает, и появляется комета — как будто кто-то их побудил к этому. Поэтому мудрец, вступая на престол и облагодетельствуя народ, хранит дао и не говорит. Когда господин и слуги не в согласии, то на небе появляется солнечное свечение бэй и цзюэ. Это свидетельство того, что человеческий дух и небесный эфир взаимно откликаются. Облака в горах подобны пышным зарослям; облака над водой подобны рыбьей чешуе; облака в засуху подобны дыму от костра; облака в дожди подобны волнам. Все принимает образ того, чем вызвано. Янсуй добывает огонь от солнца, фанчжу — росу от луны[662].
В пространстве между небом и землей происходит столько изменений, что самые искусные календари не могут их перечесть. Рука стремится схватить смутно ощущаемое, но свет его неуловим глазу. Ведь то, что мы сжимаем в ладони, ведет свой род из-за грани Великого предела. А то, благодаря чему добываются вода и огонь, — это взаимодействие однородного эфира инь и ян. Благодаря этому Фу Юэ оседлал звезду Чэньвэй[663]. Высшая степень инь — это леденящий ветер, высшая степень ян — это иссушающая жара, от их соития образуется гармония и рождается вся тьма вещей[664]. Коли будет масса самцов и ни одной самки — какое же порождение возможно?[665] В этом и заключается неизреченное красноречие, непередаваемое дао. Поэтому для привлечения далеких используют недеяние, для сближения с близкими пользуются бездействием. Только путешествующие в ночи[666] способны владеть этим искусством.
Когда кони унавоживают поля[667], а колеи повозок не пересекаются за пределами дальних стран — это называется сидя мчаться, тонуть на суше, днем быть во мраке, а ночью видеть свет, зимним холодом плавить, а летним жаром замораживать. Дао не обретается собственными усилиями и не от них утрачивается. Способному дано с избытком, у неспособного — нет и необходимого. Кто следует дао — приобретает, кто идет наперекор ему — терпит неудачу. Это подобно жемчужине суйского хоу и нефриту Хэ[668]; кто обрел их — разбогател, кто потерял — обеднел. Грань приобретения и утраты глубока и тонка, неясна и темна. Трудно постичь ее рассуждением, невозможно изъяснить в словах. Откуда знаем, что это так? Ныне трава дихуан лечит кости, «сладкая трава» лечит тело. Применять то, что лечит кости, для лечения тела или то, что лечит тело, чтобы лечить кости, — это значит уподобиться некоему Вансунь Чо, который пытался, удвоив дозу лекарства от сухотки, оживить казненного, то есть просто потерять здравый смысл. Разжигать дрова огнем и плавить в этой топке металл естественно, но из свойства магнита притягивать железо делать вывод, что он притянет черепицу, — затруднительно.
О вещах конечно же нельзя судить только на основании их ценности. Янсуй добывает огонь от солнца, магнит притягивает железо, краб, попав в клей, портит его, а подсолнечник поворачивается за солнцем. Отчего это происходит, будь хоть мудрецом, не объяснить! Ощущений глаз и ушей недостаточно для определения законов вещей, усилий сердца и мысли недостаточно для установления истины. Тот, кто управляет с помощью ума, не удержит царства. Только тот, кто постиг Высшую гармонию[669] и овладел взаимным отзвуком саморазвивающихся явлений, только тот способен на это. Обрушивается гора Яо, и замерзает река Боло, рождается оружейник Цюй Е, и появляется меч чуньцзюнь[670]. Чжоу правил неправедно, и рядом был Цзо Цян, а появился Великий гун, и царь Воинственный совершил свой подвиг[671]. Отсюда видно, что путь пользы и вреда, двери несчастья и счастья не открываются по требованию. Дао и дэ подобны выделанной коже и сырой — далеки, но близки, близки, но далеки. Не поймать это дао, мелькающее как мальки. Потому мудрость подобна зеркалу — не провожает, не встречает, откликается и не хранит. Совершаются тысячи изменений, но ничему не причиняется вред. Ухватишь его — но вот уже и потерял; потерял не значит, что вот-вот найдешь. Так, настраивающий струны тронет струну гун, и гун откликнется, тронет струну цзюэ, и цзюэ отзовется. Это гармония подобных звуков. Изменишь тон одной струны — и уже она не найдет согласия в пяти [тонах]. Заиграешь — и все двадцать пять струн откликнутся. Разница в звучании происходит не от звука, а от главного тона.
Поэтому тот, кто постиг Высшую гармонию, подобен пребывающему в чистом опьянении, сладко засыпает, чтобы странствовать в ее сердцевине, не зная ничего о том, откуда он пришел. В чистой кротости погружается в волны, безмятежно идет к концу, как будто никогда не покидал своего корня. Это и называется Великим постижением.
Ныне в Цзичжоу странствует чета драконов — безрогий Красный и рогатый Сине-зеленый[672]. Небо ясно, земля покойна, хищные звери не нападают, птицы не угрожают. Драконы гуляют в ореховых чащах, щиплют траву, наслаждаются вкусом, смакуют сладость. Бродят в пространстве не более ста му. Угри смотрят на них с презрением, полагая, что те не могут с ними соперничать на реках и на морях. Чета драконов отправляется в Белый Дворец, что на Черно-красных облаках, где происходит противоборство инь
