«Планы сражающихся царств» (исследование и переводы) - Ким Васильевич Васильев
Борьба старых и новых слоев внутри правящего класса Сражающихся царств осложнялась в связи с существовавшим тогда обычаем приглашать полководцев и государственных деятелей из-за рубежа. Так возникали конфликты между пришлыми сановниками и ревнителями местного патриотизма. В среде последних складывались устные рассказы, умалявшие авторитет того или иного заезжего сановника, отрицательно оценивавшие его деятельность[407]. На основе таких рассказов составлялись тексты публицистического характера. Два подобных текста, в которых вершится не в меру строгий суд над циским полководцем Тянь Данем, действовавшим в царстве Чжао, сохранились в «Планах Сражающихся царств». В первом случае Тянь Дань оказывается посрамленным в споре с коренным чжаосцем — полководцем Чжао Шэ[408]. Во втором — тот же Чжао Шэ выступает с предостережением, что использование Тянь Даня в войне с яньским полководцем Жун Фэном не принесет успеха царству Чжао: «Если Аньпин-цзюнь (Тянь Дань) глуп, то он, конечно, не сможет устоять перед Жун Фэном; если Аньпин-цзюнь умен, то он тоже не согласится сражаться с жителями [царства] Янь... Если Аньпин-цзюнь умен, то зачем ему укреплять силу Чжао? Если Чжао будет сильным, то Ци больше не стоять во главе правителей! Если он получит войска сильного Чжао, чтобы преградить путь яньскому полководцу, то попусту потратит несколько лет, расходуя силы воинов, людей знатных и мобилизованных сверх обычного контингента на рытье рвов и строительство укреплений, приводя в негодность колесницы, панцири и бунчуки, опустошая государственные склады и амбары с продовольствием. Когда оба царства достаточно научат друг друга [ратному делу], он соберет свои войска и возвратится»[409]. Цитированный текст завершает язвительная приписка «от составителя»: «В летних лагерях [армии Тянь Даня] в подвесных котлах варили пищу. Захватили три города. У самого большого из них стена не превышала ста чжи[410]. В результате все вышло так, как и говорил Мафу-[цзюнь] (Чжао Шэ)»[411].
Особую группу в рассматриваемом памятнике составляют тексты, бичующие бессилие, трусость и политические просчеты последних правителей Сражающихся царств, повинных, по мнению авторов, в гибели своих владений. Присущие этим повествованиям особенности — полемический подтекст, острота характеристик отрицательных персонажей, часто переходящих в гротеск, полные образной восторженности похвалы в адрес непримиримых противников Цинь, — указывают на то, что они возникли из насущных потребностей политической борьбы и создавались лишь немного времени спустя после событий, которым были посвящены. Характернейший пример — повествование, завершающее раздел «Планы царства Ци»: «Циский ван Цзянь направился с визитом в Цинь. Сыма Цянь из Юнмэня сказал ему: "Ты занял престол ради алтарей земли и злаков или ты занял престол ради того, чтобы стать ваном?". Ван ответил: "Ради алтарей земли и злаков". Сыма продолжал: "Если ты занял престол ради алтарей земли и злаков, почему же ты, ван, покидаешь их и направляешься в Цинь?" Циский ван повернул колесницу и возвратился. Когда некий сановник из Цзимо услыхал[412], что юнмэньский Сыма выступил с увещеваниями, которые были приняты, то он решил, что можно представить свои соображения. Попав на аудиенцию к цискому вану, он сказал: "Циские земли тянутся на несколько тысяч ли, [они выставляют] несколько миллионов[413] латников. Ведь все сановники из трех Цзинь недовольны [господством] Цинь, и более сотни их поселилось между Э и Цзюанем[414]. Ты, ван, привлеки их и вручи им миллионное войско, чтобы они забрали земли, некогда принадлежавшие трем Цзинь. Можно будет даже вступить в заставу Линь-цзинь. Сановники из Яньина не желают подчиняться Цинь, и более сотни их собралось к югу от стены. Ты, ван, привлеки их и вручи им миллионную армию, чтобы они забрали земли, некогда принадлежавшие Чу. Можно будет вступить даже в заставу Угуань[415]. Если сделаешь так, то сможешь утвердить авторитет Ци и погубить царство Цинь. Тебе, великий ван, не следует отказываться от [привилегии] объявлять свои решения (чэн чжи)[416], глядя на юг, и взамен этого прислуживать Цинь, глядя на запад". Циский ван не послушал его. Цинь послало Чэнь Чи, чтобы тот заманил циского вана в пределы [царства Цинь] обещаниями союза и земель протяженностью в пятьсот ли. Циский ван, послушав не сановника из Цзимо, а Чэнь Чи, поехал. В Цинь его поселили между Гун и Сунбо[417], где он и умер от голода»[418].
Есть некоторые обстоятельства, позволяющие, на наш взгляд, установить направление, в котором следует искать создателя этого текста и ту аудиторию, к которой он обращался. Непосредственные цели написавшего повествование о позорной гибели последнего циского вана вскрыть нетрудно. Важнейшая из них, пожалуй, заключается в том, чтобы усугубить его дурную славу, вновь напомнить о его трусости и упорстве, с которым он отвергал мудрые советы и слушал лишь тех, кто вел дело к капитуляции перед Цинь. В раннеханьской литературе можно встретить сентенциозные характеристики последнего циского вана, в которых также отмечаются эти обстоятельства[419].
В анализируемом тексте упоминаются выходцы из Чжао, Хань Вэй (т. е. трех Цзинь) и Чу, не желающие подчиняться Цинь и поселившиеся на территории царства Ци. Автор этого текста, по-видимому, имел в виду политических эмигрантов, покинувших свои царства после того, как они были оккупированы циньскими войсками[420]. Таким образом, план сановника из Цзимо сводился к тому, чтобы поддержать политических эмигрантов из аннексированных циньским ваном царств и, воспользовавшись повсеместным недовольством циньской тиранией, очистить земли Поднебесной от оккупационных войск, оттеснив их за старые границы царства Цинь. Этот план построен из вполне исторически правдоподобных элементов. Это заставляет думать, что он был сфабрикован тогда, когда вопрос о реальных обстоятельствах, предшествовавших капитуляции циского вана Цзяня, мог еще сохранить злободневность.
Рассказывая о том, как по вине
