Юэ Дун - Дополнение к Путешествию на Запад
Сунь Укун не мешкая отыскал камень, который можно было бы приспособить под тушечницу, и смастерил кисточку из ветки сливы. Вместо туши он размешал грязь, а за неимением бумаги разложил на земле бамбуковые дощечки и вывел на них заглавие своего сочинения: «Поминальное слово». Подобрав рукава на манер деревенского писаря, он стал писать, покачиваясь из стороны в сторону, притопывая ногой и громко читая вслух сочиненное им поминальное слово.
«Я, Царь Обезьян и первый ученик великого наставника закона Будды, Танского монаха Сюаньцзана, получившего от законного государя Великой Тан Мешочек Сотни Драгоценностей, Посох Настоятеля с Пятью Жемчужинами и титул Брата Императора, я, владыка Пещеры Водной Завесы, Великий Мудрец, равный Небу, Бунтарь, учинивший переполох в Небесном Дворце[8], и почетный гость Подземного Царства, Сунь Укун, почтительно приношу в жертву чистое вино и постную пищу и обращаюсь к вам, одинокие души детей и дев весеннего ветра, с такими словами:
Увы мне! Ивы у ворот обратились в золото; орхидеи в саду вот-вот преобразятся в яшму. Небо и Земля не ведают милосердия; зелень весенняя не приносит плода. О, почему прелестные подвески уплывают вместе с персиковыми цветами по реке Сян в третий месяц? Почему белые журавли облаков тают в прозрачном тумане Девяти Небес? Могу ли я, о духи, навек распроститься с вами? Я втайне печалюсь о вас!
Там, где драконы и змеи обвивали бронзовые колонны, в зале, заполненном шелковичными червями, не расставаясь с яшмовой лютней, под ветром и дождем, в окружении тигров, рычащих на высокой башне, жила Неукрашенная Дева. Отчего же, когда сшиты весенние платья, и зеленеет весенняя поросль, и дни по весне становятся все длиннее, обрывается весенняя жизнь? Могу ли я, о духи, навек распроститься с вами? Я втайне печалюсь о вас!
Увы мне! Дитя великих превращений, на бамбуковой палке-скакалке едущий верхом версту за верстой, держа в руке лампу с горстью светлячков, не таит зла в душе. Не поднесены деньги на омовение тела, но волшебные птицы погрузились в Западную Пучину. О столпы жизни, кому сродни красный цвет[9], облачитесь в одежду из перьев гусиных и резвитесь в Пурпурной Долине. Могу ли я, о духи, навек распроститься с вами? Я втайне печалюсь о вас!
Но вот Конфуций семи лет от роду прятался в пологе спальни и подражал стрекотанью цикад. А Цзэн Цэнь еще ребенком приносил жертвы, стоя под лестницей. Отчего ж нынче не поминают сии славные образцы? Раскололась яшма у Южного Поля, поник лотос в Восточном Пруду. Никто не подбирает плывущие по воде ююбы, не жует упавшие на землю листья дерева тун. Могу ли я, о духи, навек распроститься с вами? Я втайне печалюсь о вас!
Увы мне! Пиши я хоть на Юг или Север, хоть на Запад или Восток, я не смогу вернуть сюда ваши души. Как зовут вас: Чжан или Цянь, Сюй или Чжао? Разве расскажут об этом древние плиты могил? Могу ли я, о духи, навек распроститься с вами? Я втайне печалюсь о вас!»
Кончив читать свое сочинение, Сунь Укун оглянулся и увидел, что стоит прямо перед пионовым кустом. Учитель дремал, уронив голову на грудь, а Шасэн и Чжу Бацзе сладко спали, подложив под голову камни. Сунь Укун с улыбкой сказал про себя: «Обычно старый монах не теряет бодрости, я еще никогда не видел его таким усталым. Сегодня мне повезло — я не буду страдать от его заклинаний». Он вырвал пучок травы, скатал из него шарик и сунул его в ухо Чжу Бацзе, а в другое крикнул: «Унэн! Хватит смотреть сны и видеть все наоборот!»
— Учитель, почему вы зовете Унэна? — пробормотал, не просыпаясь, Чжу Бацзе.
Увидев, что Чжу Бацзе спросонья принял его за Танского монаха, Сунь Укун крикнул голосом учителя:
— Ученик мой, только что здесь проходила Бодисаттва Гуаньинь и попросила меня передать тебе свой поклон.
— А она сказала что-нибудь про меня? — спросил Чжу Бацзе, по-прежнему не открывая глаз.
— Конечно! — ответил Сунь Укун. — Бодисаттва все без утайки поведала и про меня, и про вас троих. Мне она сказала, что я не смогу стать Буддой, и потому мне незачем идти в страну Западного Рая, А вот Сунь Укун — тот наверняка станет Буддой и должен идти на Запад один. Шасэну лучше быть монахом и найти приют в каком-нибудь святом храме по дороге на Запад. А потом Бодисаттва взглянула на тебя и сказала: «Унэну нравятся его сны, ему тоже ни за что не добраться до Западного Рая. Пусть лучше подыщет себе любящую и верную жену».
— Я не хочу ни Западного Рая, ни любящей жены! — заорал Чжу Бацзе. — Я хочу только хотя бы полдня поспать всласть. — И он захрапел, как бык.
Поняв, что Чжу Бацзе не проснется, Сунь Укун рассмеялся и со словами: «Ну, ученик, я пошел дальше» — отправился на запад паломником, кормящимся подаянием.
Сметя толпу детей и девушек, Сунь Укун одним ударом отсек корни страстей. Увы, одна мысль о сострадании рождает множество ложных мыслей.
ГЛАВА ВТОРАЯ
На дороге династия Новая Тан появляется наконец;Обитель славного императора — Зеленой Яшмы Дворец.
С этих пор Сунь Укун прибегает к тысяче уловок для того, чтобы обмануть других, но оказывается обманутым сам.
Сунь Укун взвился ввысь и стал смотреть то на Запад, то на Восток, подыскивая место, где можно было бы рассчитывать на подаяние. Прошло четыре часа, а вокруг не появилось ни единой души. Приуныл Сунь Укун и уже совсем было собрался сесть на облако и улететь восвояси, как вдруг заметил вдалеке большой город, опоясанный рвом. Сунь Укун стремглав помчался туда и увидел на городской стене огромное полотнище из зеленого шелка, а на нем уставным письмом было начертано золочеными иероглифами: «Государь, восстановивший царствие, Новый Сын Неба Великой Тан, потомок императора Тайцзуна в тридцать восьмом колене».
Увидав слова «Великая Тан», Сунь Укун с испугу покрылся холодным потом. «Мы же все время шли на Запад, — подумал он, — и вдруг снова оказались на Востоке? Тут, верно, какой-то обман! Что за нечисть сбивает нас с толку? Эка напасть!»
Поразмыслив немного, он сказал себе: «Доводилось мне слыхать, что небо круглое и его можно обойти вокруг. Должно быть, мы дошли до самого края райских чертогов Запада и теперь пришли на Восток с обратной стороны. Коли так, то бояться нечего. Стоит пройти еще немного, и мы снова попадем в Рай Запада. Может, так оно и есть?»
Потом он еще немного подумал и забеспокоился не на шутку: «Нет, тут что-то не так. Если бы мы проходили через Райскую Страну Запада, то неужто всесострадающий Будда не окликнул бы меня? Я виделся с ним несколько раз, и он всегда был очень добр и любезен со мной. Нет, здесь что-то не так».
Он еще разок пораскинул мозгами и воскликнул: «Старина Сунь чуть было не запамятовал! Когда я был владыкой Пещеры Водной Завесы, среди нашей братии водился один, по прозвищу Гонец в Лазурной Одежде. Он дал мне книгу, которая называлась «Частные заметки о горе Куньлунь», а в книге той было сказано: «Есть Срединное Царство, которое на самом деле не Срединное Царство, а только так называется». Не иначе как это та самая Западная Страна, которая ложно зовется Срединным Царством! Видно, та книжица правду говорила».
Но прошло несколько мгновений, и Сунь Укун, не помня себя, заорал во весь голос: «Ложь! Ложь! Ложь! Ложь! Ложь! Если жители этой страны выдают себя за людей Срединного Царства, то они и должны писать просто «Срединное Государство». При чем тут «Великая Тан»? К тому же мой учитель говорил, что государи Тан только-только завладели Поднебесной, как же здесь так быстро про это узнали, что успели и название новое царству дать, и новую надпись вывесить? Наверняка кто-то мне голову морочит!»
Сунь Укун снова погрузился в размышления, но не смог ничего придумать. Тогда он воззрился на полотнище, решив дочитать до конца все, что на нем начертано. Опять взгляд его уперся в слова: «Государь, восстановивший царствие, Новый Сын Неба Великой Тан, потомок императора Тайцзуна в тридцать восьмом колене». Тут он от негодования взвился до небес. «Неправда! Не может этого быть! С тех пор как учитель покинул пределы Великой Тан, не прошло и двадцати лет, отчего же тут минуло уже несколько веков? И хоть учитель и бывал в пещерах бессмертных небожителей и добирался даже до Острова Бессмертных, он, как и все смертные, сотворен из плоти и крови. Откуда же такая разница во времени? Нет, здесь точно обман!»
«А впрочем, — засомневался Сунь Укун чуть погодя, — кто его знает? Если каждый император правил только по месяцу, тогда за четыре года сменятся все тридцать восемь правителей. Может, никакого обмана и нет».
Тут Сунь Укун вконец растерялся и, как ни бился, так своих сомнений и не разрешил. Тогда он уселся на краешек облака и мысленно произнес тайное заклинание, призывая местное божество земли. Теперь-то он узнает истину! Сунь Укун прочитал заклинание с десяток раз, а бог и не думал являться. «Обычно стоит мне только начать читать заклинание, как божества земли бегут ко мне со всех ног, — подумал Сунь Укун. — Что же сегодня случилось? Хоть дело и срочное, не стану на них гневаться. Пойду-ка спрошу у служащих Небесной Управы, что заступили на дежурство. Уж они-то расскажут все как есть!»
