Юэ Дун - Дополнение к Путешествию на Запад
Недолго думая, Сунь Укун громко окликнул того, кто по виду показался ему среди них за старшего: «Вы из каких мест будете? И на какие работы вас подрядили?»
Мастеровые отложили свои топоры и с небесной выси отвесили Сунь Укуну поклон. «Господин с Юго-Востока, мы родом из деревни Золотая Рыбка и зовемся небесными ходоками, — ответили работники. — Двадцать лет назад один бродячий даос научил нас искусству хождения по небесам. Все наши односельчане — и мужчины и женщины — умеют рисовать талисманы, читать заклинания и ездить верхом на облаках, поэтому нашу деревню называют Деревней Небесных Ходоков. У нас все до единого могут ходить по небу. Мы и думать не думали, что в этой стране есть Небесный Владыка Зеленого-Зеленого Мира, его еще зовут Владыкой Маленькой Луны. Недавно он вышел встречать проходившего мимо паломника, а тот оказался учителем знаменитого Сунь Укуна, Танским монахом по имени Чэнь Сюань-цзан — тем самым, что получил от Императора Мешочек Сотни Драгоценностей, Посох Настоятеля с Пятью Жемчужинами и титул Брата Императора. Этот монах, носивший в миру фамилию Чэнь, на редкость возвышен и добродетелен. Мяса не ест, вина не пьет и очам своим не позволяет блуждать как попало и по случаю «украсть цветочек». Кому, как не ему, идти в Райскую Страну Запада? А вот Сунь Укун — отпетый негодяй! Людей косит, словно траву. Дорога на Запад залита кровью его жертв, и, услыхав его имя, всякий от гнева скрежещет зубами. Правитель Царства Великого Сострадания сжалился над людьми и перегородил дорогу на Запад бронзовой стеной высотой до самого неба. Он слышал, что Сунь Укун может становиться большим и маленьким и принимать любой облик, поэтому он расстелил перед стеной на шестьдесят тысяч ли мелкую-премелкую сеть, которую назвал «сетью любви». Вот так небеса поделили на Западную и Восточную половины, и теперь через ту стену не перебраться ни на лодке, ни на повозке, ни по суше, ни по воде. Танский монах был застигнут врасплох. Сунь Укун просто-напросто удрал. Два других ученика Танского монаха принялись лить слезы, а белая лошадь монаха даже перестала щипать траву.
Все же Танский монах и на этот раз нашел выход из положения. Он велел двум своим оставшимся ученикам не отчаиваться, а сам вскочил на лошадь и поскакал в Зеленый-Зеленый Мир. Когда Владыка Маленькой Луны увидел его, ему показалось, что в предыдущем рождении они были связаны узами любви, и он встретил монаха как самого дорогого гостя. Даже хотел уступить ему весь Зеленый-Зеленый Мир, да только тот отказался, потому что решил во что бы то ни стало дойти до Западного Рая. Владыка Маленькой Луны попытался настоять на своем, но монах повернулся к нему спиной и пошел прочь. Правитель поспешил за паломником вдогонку, долго шел за ним по пятам и уговаривал, а тот и слушать ничего не хотел. Несколько дней Владыка Маленькой Луны думал, как бы помочь Танскому монаху, но так и не додумался. Тогда он созвал на совет умнейших людей государства. Один из них возьми да и скажи: «Если бы мы нашли таких людей, которые могут продолбить небеса, мы проделали бы в небе дыру и позволили бы уважаемому Чэню пройти прямо во Дворец Яшмового Императора, а там уважаемый Чэнь мог бы испросить для себя проезжую грамоту до самого Рая. Кажется, неплохо придумано». Владыка Маленькой Луны обрадовался, хотя сомнения в успехе дела по-прежнему его не оставляли. Не мешкая он послал своих воинов повсюду искать тех, кто умеет долбить небеса. Когда воины увидели, как мы охотимся в небе за дикими гусями, они тут же устремились в нашу сторону. Их предводитель в золотых доспехах показал на нас рукой и закричал: «Вот они, долбильщики небес! Окружайте их, мои воины! Хватайте всех до единого, надевайте на шею цепи и поведем их к Владыке Маленькой Луны!» Державный властитель был очень доволен. Он приказал снять с нас цепи и угостил добрым вином. А потом повелел нам пробивать в небе дыры. Но недаром в народе говорят: «умелый не суетится, суетливый не умеет». Мы к разному делу способные, но небеса долбить нам прежде не доводилось, а тут пришлось заточить топоры и долота да учиться долбить небеса. Оттого, что много времени кряду стояли мы задравши головы, у нас вконец одеревенели шеи, а ноги затекли от усталости. Однако ж к полудню мы поднатужились и проделали в небе большую дыру. Откуда нам было знать, что долбили мы не в том месте? Что то было основание Дворца Божественных Туманов и он во всей своей красе рухнет прямо в нашу дыру? На небесах, понятно, поднялся страшный шум, все кричали: «Вяжите их, они Небо украли!» Суматоха не утихала добрых полдня. Но, видно, звезды нам благоволили, потому что вину за нашу промашку взвалили на другого. Когда наконец смолкли испуганные крики, мы были ни живы ни мертвы от страха. Вдруг слышим, Лао-цзы говорит Яшмовому Императору: «Стоит ли вам, почтенный, гневаться и горевать? Это все не иначе как проделки мерзавца Сунь Укуна! Если вы пошлете против него свое небесное воинство, боюсь, не оберетесь неприятностей. Попросим-ка лучше Будду снова придавить его Горой Пяти Стихий и впредь не давать этой Обезьяне вырваться на свободу». Услыхав эти слова, мы обрадовались, что отныне наказание нам не грозит и что кто-то другой ответит за нашу оплошность, и, не долго думая, принялись долбить здесь. Второго Дворца Божественных Туманов тут уж точно не будет. А вот Сунь Укуну несдобровать. На земле его ненавидит весь род людской, что живет вдоль Западной Дороги, да и на небесах кому только он ни умудрился насолить! К тому же Будде послали на него жалобу, и когда Гуаньинь увидит, что Будда недоволен Сунь Укуном, она не посмеет вступиться за него». «А чего жалеть эту Обезьяну? — сказал тут кто-то из мастеровых. — Если бы не она, мы бы здесь и не работали». И мастеровые в один голос закричали: «Правильно! Будь проклята эта Обезьяна!» Тут отовсюду послышались гневные крики: «Похититель вина!», «Подлый ворюга, укравший пилюли бессмертия!», «Разбойник!», «Нечисть бродячая!» И все вокруг принялись так поносить Сунь Укуна, что в его золотых глазах мигом пропал блеск, а медные кости потускнели.
Сия книга достопримечательна тем, что окончание одной истории есть начало следующей. Так в только что закончившейся третьей главе завершается повествование второй и тут же начинается рассказ о Зеленом-Зеленом Мире Владыки Маленькой Луны.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Открываются вдруг мириады сбивающих с толку зеркал;Обретший вещную форму — истинную потерял.
Услышав несправедливые обвинения и оскорбительную брань, Сунь Укун страшно рассердился. Он хотел было броситься наверх и перебить обидчиков, но подумал: «Когда я видел учителя в последний раз, он мирно сидел на траве. Зачем ему понадобилось идти в Зеленый-Зеленый Мир? Владыка Маленькой Луны — нечисть, это дело ясное!» Милый Сунь Укун! Он не стал попусту тратить слов и в тот же миг взлетел в воздух, чтобы отправиться в путь, и сразу увидел перед собой городскую стену со рвом. Над воротами города красовалась вывеска из зеленой яшмы, а на ней затейливым почерком в древнем стиле было выведено: «Зеленый-Зеленый Мир». Ворота были приоткрыты, и Сунь Укун не мешкая скользнул в них, однако за воротами путь ему преградила высокая и глухая стена. Напрасно метался он то в одну сторону, то в другую — ему не попалось и щелочки, в которую можно было бы пролезть. «Ну и город! — воскликнул со смехом Сунь Укун. — Неужто ни одной живой душе не войти в него и не выйти? Посмотрю-ка я получше». Долго он разглядывал стену, но так и не нашел в ней прохода. Вне себя от гнева он стучался в стену на востоке и на западе, вверху и внизу, стучал до тех пор, пока под ноги ему не свалился зеленый камень.
Сунь Укун наступил на камень и вдруг куда-то провалился. Со всех сторон на него лился свет, жмурясь от его слепящих лучей, Сунь Укун огляделся и увидел, что очутился в стеклянной башне. Вверху большой лист стекла служил потолком, а внизу такой же — заменял пол. Убранство башни составляло ложе из пурпурного стекла, десять стульев из стекла зеленого, как малахит, столик розового стекла с черным стеклянным чайником и парой стеклянных колокольчиков на нем. Все восемь окон башни — из голубого стекла — были плотно затворены.
Не понимая, куда он попал, Сунь Укун даже немного струхнул. Он поглядел вокруг и заметил, что стены башни сложены из драгоценных зеркал. Их был, наверное, целый миллион — больших и маленьких, квадратных и круглых, и самой невероятной формы. Сунь Укун не смог бы их всех сосчитать и запомнил только некоторые: вот зеркало «Небесный Император» с крюком в виде изогнувшего спину зверя, зеркало «Сердце Белой Яшмы», зеркало сомнения в себе, зеркало-цветок, зеркало дуновений, два зеркала в виде пары уточек, зеркало, подобное пурпурному цветку лотоса, водяное зеркало, зеркало «Ледяная Терраса», лотосовое зеркало из блестящего листа железа, зеркала, в которых отражались то сам смотревшийся в них, то какие-то другие люди, зеркало-луна, зеркало с острова Хайнань. В одном зеркале было отражение ханьского императора У-ди[18], скорбящего о возлюбленной, в другом — зеленый замок. А еще Сунь Укун увидел зеркало покоя, зеркало извечно отсутствующего, бронзовое зеркало с надписью в стиле циньского Ли Сы, зеркало с отражением петуха, зеркало безмолвия, зеркало, удерживающее в себе отражение, зеркало, в котором отражалось лицо первой супруги царя Сюань-юаня[19], зеркало смеха, зеркало-подушка, зеркало, которое ничего не отражает, летающее зеркало. «А тут весело! — подумал Сунь Укун. — Пускай я отражусь сто, тысячу, десять тысяч, сто тысяч раз!» Он стал глядеться во все зеркала подряд, но вместо собственного отражения в каждом зеркале увидел особый мир со своими солнцем и луной, горами и лесами.
