Лисий перевал : собрание корейских рассказов XV-XIX вв. - Антология
Даже верхом на коне твердил он эти два слова, а слуге своему наказал:
— Ты не смей забывать эти два слова из «Почитания предков»: напомнишь мне, если я забуду!
А умирая, Сунпхён призвал жену и детей, сказал:
— Жизнь, конечно, дело великое, но ведь и смерть — тоже. Уж как я рад, что умираю и на веки вечные расстанусь с «Почитанием предков»!
ПОМОГ СТАТЬ ГОСУДАРЕМ
Когда Ха Хочжон служил губернатором провинции Чхунчхондо, будущий государь Тхэчжон был еще только великим князем Чонъаном. Чонъан путешествовал по провинции и собирался вернуться в столицу. Ха Хочжон устроил ему у себя дома прощальный прием. Все гости были в полном сборе, Чонъан подносил им заздравные чаши. И вдруг Хочжон, притворившись совсем пьяным, опрокинул поднос с чашками и забрызгал вином платье великого князя. Разгневанный, Чонъан тут же покинул дом Хочжона.
— Сын государев отбыл во гневе, — обратился Хочжон к гостям, — я непременно должен попросить у него прощения!
С этими словами Хочжон быстро вышел из дома, вскочил в седло и последовал за Чонъаном.
— Ваше высочество, губернатор следует за вами! — доложили слуги Чонъану, но тот не обратил на это внимания.
Прибыв к дому, в котором он остановился, Чонъан въехал в главные ворота, сошел с коня. Хочжон въехал вслед за ним и тоже спешился. Чонъан прошел вторые ворота, вошел во вторые ворота и Хочжон. Чонъан вошел в дом, Хочжон — за ним. Тут только Чонъан встревожился, обернувшись к Хочжону, гневно спросил:
— Что это значит?!
— Ваше высочество, опасный заговор! — открылся наконец Хочжон. — Я нарочно опрокинул поднос с вином, о чем весьма сожалею. Однако должен втайне сообщить вам нечто важное!
Тогда Чонъан увлек Хочжона в глубину покоев, в свою спальню, велел доложить о заговоре. Хочжон обо всем рассказал ему. Великий князь спросил, что он думает предпринять.
— Я, ваше высочество, служу моему государю и не мог долго оставаться в бездействии. Правитель уезда Асангун Ли Сукпон[46] по моему приказу под охраной уездного войска должен отправиться в столицу вместе со Священной гробницей[47]. Я тоже явлюсь в назначенное место и готов буду оказать помощь в великом деле. Поскольку время опасное, прошу вызвать меня немедленно!
И с тем Ха Хочжон удалился. А Чонъан вызвал Ли Сукпона, велел доложить о предпринятых им мерах.
— Все это сделать так же просто, — сказал Сукпон, — как ладонь перевернуть. Какие могут быть препятствия?
Явившись в столицу вместе с Чонъаном, он при поддержке слуг великого князя и своего уездного войска прежде всего занял Оружейную палату и приказал воинам, одетым в кольчуги, окружить дворец Кёнбоккун. По приказу Чонъана за Южными воротами столицы были воздвигнуты два шатра. В одном поместился сам великий князь, другой занял Ха Хочжон, когда по вызову Чонъана прибыл в столицу. Люди не знали, кто находится во втором шатре, но не сомневались, что человек этот скоро станет первым министром.
Так оно и вышло. Когда Чонъан занял престол, он высоко оценил заслуги Ха Хочжона и Ли Сукпона.
ВОЗЛЮБЛЕННАЯ ГОСУДАРЯ
Государь Чхунсон[48] долго жил в Китае во времена династии Юань[49]. Была там у него женщина, которую он очень любил. Когда пришло время возвращаться ему на родину, женщина вышла проводить его. Государь сорвал цветок лотоса и подарил ей в знак разлуки.
Но забыть эту женщину он не мог, тосковал по ней с утра до вечера. И в конце концов ван послал Икче[50] разыскать ее. Икче нашел женщину. Она лежала посреди комнаты и уже несколько дней отказывалась от еды. Язык ее не слушался, она с трудом подняла кисть и написала:
Лотос, чистый цветок,
оставили вы в привет.
Он и ныне еще не увял,
хранит нежно-алый цвет.
Сколько дней миновало
с нашей печальной разлуки?
Скоро увянет цветок,
погибну и я от муки!
— Эта женщина, — возвратившись, доложил Икче, — пьет вино в кабачке с молодым мужчиной. Я даже не смог встретиться с нею!
Ван так огорчился, что даже плюнул в сердцах. А на следующий год, в день рождения государя, когда настал черед Икче поднести государю чашу с вином, он низко поклонился и сказал, что совершил преступление, за которое достоин смерти. Государь спросил, в чем дело. И тогда Икче подал ему стихотворение его возлюбленной, рассказал, как все было на самом деле.
— Если бы ты показал мне это стихотворение тогда, — обронив слезу, молвил государь, — я бросил бы все и вернулся к ней. Ты любишь меня, потому и обманул. Вот истинная верность!
МУДРЫЙ ТЕСТЬ
По соседству со мной проживал конфуцианец, некий Пак. Он был принят зятем в семейство Лю и поселился в его доме. Прошло какое-то время, и завел там этот Пак любовь сразу с двумя служанками. О том в семье, конечно, ничего не знали.
Но вот один слуга однажды ночью заметил — кто-то осторожно пробрался во флигель к этим служанкам. Слуге показалось эго подозрительным, он заглянул в щелку и увидел в комнате мужчину.
— Вор забрался в дом! — тут же доложил слуга старику Лю.
Тесть Пака рассвирепел и с криком выскочил во двор. А соседи, услышав, что в дом Лю забрался вор, спешно похватали луки и дубинки, в один миг толпой окружили дом Лю.
Зять попробовал открыть дверь, но она оказалась запертой снаружи. Он ударил ногой в стену, однако она была крепкой, и проломить ее он не смог. Паку нужно было во что бы то ни стало выбраться из флигеля служанок, а сделать это ему никак не удавалось. Он изранил себе все руки и ноги, обливался потом. И тут еще в оконную щель он увидел: при ярком свете факелов у дома столпились все соседи! Зять громко застонал от стыда и страха, однако толпа так галдела, что стонов его не услышала. А тесть-то сразу узнал голос зятя.
— Вор украл сущий пустяк и сбежал, — сказал он соседям. — Не стоит и ловить его!
Потом тесть со смехом вошел во флигель служанок и незаметно освободил зятя. А соседи стали расходиться. Зять же этого Лю испытал такой жгучий стыд, что несколько лун не выходил за порог своей комнаты.
ПАРА ЧОНОВ
Был некий ученый человек, не занимавший государственной
