Лисий перевал : собрание корейских рассказов XV-XIX вв. - Антология
— Что за сон? — спросил Сегём.
— Да вот, — ответил Ю, — будто из нашей комнаты воспарили в небо пять змеев, но один из них вдруг рухнул на землю!
— Нас тут пятеро, — возмутился Сегём. — Трудимся, не ленимся. Что ты еще болтаешь о дурных приметах? А ну-ка живо кричи: «Змей, упавший на землю, — это я»! — Ю Чо прокричал эти слова. — Да что это за имя — «я»?! — и Чо снова прокричал, что змей, упавший на землю, это он — Ю Чо.
На следующий год четверо из них успешно выдержали все экзамены, впоследствии стали крупными чиновниками, имели заслуги. И только один Ю Чо до старости терпел невзгоды и, даже ступив на чиновничью стезю, высоко подняться не смог.
УПРЯМЕЦ СИН
Державший вместе со мной экзамены некто Син носил густую рыжую бороду, был мал ростом и горбат. При всем при этом был он человеком дотошным, обладал твердым, как косточка плода, характером и ни в чем, даже в самом малом, не уступал другим.
Когда он стал чиновником в Ведомстве ритуала, в его обязанности входил надзор за актерами-музыкантами и кисэн. Син обходился с ними очень жестоко, и кисэн слагали песни, в которых высмеивали его. А еще Син терпеть не мог съедобных трав и грибов.
— Ну что за вкус у этих вещей? — восклицал он. — И чего это люди их так любят?!
— Господин Син, — смеялись над ним сослуживцы, — конечно же, совсем не такой, как все люди!
Услышал Син как-то пение иволги и говорит:
— Вот красота! Поет птица-хохотун!
— Да ведь это же иволга, — возразили ему чиновники. — Как можно называть ее птица-хохотун?!
— Она поет «хо-хо», — упрямился Син, — значит, она птица-хохотун, а никакая не иволга!
Все чиновники смеялись над упрямством Сина, и кто-то тогда сложил о нем такой стишок:
Ходит с рыжей бородой
карлик-кривобок.
Угнетает всех кисэн,
с ними он жесток.
Трав съедобных он не ест
и грибов не хочет.
Да к тому же у него
иволга хохочет.
СО ТАЛЬСОН[34] И ДОЧЬ ХОНА
Чхон-ги, дочь художника Палаты живописи Хона, красоты была бесподобной. Однажды пришла она по какому-то делу в ведомство. А Со Тальсона — был он молод тогда — после изрядной выпивки со своими сослуживцами как раз доставили туда же. Увидев девушку Хон, Тальсон подошел к ней, сел рядом, в упор уставился на нее и глаз отвести не мог.
А начальником ведомства в то время был первый министр Нам Чи[35]. Заметив Тальсона, разглядывавшего девушку, он сказал:
— Так ли уж велика провинность этого конфуцианца? Живо освободить его!
Тальсон нехотя вышел и сказал с досадой своим сослуживцам:
— Ну что за суд за такой поспешный? Преступнику надо было дать возможность оправдываться. Потом произвести дознание. А то не разобрались даже — прав я или виноват. Ну к чему такая спешка?!
Тальсону было обидно очень, что ему не дали вдоволь налюбоваться дочерью Хона. А приятели его всласть над ним посмеялись.
ХО УНХЫЛЬ[36] ПРИТВОРЯЕТСЯ
Было и такое, что в правление династии Корё первый министр Чо Унхыль притворился сумасшедшим. Тогда в стране назревала смута, и Унхыль хотел избежать беды.
А в то время, когда он был еще губернатором провинции Сохэдо, Унхыль постоянно произносил нараспев: «Амитабхаа-а![37] Амитабхаа-а!» Как-то к нему под окно пришел один правитель уезда, с которым Чо Унхыль был очень дружен.
— Чо Унхы-ы-ыль! Чо Унхы-ы-ыль! — стал нараспев взывать правитель уезда.
— Ты почему это так взываешь ко мне? — удивился Унхыль.
— Вы, ваша светлость, — отвечал правитель, — постоянно взываете к будде Амитабхе, потому что сами хотите стать буддой. Я же взываю к вам потому, что сам хочу стать губернатором!
Приятели посмотрели друг на друга и громко расхохотались.
Случалось Чо Унхылю и слепым притворяться. Вдруг он отказался от должности и занялся домашними делами. А дело-то было в том, что наложница Унхыля вступила в тайную любовную связь с его сыном. Молодые люди частенько прямо перед ним любились. Достопочтенный же притворялся, что ничего этого не видит. Когда же смутные времена кончились, Унхыль потер глаза руками, сказал:
— Глаза мои исцелились, я снова вижу! — и он опять стал во главе семейства.
Обвинив наложницу в распутстве, Унхыль прогнал ее. Сам же поселился в своем сельском доме. Дом этот и поныне стоит ниже переправы Кван.
Потом Чо Унхыль испросил себе должность управляющего постоялым двором при почтовой станции Сапхёнвон. Там он завел знакомство со многими сельскими жителями. Нередко устраивал вместе с ними винопития, запросто садился среди селян, вовсю шутил с ними и развлекался.
Однажды сидел он в беседке. На почтовую станцию прибыло много уволенных чиновников двора, которые переправлялись через реку. Унхыль тогда сложил стихотворение:
В полдень плетеную
дверь открыл.
Людей к переправе
я пригласил.
Выходят они из беседки,
молча сидят
На камнях замшелых,
на реку глядят.
Ветер в горах
шумел всю ночь —
Лепестки по воде
уплывают прочь.
НЕИСПРАВИМЫЙ РАСПУТНИК
Ан Юльбо, правитель уезда Чичжунчху, по характеру был очень общительный и выпить любил. А напившись, имел привычку брать людей за руки и подшучивать над ними.
Как-то, когда Ан был еще секретарем Палаты ритуалов, решил он по служебным делам навестить начальника Палаты Хон Инсана. Хон Инсан угощал его вином. И хозяин, и гость — оба выпить были совсем не прочь. К концу дня, когда они уже порядочно напились, вошла красивая женщина. Это была возлюбленная Инсана. Она стала еще подносить им чашки с вином. И тут Юльбо неожиданно схватил ее за руку. Женщина испуганно отдернула руку, и при этом у нее порвался рукав. А Юльбо, совершенно пьяный, вышел во двор, в беспамятстве упал на землю и уснул.
Вскоре хлынул проливной дождь. Одежда Юльбо промокла насквозь, но Хон Инсан приказал слугам не трогать его. Вечером, когда Юльбо проснулся, вид у него был самый жалкий. Так он и возвратился домой.
Хон Инсан послал ему от себя одежду и велел передать: «Ты испортил свое платье только из-за того, что я напоил тебя. Посылаю тебе за это новое. Но и ты должен расплатиться за порванный рукав!»
Ан Юльбо, услышав это, очень испугался и просил передать: «Я совершил по отношению к начальнику очень грубый поступок. Разве могу я после этого
