Публий Назон - Метаморфозы

30   Ежели он у меня и с Ахиллом не был бы общим.

        Он мне брат. Мне и братнин доспех. Иль потомок Сизифа,

        Вточь на него и лукавством своим и коварством похожий,

        В род Эакидов внесет имена постороннего рода?

        Первым надел я доспех, до призыва еще, и за это

35   Мне же в доспехе отказ? И почтется сильнее, который

        Взялся последним за меч и, ложным прикрывшись безумьем,

        Отговорился от битв, — я хитрее Улисса, но только

        Меньше себе на уме. Навплиад[519] обнаружил обманы

        Робкой души и его потащил в нежеланную сечу!

40   Лучшее ныне возьмет, — кто что-либо взять отказался!

        Я же пусть чести лишусь, останусь без братнина дара,

        Я, подвергший себя всем первым опасностям брани!

        Лучше бы, правда, с ума он сошел иль поверили б в это,

        Чтобы товарищем нам не пришел под фригийские стены

45   Этот внушитель злодейств! И тебя бы, потомок Пеанта,[520]

        Лемнос[521] теперь не держал, а с тобой — преступление наше.

        Ныне — все знают о том — ты, скрытый в пещерах дубравных,

        Стоном, сдвигаешь скалы, на виновника бед призывая

        Должную кару. Коль есть божества, не вотще призываешь!

50   Ныне ж, с нами одну приносивший как воин присягу, —

        Горе! — один — из вождей, унаследовавший Геркулесов

        С тулом и стрелами лук, болезнью и голодом сломлен,

        Сыт и одет иждивением птиц; на пернатых охотясь,

        Тратит он стрелы свои, где таились троянские судьбы!

55   Все-таки жив Филоктет, оттого что не спутник Улиссу!

        Так же покинутым быть Паламед предпочел бы несчастный!

        Был бы еще он в живых иль скончался б, наверно, невинным!

        Этот же, бред не забыв, что ему на беду обернулся,

        Ложно в измене его обвинил; обвиненье сумел он

60   И подтвердить: показал им самим же зарытое злато!

        Так иль изгнанием он, или смертью ахейские силы

        Уничтожал; так бьется Улисс, так страх возбуждает!

        Пусть красноречием он даже верного Нестора больше,

        Все-таки я не могу не признать, что Нестора бросить

65   Было преступно, когда он, с мольбой обращаясь к Улиссу,

        Связанный раной коня, сам дряхлостью лет удрученный,

        Брошен товарищем был. Не выдумал я преступленье!

        Знает об этом Тидид. Призывая по имени, труса

        Он задержал, понося убежавшего в трепете друга!

70   Боги на жизнь людей справедливыми смотрят очами.

        Просит о помощи тот, кто не подал ее; покидавший

        Будет покинут теперь: он сам приговор себе вынес.

        Кличет товарищей; я подбежал и гляжу: он трепещет,

        Бледен от страха, дрожит, приближение чувствуя смерти.

75   Тяжкий поставил я щит и лежащего им прикрываю

        И — хоть мала эта честь — спасаю ничтожную душу.

        Если упорствуешь ты, вернемся на прежнее место,

        Всё да повторится: враг, и рана твоя, и обычный

        Ужас. Таись под щитом и со мною за ним состязайся!

80   А как я вырвал его, он, коего раны лишали

        Силы стоять, убежал, никакой не удержанный раной!

        Гектор предстал — и богов с собою в сражение вводит.

        Натиск встречая его, не один ты, Улисс, устрашился б, —

        Храбрые даже, и те — столь сильный внушался им ужас,

85   Я же, когда ликовал он успеху кровавого боя,

        Тяжкое бремя метнув вблизи, его опрокинул,

        Как вызывал неприятелей он, я один отозвался;

        Тут умоляли вы все, чтоб жребий мне выпал, ахейцы;

        Ваши свершились мольбы. А когда об исходе той схватки

90   Спросите, — знайте, что я одолеть себя Гектору не дал.

        Все троянцы стремят и огонь, и железо, и громы

        Прямо на греческий флот: где снова Улисс златоустый?

        Тысячу ваших судов отстоял я, доподлинно, грудью, —

        В них же возврата залог. За суда наградите доспехом!

95   Да и, по правде сказать, доспехам то большая почесть,

        Нежели мне самому, и наша сливается слава;

        Нужен доспехам Аянт, доспехи не нужны Аянту.

        С этим пусть Реза сравнит итакиец и труса Долона

        Или Гелена еще Приамида и кражу Паллады![522] —

100 Все совершалось в тени и все не без рук Диомеда!

        Если ж доспехи за столь вы дурные даете деянья,

        Их разделите: и часть Диомедова больше да будет!

        Для итакийца что в них? Он тайно, всегда безоружный,

        Делает дело; врасплох уловляет врага ухищреньем!

105 Этот сияющий шлем, лучащийся золотом ясным,

        Будет помехой ему, обнаружит его сокровенность.

        Шлем ведь Ахилла надев, дулихийское[523] темя не сможет

        Груза такого снести. Не в подъем оказаться тяжелым

        Может копье с Пелиона его невоинственной длани.

110 Щит, на котором резьбой дан образ широкого мира.[524]

        Робкой твоей не под стать, для хитрости созданной шуйце!

        Наглый! Что просишь доспех, от которого сам обессилешь?

        Если ж ахейский народ тебе его даст по ошибке,

        Будет врагу что отнять, но не будет ему устрашенья.

115 Бегство, которым одним, трусливейший, всех побеждаешь,

        Медленно станет, когда ты наденешь такие доспехи.

        К этому также прибавь, что редко в сражениях бывший

        Щит твой цел-невредим, а мой от ударов копейных

        Тысячью дыр прободен; ему и преемник потребен.

120 Да наконец, что борьба на словах? Поглядим-ка на деле!

        Славного мужа доспех пусть бросят промежду врагами,

        Нам повелите сойтись, — одолевшего им украшайте!»

        Сын Теламона сказал, и, едва он закончил, раздался

        Ропот толпы. Но герой, потомок Лаэртов, поднялся,

125 Очи к земле опустив, помедлил немного и поднял

        Взор на ахейских вождей перед словом, которого ждали.

        Заговорил — красоты лишены его не были речи:

        «Если бы просьбы мои исполнялись и ваши, пеласги,

        Незачем был бы нам спор, не сомнителен был бы наследник.

130 Ты бы оружьем своим, мы — тобою б, Ахилл, обладали.

        Ныне ж, поскольку и мне и вам отказали в нем судьбы

        Несправедливые (он вытирал на очах своих будто

        Слезы), о, кто же бы мог наследовать лучше Ахиллу,

        Нежели тот, чрез кого получили данайцы Ахилла?

135 Впрок ли Аянту, что весь он таков, как виден снаружи?

        Мне же во вред мой находчивый ум, — постоянно, ахейцы,

        Бывший вам впрок. Моему красноречью, — коль им обладаю, —

        Коим сейчас за себя, как, бывало, за вас, состязаюсь,

        Пусть не завидуют. Пусть что хорошего в ком, то и будет.

140 Род, и предков, и все, чего мы не сами достигли,

        Собственным не назову. Но Аянт заявил, что он будто

        Правнук Юпитера, — пусть, но и нашего рода виновник

        Тоже Юпитер; и я от него на такой же ступени.

        Ибо отец мне Лаэрт, а Аркесий — родитель Лаэрта,

145 Он же Юпитеру сын. Не проклят никто и не изгнан.

        Также по матери род мой восходит к Киллению, — в нем же

        Знатность вторая моя. От бессмертных родители оба.

        Но не затем, что по матери я родовитей Аянта,

        И не затем, что в братской крови мой отец неповинен,

150 Этих доспехов прошу. По заслугам дело решайте.

        То, что два брата родных Теламон и Пелей, вы не ставьте

        Это в заслугу ему. При подобной добыче не крови

        Происхожденье, но честь и доблесть должны уважаться;

        Если же близость родства, — то найдете ближайший наследник:

155 Если родитель Пелей, есть Пирр, его сын. Остается ль

        Место Аянту? Доспех пусть в Скир отправят иль Фтию!

        Также родился и Тевкр двоюродным братом Ахиллу, —

        Разве же требует он, завладеть уповает оружьем?

        Значит, поскольку дела мы в пренье решаем открытом,

160 Более мной свершено, чем в краткую может вместиться

        Речь, но меня поведет, однако ж, порядок событий.