Генрих Сузо - Книга Вечной Премудрости
ВЕЧНАЯ ПРЕМУДРОСТЬ: Слушай о муках превыше всех мук, о которых ты когда-либо слышал. Даже если душа Моя в высших своих способностях созерцания и вкушения пресветлого Божества и пребывала, как сейчас, во славе, то низшие силы внутреннего и внешнего человека оставались сами по себе и погрузились в глубины непостижимой горечи безутешных страданий, прежде никем не пережитых. Ах, слушай: когда висел Я беспомощный и покинутый на Кресте, и Кровь истекала из ран Моих, и очи были полны слез, и руки распластаны, и жилы всех моих членов вздулись в смертельных мучениях, то возопил в беспомощности Своей ужасным гласом к Отцу Своему: «Боже Мой, Боже Мой, для чего Ты Меня оставил?»[372]. Но при этом воля Моя была связана с Его волей в единое целое в вечном порядке. Смотри, когда истекла кровь Моя, и все силы покинули Меня, то стала мучить Меня в предсмертных муках Моих жестокая жажда. Но еще сильнее жаждал Я спасения всех людей! И тогда поднесли к пересохшим устам Моим желчь и уксус. И когда исполнил Я спасение человеков, сказал Я: «Consummatum est!»[373]. Я был совершенно послушен Отцу Своему даже до смерти[374], и предал дух Свой в руки Его, говоря: «In manus tuas etc.»
(«В руки Твои предаю дух Мой»)[375]. И тогда отделилась благородная душа Моя от Божественной плоти Моей, хотя обе они по Божеству оставались нераздельными. Затем острое копье проткнуло правый бок Мой, откуда истек поток драгоценной Крови Моей, источник воды живой.
Смотри же, любезное чадо Мое, какими ужасными муками спас Я тебя и избранных Моих и через живую жертву невинной Крови Моей избавил от вечной смерти.
СЛУЖИТЕЛЬ: Ах, любезный, дражайший Господи и Брат мой, сколь мучительно освободил Ты меня жестоким страданием Своим! Сколь сердечно возлюбил и сколь дружески спас Ты меня! Ах, прекрасная Премудрость, как отблагодарить мне Тебя за милость Твою и за великие страдания Твои? Смотри, Господи, если бы обладал я силой Самсона и красотой Авессалома, мудростью Соломона и богатствами и славой всех царей, то охотно употребил бы на служение Тебе. Но я – ничто, и потому ничего не могу и ни на что не способен. О, Господи, как же мне отблагодарить Тебя?
ВЕЧНАЯ ПРЕМУДРОСТЬ: Обладай ты всеми ангельскими языками, благодеяниями всех людей, способностями всех творений, то и тогда не смог бы как должно отблагодарить Меня за жестокие страдания, которые претерпел Я из-за любви к тебе.
СЛУЖИТЕЛЬ: Дражайший Господи, тогда преподай мне и научи меня, чтобы снискал я расположение Твое как дар благодати Твоей, дабы не обесценились раны любви Твоей.
ВЕЧНАЯ ПРЕМУДРОСТЬ: Тебе следует иметь перед глазами безутешный Крест Мой, позволить горьким Страстям Моим проникнуть в сердце твое и сообразовать с ними все страдания твои. И если Я в безутешном страдании предоставляю тебя самому себе, допускаю, чтобы бедствовал ты в борении и мучился безутешно, как то делал Отец Мой Небесный со Мной, то не следует тебе стремиться к внешним словам утешения. Беспомощный призыв твой должно обратить к Отцу Небесному при отказе от самого себя и в стремлении следовать небесной воле Его. Чем горше внешнее страдание твое и чем невозмутимее ты внутренне, тем более подобен ты Мне и тем любезнее Отцу Небесному, ибо так наивернейшим способом проверяются благочестивые. Если же желание твое настойчиво устремляется к тому, чтобы искать в чем-либо доставляющем тебе радость удовлетворение и удовольствие, то следует тебе ради любви отказаться от этого. И тогда изжаждавшиеся уста твои будут пить горечь вместе с Моими. Следует же тебе стремиться к спасению всех людей, и благие дела свои надлежит тебе совершать, имея в виду жизнь совершенную, осуществлять которую предстоит тебе вплоть до самого конца. Волю свою следует тебе подчинить скорейшим послушанием начальствующим над тобою, душу свою со всеми особенностями ее – передать в руки Отца Небесного, а дух свой – устремить из времени в вечность, словно бы ты стоишь у последнего порога. Смотри, именно так крест твой уподобится преисполненному мук Кресту Моему и усовершенствуется в славе.
Следует тебе в совершенной кротости обрести прибежище у отверстой груди Моей при израненном любовью сердце Моем и искать там постоянного местопребывания. И тогда омою Я тебя водою живою и украшу тебя розово-алым облачением крови Моей, ибо желаю Я соединиться с тобою и стать с тобою навеки единым целым.
СЛУЖИТЕЛЬ: Никакой магнит никогда так сильно не притягивал к себе твердое железо, как влекут к себе все желающие соединиться с Тобой сердца достолюбезные страдания Твои, ставшие для нас образцом. Так возведи же меня, любезный Господи, через любовь и страдание из этого мира к Себе на Крест, уподоби в высшей мере мой крест Кресту Своему, дабы вкусила Тебя душа моя в наивысочайшем сиянии Твоем.
Глава 19
О снятии с Креста
СЛУЖИТЕЛЬ: Ах, пречистая Матерь, дражайшая Госпожа, когда же наступил конец величайшей и горчайшей боли твоей о Сыне своем?
ОТВЕТ: Выслушай это, преисполнившись плача и сострадания. Когда возлюбленное Чадо мое покинуло нас и висело мертвым на
Кресте пред очами моими, когда покинули все силы сердце мое и чувства мои и я ничего не могла уже сделать, смотрела я беспомощно на мертвое Чадо свое. И когда пришли и хотели снять Его, то я очнулась, словно пробудившись от смерти. Как по-матерински обняла я тогда безжизненные руки Его, с какой верностью прижала их к щекам своим, обагренным Кровью, и когда сняли Его, с какой любовью приняла я Его, мертвого, в руки свои, прижала избранное возлюбленное Чадо свое к материнскому сердцу своему, целовала кровавые раны Его и мертвенное лицо Его. О, какой драгоценной красотою украсилась вся Плоть Его – этого никто и представить себе не может! Приняла я возлюбленное Чадо свое на колени свои и посмотрела на Него, и Он был мертв. Я смотрела снова и снова, но не приходил Он в сознание и не подавал голоса. И тогда вновь замерло сердце мое и было готово разорваться на тысячу кусков от смертельных ран, нанесенных ему. То и дело воздыхала я глубоко внутри себя, очи мои переполнились горькими слезами жалости, и печален был вид мой. И как только захотела я излить печаль свою, боль сдавила мне голос, и не смогла я произнести ни слова. И причитала я: «Ах, жил ли когда-нибудь на земле человек, с которым бы поступили так жестоко, как с этим невинным возлюбленным Чадом? Увы, Чадо мое, утешение мое, единственная радость моя, покинул Ты меня! Какой горечью сделался Ты для меня! Где ныне радость, которую испытала я от рождения Твоего; где удовольствие от твоего прекрасного детства? Где почет и уважение, которыми удостаивало меня присутствие Твое? Куда ушло все то, что так радовало сердце мое? Ах, ужас, горечь и страдание! Ныне превратилось все в непостижимо глубокую печаль, в боль смертельную. Ах, Чадо, Чадо мое, украли любовь у меня, и сердце мое безутешно!». Такие и многие другие слова причитания произносила я, взирая на облик умершего Чада своего.
СЛУЖИТЕЛЬ: Ах, пречистая, прекрасная Матерь, позволь мне насытить сердце свое еще раз лицезрением возлюбленного Чада твоего и Господа моего, достолюбезной Премудрости, прежде чем разлучат Его с нами и положат в Гроб.
Пресветлая Матерь, сколь непостижимы страдания твои и сколь глубоко трогают они каждое сердце, столь хотелось бы мне, чтобы ты – не знаю как – испытала бы радость от любезных объятий умершего Чада своего. Ах, пречистая, драгоценная Госпожа, ныне молю тебя о том, чтобы возложила ты возлюбленное Чадо свое духовным образом на колени мои, дабы глядя на Почившего, мог я по мере сил своих устремиться духовно и созерцательно к тому, что тебе дано было во плоти.
Господи, в живейшей радости и сердечнейшей любви устремляю я к Тебе очи свои, как никогда ни один любящий не взирал на возлюбленного своего. Сердце мое, Господи, раскрылось, чтобы принять Тебя, подобно тому, как раскрывается нежная роза навстречу светлому солнцу. Душа моя устремляется в непостижимом желании к Тебе, еще и еще, дражайший Господи, и в горячей тоске благодарно и восторженно обнимаю я ныне Тебя, прижимаю Тебя к наисокровеннейшему в сердце моем и душе моей, напоминаю Тебе о достолюбезном часе том, дабы никогда не покинул Ты меня, и молю Тебя, чтобы ни в жизни, ни в смерти, ни в любви, ни в страдании не удалялся Ты от меня. Господи, очи мои проницают мертвый облик Твой, душа моя лобызает все кровоточивые раны Твои, и все чувства мои напитываются сладчайшим плодом животворного Древа Крестного. Вот так: один возлагает надежду на свою безгрешную жизнь, другой – на дела благочестия, один – на то, другой – на это. Но мое утешение и моя надежда покоятся всецело на Страстях Твоих, на Жертве Твоей, на Заслуге Твоей. И потому желаю я нести их всегда в глубинах сердца, преисполнившись радости, и по мере сил своих являть этот образ вовне словом и делом.
О сладчайшее сияние вечного света, рассеялось Ты ныне грехом моим; так подави же во мне горящие страсти пороков! Ах, пресвет-лое, ясное зерцало Божественного величия, ныне в грязи Ты; так очисти же меня от огромных пятен злодеяний моих! О прекрасный образ Отеческих благ, как осквернили, обезобразили Тебя; так укрась же снова безобразный замутненный образ души моей! О Ты, Агнец невинный, как жестоко обращались с Тобой; так вымоли и искупи греховную и порочную жизнь мою! О Царь царей и Господь всех господ, сколь жалкой выглядит здесь душа моя, и лежит на ней образ смерти; так подай же мне, чтобы со стоном и болью обняв Тебя здесь в обезображенном виде Твоем, душа моя была бы с радостью объята Тобою в вечном сиянии Твоем!
