Катулл - Лирика Древнего Рима

Все нарушая, забыв общих обоим богов.

Не потому говорю, что забыл твою добрую славу:

Но ведь на Байских водах всякий соперник страшит.

Так что прости ты меня, если только послание это

20 Горечь тебе принесло: в этом повинен мой страх.

Разве берег бы я так даже мать свою дорогую?

В жизни, лишенной тебя, смысла не видел бы я!

Ты и отечество мне и родную семью заменяешь.

Счастлив я только с тобой, Кинфия, радость моя!

25 Грустен приду ли к друзьям или весел, — каков бы я ни был,

Я неизменно скажу: «Кинфия в этом виной».

Только как можно скорей покинь ты развратные Байи:

Многих к разлуке привел берег злокозненный их,

Берег, что исстари был целомудренным девам враждебен.

Сгиньте ж любви палачи — байские злые ключи!

Ты мне все время твердишь, будто все я слоняюсь без дела,

Подозревая, что Рим не отпускает меня?

Нет, моя милая так далека от нашего ложа,

Как от Гипана далек брег Эридана-реки.328

5 Не насыщает моей любви, как бывало, в объятиях

Кинфия, голос ее сладко в ушах не звучит.

Был я когда-то ей мил; и в то время немыслимо было,

Чтобы хоть кто-нибудь мог так беззаветно любить.

Всякий завидовал нам. Неужели же бог меня предал?

Иль с Прометеевых гор нас разлучила трава?329

10 Я уж не тот для нее; красавиц дорога меняет.

Как мимолетна была страстная эта любовь!

Тут я впервые узнал одинокие долгие ночи,

Тут и себя самого слушать мне стало невмочь.

15 Счастлив, кто может рыдать на глазах у собственной милой,

Как благосклонен Амур, глядя на слезы любви!

Если ж отверженный смог влюбиться снова в другую,

В новом он рабстве себе новую радость найдет.

Мне ж ни другую любить, ни от этой уйти невозможно:

Кинфия первой была, Кинфия — это конец.

Галл, ты, наверно, опять над горем моим посмеешься,

Видя, что вновь я лишен милой и снова один.

Но не хочу подражать наветам твоим вероломным:

Женщина пусть никогда, Галл, не обманет тебя.

5 Что же? Покуда росла обольстителя девушек слава,

Ты в самомненье своем долгой любви не искал, —

Позднею страстью пленен, пред одной ты померк, погибая,

И принужден отступить, в первой же схватке сражен.

Эта накажет тебя за женские долгие муки,

10 И за несчастных толпу сразу отплатит одна.

Эта отучит тебя любить кого ни попало,

Новых не станешь искать ты увлечений теперь.

Знаю про это, мой друг, не по сплетням, не по гаданьям —

Видел я сам: отрицать сможешь ли явное ты?

15 Видел я, как замирал, забываясь в тесных объятьях,

Видел, как плакал ты, Галл, плечи любимой обняв,

Как ненасытно впивал губами желанные губы,

Видел и то я, о чем и говорить мне нельзя.

Было не в силах моих объятья ваши расторгнуть:

20 Неодолима была эта безумная страсть.

Даже Тенарский бог, обратясь Энипеем Гемонским,

Так Салмониду свою в неге любви не сжимал;

Даже и сам Геркулес, с костра на Этейской вершине,

Гебу впервые обняв, страстью такой не горел.

25 В этот единственный день ты сумел превзойти всех влюбленных:

Ибо не дымный к тебе факел она поднесла.

Нет, не позволит она тебе, как бывало, хвалиться,

Ни изменять, и своей станешь ты страсти рабом.

Диво ли, если она достойна Юпитера, если

30 Леде подобна, ее детям и лучше всех трех.

Прелестью всех героинь инахийских она превосходит,

Речью своей покорить может владыку богов.

Ты же, если тебе суждено от страсти погибнуть,

Помни: достоин ты, друг, именно этих дверей.

35 Снова в ошибку ты впал, но да будет на счастье ошибка:

Пусть тебе станет одна всем, чего ждешь на земле.

Пусть ты у тибровых волн, раскинувшись в неге ленивой,

Ментора кубок330 подняв, вина лесбосские пьешь,

То изумляясь тому, как мчатся быстрые лодки,

То, как плоты по реке медленно тащит канат,

5 То, как тянутся вверх деревьев насаженных рощи,

Напоминая леса, что на Кавказе растут:

Все эти блага, поверь, не сравнятся с моею любовью,

Силе несметных богатств не уступает Амур.

Если со мною она разделяет досуг вожделенный,

10 Если проводит весь день в легких забавах любви, —

Тут уж под кровлю мою вливаются воды Пактола331

И украшается дом жемчугом Красных морей.

Тут пред восторгом моим и царские меркнут утехи;

Пусть же он длится, пока судьбы не сломят меня.

15 Если враждебен Амур, найдет ли кто радость в богатстве?

В жизни приманок мне нет, если Венера мрачна.

Может она надломить и силы великих героев,

Может тоску породить даже в железных сердцах.

Не устрашится она рубеж перейти аравийский,

20 Не побоится, о Тулл, к ложам пурпурным сойти

И по постели в слезах беднягу метаться заставит:

Разве утешит его шелка узорная ткань?

Если ж ко мне благосклонной придет, без боязни я буду

Царства земли презирать и Алкиноя дары.332

Горестей от твоего легкомыслия я опасался,

Только измены такой, Кинфия, право, не ждал.

Видишь, в какую беду злосчастье меня вовлекает;

Ты же ко мне не спешишь, видя смертельный мой страх,

5 И прибираешь рукой волос беспорядок вчерашний,

И, не волнуясь ничуть, свой продолжаешь наряд,

Грудь украшая себе жемчугами Востока, как будто

Девой-прелестницей ты к новому мужу идешь.

Вспомни: Калипсо в тот день, когда уходил Итакиец,333

10 Горькие слезы лила возле покинутых вод:

Не убирая волос, она многие дни проводила,

Много поведала там неумолимым волнам;

Хоть понимала она, что уж больше его не увидит,

Мучилась, помня свои счастия полные дни.

15 А Гипсипила, когда Эсонида похитили ветры,

Все изнывала в тоске, в спальне оставшись пустой.

И Гипсипила с тех пор любви не ведала новой,

Как гемонийский пришлец334 сердце ее покорил.

Братьям отмстила своим за супруга Алфесибея335:

20 Кровные связи порвал непобедимый Амур.

С мужем злосчастным своим на костре сгорела Эвадна,

Дав аргивянкам пример верной супругу жены.

Но эти жены никак не смогли изменить тебе нрава,

Чтобы и ты, как они, славною стала навек.

25 Кинфия, брось повторять свои вероломные клятвы,

Дай ты богам позабыть те, что ты прежде дала.

Дерзкая, горько скорбеть ты будешь о нашей невзгоде,

Если тебя невзначай худшая сломит беда!

Реки скорее назад потекут из безмерного моря,

30 Лето скорее придет осени влажной вослед,

Нежели в сердце моем о тебе истощится забота:

Ты как угодно живи, только не будь мне чужой.

Пусть не окажутся мне нежеланными милые глазки,

Ради которых не раз верил я лживым словам!

35 Ими клялась ты, твердя, что, если солжешь хоть однажды,

Пусть они лучше тогда выпадут в руки тебе.

Как же ты можешь еще поднимать их к великому солнцу

И не дрожать за себя, всю свою честь потеряв?

Кто же тебя заставлял бледнеть и в лице изменяться,

40 Кто против воли твоей плакать тебя принуждал?

Вот где погибель моя, и вот совет мой влюбленным:

«Ласкам и нежным словам не доверяйте, друзья!»

Встарь отворялася я навстречу великим триумфам,

Дверью Тарпеи была, славной своей чистотой.

Много златых колесниц пред моим проезжало порогом,

И орошала меня пленников жалких слеза.

5 Нынче побои терплю при пьяных полунощных драках,

Горько я плачу теперь от недостойных пинков!

Нет никогда недостатка в венках у меня непристойных,

И устраненных гостей факелы часто лежат.

Я не могу защитить госпожу от ночных безобразий,

10 Жертвой несчастною став всяческих грязных стишков.

Но не желает хозяйка моя пощадить свое имя,

Много развратней живя, чем в нашем веке живут.

Принуждена я терпеть поклонника стоны, который

Целую ночь напролет передо мною стоит.

15 Он уж моих косяков никогда не оставит в покое

И, не смолкая, твердит полные лести стихи:

«Дверь, безжалостней ты и самой госпожи бессердечной!

Что ты молчишь, затворив створки глухие свои?

И почему никогда не раскроешься страсти навстречу,

20 Сжалившись, не передашь просьбы заветной моей?

Или не будет вовек конца неизбывному горю?

Иль мне постелью всегда будет холодный порог?

Мучает полночь меня, заходящие мучают звезды,

Ветер холодный вздремнуть мне на заре не дает,