И. Гончаров - Книга Государя. Антология политической мысли
Гиерон из рода Диноменидов – один из братьев сиракузского тирана Гелона, – после смерти последнего объединил под своей властью обширные территории на Сицилии и на побережье Италии (в Кампании). С его именем связывают создание в Сиракузах, главном городе западных греков, тайной полиции, уничтожение свободы слова и подчеркнутую опору на наемников. Успешная внешняя политика, подкрепленная браками его семейства с тиранами других западногреческих городов, и победа на рейде италийского города Кумы над этрусским флотом (474 г. до н. э.) сделали Гиерона одним из самых известных монархов в истории Эллады. Неудивительно, что Ксенофонт выбрал для своего произведения именно этого человека, впервые в Греции установившего продуманный режим правления.
Двор Гиерона являлся одним из самых блестящих в первой половине V века до н. э. В Сиракузах некоторое время жили и писали оды по заказу монарха такие знаменитые поэты, как Пиндар, Вакхилид, Симонид. Эсхил ставил в Сиракузах своих знаменитых «Персов», а также создал пьесу в честь основания Гиероном города Этна. При дворе Гиерона на старости лет побывал Ксенофан из Колофона, а сиракузец Коракс, один из зачинателей искусства риторики, привлекался тираном для участия в управлении державой.
Гиерон был интересен для Ксенофонта еще и потому, что не принадлежал к числу баловней судьбы. Бо́льшую часть своего одиннадцатилетнего правления он мучился от камней в мочевом пузыре и болезней желудка, которые, конечно, были вызваны вовсе не невоздержанностью правителя. Отношения в семье Диноменидов не были безоблачными, тем не менее Гиерон сумел удержать ее от распада, и после смерти правителя власть мирно перешла в руки его младшего брата, Фрасибула.
Сочинение Ксенофонта обладает четким внутренним сюжетом: вначале Гиерон сам перечисляет традиционные обвинения против тиранов. Из его слов можно сделать вывод, что тираническое правление является ловушкой, от чего страдает прежде всего сам узурпатор. Однако затем инициативу берет в свои руки Симонид, начинающий призывать Гиерона воспользоваться своим положением ради общего блага. Получается тот самый поворот в рассуждениях, о котором шла речь выше: исключительность положения тирана ставит его в ситуацию, когда возможен выбор противоположных направлений пути – к общему благу или собственной выгоде. Там, где возможно наивысшее зло, лежит основа и для совершенного блага. Монарх-тиран оказывается перед выбором и только от его воли зависит, какой избрать путь.
2. Восьмая книга «Государства» Платона, посвященная отношениям между видами государственного устройства и складами души.
ПЛАТОН (428–347 до н. э.) – великий античный мыслитель, создавший оригинальную политическую философию, до настоящего момента являющуюся предметом бурной полемики. Из Платона выводят и коммунистическую идеологию, и фашизм, ибо уже традиционно идею политической организации полиса, которая излагается в диалоге «Государство», расценивают как тоталитаристскую утопию. Более того, путешествия Платона в Сиракузы, которые тот предпринял в 60-х годах IV века, будучи приглашен тираном Дионисием Младшим, а позже правителем-реформатором Дионом, иногда пытаются расценить как попытку построить на базе этого сицилийского города государство по собственному образцу.
Подобная оценка, конечно, крайне поверхностна. Нужно напомнить, что в целом настоящий диалог посвящен идее справедливости. В первой книге этого сочинения Сократ и софист Фрасимах пытаются рассмотреть ее на примере отдельного человека. Поскольку сделать этого им не удается, Сократ предлагает совершить акт идеации – то есть посмотреть на более общий предмет, где также проявляется данная идея. Таким общим предметом становится полис. Следовательно, государство, выведенное с почти математической точностью в данном диалоге, есть не проект политических преобразований, но идея справедливости! Как идея она существует вечно и присутствует во всех государствах – настолько, насколько те ей причастны.
Политический организм трактуется Сократом как «большой человек»: отдельным сторонам человеческой души соответствуют различные сословия. Всего Сократ усматривает три такие стороны: вожделеющую (ей соответствуют земледельцы и ремесленники), благородные страсти (воины-стражи) и мудрость (философы, являющиеся правителями). Для того чтобы управлять низшими частями души, нужна сдерживающая сила совести и стыда. Точно так же для неразумных земледельцев и ремесленников необходимы направляемые разумными правителями воины, которые исполняют в первую очередь полицейские функции. Платон не отрицает возможности воспитания низших сословий в особой мифологической среде – чтобы им даже не могло прийти в голову изменить существующий строй.
Трехсословное деление вовсе не является умозрительной конструкцией Платона. Оно достаточно традиционно для архаического греческого полиса, где царский род правил, опираясь на сословие аристократов-воинов. Аналогию изображенной в «Государстве» структуре полиса можно найти и на античном Крите, и в Спарте, и в Египте.
Тот факт, что большинство граждан записаны в низшее сословие, лишенное доступа к власти над городом, может, конечно, вызвать протест у современного читателя. Однако нужно помнить, что Платон не причислял их при этом к какой-либо низшей расе, но просто говорил об уровне развития их душ в этой жизни. Признавая теорию реинкарнации, автор «Государства» оценивал человека с точки зрения того, насколько созрела его душа во время предшествующего круга рождений к тому, чтобы править – если не Вселенной, то хотя бы своей родиной. В последней, десятой книге «Государства» Платон пишет об этом прямо, рассказывая миф о загробном путешествии «Эра, памфилийца», наблюдавшего в момент восхищения богами на небеса, как происходит распределение будущих судеб среди душ, для которых пришел срок возвращения на землю.
Такого же рода эволюция рассматривается и в публикуемой книге «Государства». Только это эволюция «со знаком минус». Здесь рассказывается о том, как от аристократического состояния душа ниспадает до тиранического, теряя способность владеть собой, а значит, и быть властителем полиса.
Заметим, что и в данном случае мы оказываемся перед «человеком тираническим» – перед тем, кто может узурпировать свою собственную природу, а может и развернуться на 180 градусов – к Благу.
Р. Светлов
Ксенофонт
Гиерон, или О единовластии
Однажды к сиракузскому властителю – тирану Гиерону – прибыл поэт Симонид. На досуге, за беседой, Симонид спросил Гиерона:
– Гиерон, не можешь ли ты рассказать мне то, что, по всей вероятности, знаешь лучше меня?
ГИЕРОН. Что же я могу знать лучше тебя, известного мудреца?
СИМОНИД. Я знаю, что ты прежде был частным человеком, а теперь – владыка Сиракуз. Поэтому естественно, что, испытав положение частного человека и единовластного владыки, ты более меня знаешь, чем отличается то и другое в отношении человеческих радостей и горестей.
ГИЕРОН. Если так, то ты, как частный человек, должен сперва напомнить мне то, что бывает в частной жизни. В таком случае, полагаю, я лучше покажу тебе различие той и другой жизни.
СИМОНИД. Изволь. Насколько я заметил, частные лица испытывают приятные и неприятные ощущения, а именно: от предметов зрения – посредством глаз, от предметов слуха – посредством ушей, от предметов обоняния – посредством носа, от кушаний и напитков – посредством рта. От чувственных удовольствий – известно, посредством чего. Холод и теплоту, жесткое и мягкое, легкое и тяжелое мы различаем всем телом, то же происходит с приятными или неприятными ощущениями. Хорошее и дурное доставляет нам приятное или неприятное ощущение иной раз лишь посредством души, иной раз посредством души и тела вместе. Сон также доставляет нам приятное ощущение, но как, посредством чего и когда, это я еще менее понимаю, хотя само собою ясно, что в состоянии бодствования предметы производят на нас более ясное впечатление, чем в состоянии сна.
ГИЕРОН. Что касается ощущений, я не могу сказать, чтобы властитель испытывал их иначе, а не так, как ты говоришь, так я не знаю, отличается ли с этой стороны жизнь властителя от жизни простого человека.
СИМОНИД. Отличие состоит вот в чем. От каждого предмета властитель получает во много раз больше радостей и во много раз меньше горестей.
ГИЕРОН. Нет, Симонид, далеко не так. Знай, что властители испытывают радостей куда меньше, чем частные лица даже среднего состояния, а горестей у них гораздо больше, и они чаще.
СИМОНИД. Невероятно! Если бы так было на самом деле, то почему столь многие жаждут вашей власти, притом люди, считающиеся совершеннейшими? Отчего все завидуют властителям?
ГИЕРОН. Оттого, без сомнения, что смотрят на владыку, не зная его положения. Я постараюсь доказать тебе истину моих слов и начну со зрения, так как, помнится, и ты начал оттуда. Итак, рассуждая о предметах, на которые мы смотрим, я нахожу, что в этом отношении властители лишаются очень многого. Во всякой стране есть свои достойные внимания места. Частные лица посещают и эти места, и красивейшие города, и те общественные собрания, где находится все, достойное особенного внимания человека. Но властителям-тиранам далеко не до зрелищ. Они не могут безопасно отправиться туда, где их сила будет уступать силе собравшихся там; дома же они не имеют таких надежных мест, куда положить свои богатства и, вверив их известным лицам, выехать из города. Им грозит опасность одновременно лишиться власти и остаться в невозможности наказать обидчиков. Ты можешь сказать, что все эти зрелища сами идут к властителям, и притом тогда, когда они остаются дома. Это так. Но, во-первых, это бывает редко; во-вторых, [артисты,] показывающие их, даже какой-нибудь пустяк продают царям так дорого и за короткое время желают получить столько денег от тирана, сколько от прочих людей получают за всю свою жизнь.
