Публий Назон - Метаморфозы

        Боязно, грудь и моя, замирая, от страха трепещет.

        Путь — по наклону к концу, и надо уверенно править.

        Даже Тетида[62], меня внизу в свои воды приемля,

        Страхом объята всегда, как бы я не низринулся в пропасть.

70   Вспомни, что небо еще, постоянным влекомо вращеньем,

        Вышние звезды стремит и движением крутит их быстрым.

        Мчусь я навстречу, светил не покорствуя общему ходу;

        Наперекор я один выезжаю стремительным кругом.

        Вообрази, что я дам колесницу. И что же? Ты смог бы

75   Полюсов ход одолеть, не отброшенный быстрою осью?

        Или, быть может, в душе ты думаешь: есть там дубровы,

        Грады бессмертных богов и дарами богатые храмы?

        Нет — препятствия там да звериные встретишь обличья![63]

        Чтоб направленье держать, никакой не отвлечься ошибкой,

80   Должен ты там пролетать, где Тельца круторогого минешь,

        Лук гемонийский[64] и пасть свирепого Льва; Скорпиона,

        Грозные лапы свои охватом согнувшего длинным,

        И по другой стороне — клешнями грозящего Рака.

        Четвероногих сдержать, огнем возбужденных, который

85   В их пламенеет груди и ноздрями и пастями пышет,

        Будет тебе нелегко. И меня еле терпят, едва лишь

        Нрав распалится крутой, и противится поводу выя.

        Ты же, — чтоб только не стать мне даятелем смертного дара, —

        Поберегись, — не поздно еще, — измени пожеланье!

90   Правда, поверив тому, что родился от нашей ты крови,

        Верных залогов ты ждешь? Мой страх тебе — верным залогом!

        То, что отец я, — отца доказует боязнь. Погляди же

        Мне ты в лицо. О, когда б ты мог погрузить свои очи

        В грудь мне и там, в глубине отцовскую видеть тревогу!

95   И, наконец, посмотри, что есть в изобильной вселенной:

        Вот, из стольких ее — земных, морских и небесных —

        Благ попроси что-нибудь, — ни в чем не получишь отказа.

        От одного воздержись, — что казнью должно называться,

        Честью же — нет. Фаэтон, не дара, но казни ты просишь!

100 Шею зачем мне обвил, неопытный, нежным объятьем?

        Не сомневайся во мне — я клялся стигийскою влагой, —

        Все, что желаешь, отдам. Но только желай поразумней».

        Он увещанья скончал. Но тот отвергает советы;

        Столь же настойчив, горит желаньем владеть колесницей.

105 Юношу все ж наконец, по возможности медля, родитель

        К той колеснице ведет высокой — изделью Вулкана.

        Ось золотая была, золотое и дышло, был обод

        Вкруг колеса золотой, а спицы серебряны были.

        Упряжь украсив коней, хризолиты и ряд самоцветов

110 Разных бросали лучи, отражая сияние Феба.

        Духом отважный, стоит Фаэтон изумленный, на диво

        Смотрит; но вечно бодра, уже на румяном востоке

        Створы багряных дверей раскрывает Аврора и сени,

        Полные роз. Бегут перед ней все звезды, и строй их

115 Люцифер[65] гонит; небес покидает он стражу последним.

        Видя его и узрев, что земли и мир заалели

        И что рога у луны на исходе, истаяли будто,

        Быстрым Орам[66] Титан приказал запрягать, — и богини

        Резвые вмиг исполняют приказ; изрыгающих пламя,

120 Сытых амброзией, вслед из высоких небесных конюшен

        Четвероногих ведут, надевают им звонкие узды.

        Сына лицо между тем покрывает родитель священным

        Снадобьем, чтобы терпеть могло оно жгучее пламя;

        Кудри лучами ему увенчал и, в предчувствии горя,

125 Сильно смущенный, не раз вздохнул тяжело и промолвил:

        «Ежели можешь ты внять хоть этим отцовским советам,

        Сын, берегись погонять и крепче натягивай вожжи.

        Кони и сами бегут, удерживать трудно их волю.

        Не соблазняйся путем, по пяти поясам вознесенным.

130 В небе прорезана вкось широким изгибом дорога,

        Трех поясов широтой она ограничена: полюс

        Южный минует она и Аркт[67], аквилонам соседний.

        Этой дороги держись: следы от колес ты заметишь.

        Чтоб одинаковый жар и к земле доносился и к небу,

135 Не опускайся и вверх, в эфир, не стреми колесницу.

        Если выше помчишь — сожжешь небесные домы,

        Ниже — земли сожжешь. Невредим серединой проедешь.

        Не уклонился бы ты направо, к Змею витому,

        Не увлекло б колесо и налево, где Жертвенник плоский.

140 Путь между ними держи. В остальном доверяю фортуне, —

        Пусть помогает тебе и советует лучше, чем сам ты!

        Я говорю, а уже рубежи на брегах гесперийских[68]

        Влажная тронула ночь; нельзя нам долее медлить.

        Требуют нас. Уже мрак убежал и Заря засветилась.

145 Вожжи рукою схвати! А коль можешь еще передумать,

        Не колесницей моей, а советом воспользуйся лучше.

        Время еще не ушло, и стоишь ты на почве не зыбкой,

        Не в колеснице, тебе не к добру, по незнанью, желанной.

        Лучше спокойно смотри на свет, что я землям дарую».

150 Юноша телом своим колесницу легкую занял,

        Встал в нее, и вожжей руками коснулся в восторге,

        Счастлив, и благодарит отца, несогласного сердцем.

        Вот крылатых меж тем, Пироя, Эоя, Флегона,

        Этона также, солнца коней, пламеносное ржанье

155 Воздух наполнило. Бьют ногами засов; и как только,

        Внука не зная судьбы, открыла ворота Тетида

        И обнаружился вдруг простор необъятного мира,

        Быстро помчались они и, воздух ногами взрывая,

        Пересекают, несясь, облака и, на крыльях поднявшись,

160 Опережают уже рождаемых тучами Эвров.

        Легок, однако, был груз, не могли ощутить его кони

        Солнца; была лишена и упряжь обычного веса, —

        Коль недостаточен груз, и суда крутобокие валки,

        Легкие слишком, они на ходу неустойчивы в море, —

165 Так без нагрузки своей надлежащей прядает в воздух

        Иль низвергается вглубь, как будто пуста, колесница.

        Только почуяла то, понесла четверня, покидая

        Вечный накатанный путь, бежит уж не в прежнем порядке.

        В страхе он сам. И не знает, куда врученные дернуть

170 Вожжи и где ему путь. А и знал бы, не мог бы управить!

        Тут в лучах огневых впервые согрелись Трионы[69],

        К морю, запретному им, прикоснуться пытаясь напрасно.

        Змий, что из всех помещен к морозному полюсу ближе,

        Вялый от стужи, дотоль никому не внушавший боязни,

175 Разгорячась, приобрел от жары небывалую ярость.

        Помнят: и ты, Волопас, смущенный, бросился в бегство,

        Хоть и медлителен был и своею задержан повозкой!

        Только несчастный узрел Фаэтон с небесной вершины

        Там, глубоко-глубоко, под ним распростертые земли.

180 Он побледнел, у него задрожали от страха колени

        И темнотою глаза от толикого света покрылись.

        Он уж хотел бы коней никогда не касаться отцовских,

        Он уж жалеет, что род свой узнал, что уважена просьба,

        Зваться желая скорей хоть Меропсовым[70] сыном; несется,

185 Как под Бореем корабль, когда обессилевший кормчий

        Править уже перестал, на богов и обеты надеясь!

        Как ему быть? За спиной уж немало неба осталось,

        Больше еще впереди. Расстоянья в уме измеряет;

        То он на запад глядит в пределы, которых коснуться

190 Не суждено, а порой на восток, обернувшись, взирает;

        Оцепенел, не поймет, как быть, вожжей не бросает, —

        Но и не в силах коней удержать и имен их не знает.

        В трепете видит: по всем небесам рассеяны чуда

        Разнообразные; зрит огромных подобья животных.

195 Место на небе есть, где дугой Скорпион изгибает

        Клешни свои, хвостом и кривым двусторонним объятьем

        Вширь растянулся и вдаль, через два простираясь созвездья.

        Мальчик едва лишь его, от испарины черного яда